На одном из заключенных был литой серебряный крест с мощной цепочкой.
– Крест, чтобы не попортился, с ними потом отдам, – сказал один из толстомордых конвоиров.
– Смотри, как бы сам потом не попортился… Они свидетелей тоже убирают… – произнес стоявший рядом седой мужчина, на котором еще совсем недавно была форма подполковника НКВД.
И конвоир молча отошел в сторону.
– Кто врагам народа без моего разрешения позволил здесь рты открывать? – громко произнес Ухтомский. – Ты?
И взяв со столика пистолет-шприц навел его на офицера.
– Командовать теперь на том свете будешь… – И тут же выстрелил заключенному прямо в лицо.
Конвоиры вместе с мешками мгновенно покинули помещение, а двое оставшихся еще в живых с испугом смотрели на то, как лицо их сокамерника превращается в кровавую маску, а сам он начинает медленно оседать на пол.
– Ты, который с крестиком, ложись на стол. Посмотрим, как твой крест тебя защищать будет.
Опустившийся на лежак офицер, а это был младший чин, закрыв глаза, начал молиться.
На этот раз Ухтомский взял из медицинского шкафа какую-то бутыль, открыл и вылил немного жидкости на тело лежавшего, от чего оно стало покрываться большими пузырями, а когда они лопалось, то хорошо стали видны мгновенно образовывающиеся кровавые язвы на самом теле. Молодой офицер дрожал, но терпел.
– Думаю, что недостаточно концентрации, – произнес ассистент и добавил во флакон еще несколько капель другого раствора.
После этого садист стал лить отравленный раствор уже на руки, которыми заключенный продолжал прикрывать свой крест.
– Ах да… мы же молимся… – И оставшуюся жидкость стал лить ему прямо в рот.
И в камере раздался душераздирающий крик.
Из воспоминаний генералов вывел автомобильный сигнал.
– Ребята приехали… Пойдем встречать…
Вскоре генерал Мальцев прошел к воротам, чтобы впускать машину с курсантами, а Судоплатов, убрав снасти в сарай, пошел на кухню разогревать борщ.
Когда Мальцев, переодевшись, вышел в гостиную, то Кирилл и Ольга уже сидели за столом и показывали генералу Судоплатову фотографию, которую удалось привезти.
– И кто это такой? – спросил, подходя к столу, Мальцев.
– Это, скажем так, действительно любимый ученик профессора Казакова, – отвечал ему Судоплатов. – И даже немец по происхождению. Но теперь мы имеем документальные доказательства того, что ассистент Майрановского никакого отношения к этому молодому человеку не имеет. Ребятам сегодня очень повезло, выходит, что немецкая разведка не все уничтожила.
– Немецкая разведка? – переспросил Кирилл.
– Именно… – ответил Судоплатов. – И тому есть еще одно подтверждение… Помню, как-то во время тюремной прогулки ко мне подошел Майрановский…
– Павел Анатольевич, хоть вы за меня заступитесь, – начал Майрановский, идя вслед за генералом во время тюремной прогулки. – Я же научный работник. И шприц-то в руке у меня всегда дрожал. Одно дело, когда делаешь укол мышке полевой, а тут живой человек… Я не мог. Это все он, мой ассистент. Григорий Ухтомский. Страшный человек, скажу я вам. Я даже его побаивался. Когда мы в командировках ночевали в одном номере, то он во сне на немецком языке все время что-то говорил, а так как я, кроме латыни, иных языков не знаю, то не мог понять, о чем именно…
– Прогулка окончена, – раздался громкий голос дежурного, и разговор невольно прервался.
– Теперь, коллеги, мы знаем, с кем именно у нас в ближайшее время состоится поединок, как говорится, не на жизнь, а на смерть.
– Павел Анатольевич, так ведь в 1946 году по приказу Абакумова токсикологическое отделения было расформировано, – проявляя осведомленность, начал Кирилл. – А в 1951 году этот доктор Майрановский арестован. Ему дали, если я не ошибаюсь, всего 10 лет, но за то, что натворил, я бы к стенке его поставил.
– Давай, Кирилл, не будем в этом доме выносить до поры приговоров. Лабораторию, да будет вам, коллег, известно, никто и не расформировывал. Ее просто убрали с глаз долой, перенеся на другое место. Кто же станет уничтожать накопленный десятилетиями опыт убийства человека ядами. И лишать работы такого рода специалистов.
– Это просто ужас какой-то… – произнесла Ольга.
– А вам, Федор Степанович, я даже больше скажу, но пока это между нами… Тот самый человек, который причастен к убийству вашего брата, по моим соображениям, был отравителем и товарища Сталина.
– Но как он мог попасть на тщательно охраняемую дачу?
– Думаю, что с помощью своего покровителя, который его туда и провел якобы для оказания помощи «вождю народов».
– Мне нужно срочно немного выпить… – произнес генерал.
– Только бутылку, что стоит на полке справа, не берите… – уточнил Судоплатов.
– Вы серьезно? Она у вас что…
– Шучу! Она нормальная… Мы эту сволочь ее же оружием уничтожать будем.
– А за что же они вас-то, Павел Анатольевич, арестовали? – спросила Ольга.
– Это длинная история, – начал генерал.
– Рождество… спешить некуда, опять же до первой звезды… – произнес генерал Мальцев.
– И я хотел бы об этом услышать, если можно, – попросил Кирилл. – Только сначала вопрос: а вы еще раз, ну, то есть, до его смерти, со Сталиным встречались?
– Да, это было, когда разрабатывались детали операции по ликвидации Иосипа Броз Тито. Но это был уже другой Сталин. Всеми преданный. Точнее всеми, кроме народа, который его боготворил, как победителя во Второй мировой войне.
– А как же Жуков, подвиг самого народа?
– Это, коллеги, как игра в шахматы. Есть солдаты, предположим, что это пешки, есть офицеры, есть генералы, есть, наконец, Жуков… Но есть еще и тот, кто расставлял эти фигуры по полям боев, кто держал в голове фамилии генералов всех фронтов, кто знал каждый ход противника и сумел, не без потерь, довести свою партию до победного конца. А были еще и те, кто этими «пешками, офицерами и королями» жертвовали во имя… личных целей или науки, как в нашем случае. А теперь, прежде чем я начну вам говорить главные слова своей жизни, дозвольте мне на пару минут вас покинуть.
И генерал прошел в свой кабинет.
В гостиной наступила тишина. Сегодня хозяин дома обещал всем рассказать о своем аресте и о временах, проведенных в тюрьме. Все из присутствующих уже прониклись к нему симпатией и не могли понять, в чем мог провиниться перед страной этот интеллигентный, мягкий и заботливый человек, который только и жил своей работой.
Генерал Мальцев от волнения даже не вышел на террасу курить.
Кирилл и Ольга сидели рядом, сцепившись ладошками.
И вдруг они впервые увидели генерала, вышедшего из своего кабинета в парадном мундире, правда без орденов и правительственных наград. И невольно встали…
– Садитесь, я не святой апостол Павел, чтобы вставать. Устраивайтесь поудобнее, разговор у нас сегодня будет длинным. Мы даже дадим возможность поработать сегодня и прослушке… Кирилл, будь любезен, переключи тумблер на нашей глушилке.
– Работаем, пошел звук… – произнес уже вернувшийся из Читы старший группы.
– Жизнь, друзья, – начал генерал Судоплатов, – течет по своим, не подвластным нам законам. Мы же, анализируя прошлое, должны делать выводы, чтобы осмыслить минувшее время и чтобы во второй раз не натолкнуться на тот же самый камень. Именно поэтому всегда нужно говорить только правду. Она всегда дешевле, чем ложь. Честно скажу: собственная популярность меня, как профессионала, занимала меньше всего. Да и дела разведки никогда не были в почете у руководителей страны. Казалось бы, почему? Объясняю: в основе практически всех без исключения репрессий в любом уголке нашей страны повинно руководство местной ячейки партии, исполнительная власть на местах и органы безопасности. Да, я не заговариваюсь. И все эти аресты 37–38-го годов и прочии никогда не были связаны с личными амбициями Сталина. О каких амбициях можно говорить, если после смерти Иосифа Виссарионовича из его личных вещей осталось лишь четыре полувоенных френча, галифе и десяток курительных трубок… Все остальное у него было казенным. Как-то Поскребышев принимал какой-то подарок, переданный для «вождя народов» через Берию, не удержался и посетовал, что «хозяин» лишь раз в жизни в этот музей зашел, а когда понял, что зашел не в ту дверь, так сразу же и вышел.
Нет, дорогие вы мои, весь так называемый «сталинизм» был связан с личными амбициями местных вождей, стоявших за Сталиным. Как в очереди за своим куском власти. И борьба за эту власть шла постояно, как между ними, так и внутри их кланового окружения. И все это всегда прикрывалось лозунгами: «борьба с врагами народа», потом «борьба с уклонами» в правящей партии «ускоренного строительства коммунизма»…
– Потом «борьба с космополитами», «голодомор», «делом врачей», – добавил Мальцев…
– Верно. В итоге всех этих компаний было уничтожено несколько миллионов практически ни в чем не повинных людей. И все это под грифом «Особой секретности» и Великой государственной тайны… Вот один только пример. Вскоре после одной нашей с Берией встречи у Сталина, разговор коснулся Крыма и нежелания вождя народов передавать его евреям, которые, как он считал, его предали, когда он в трудные годы восстановления страны понадеялся на их помощь. И чтобы вы думали? Неожиданно, с чьей-то подачи, это выливается в шумные антисемитские игры в высших эшелонах власти. И пошло гулять по всей стране… И это уже не просто холуйство, это кем-то направленный указ к реальным действиям с вполне конкретными целями. Или взять хотя бы известные всем расстрельные «тройки». Они же каждый день отчитывались о количестве выявленных ими «врагов народа». А теперь представьте себе ситуацию, что нет сегодня «врага народа», не выявлен? А в соседнем районе есть… Так это и самим можно стать «врагами народа». И начинают они тогда хватать всех, кто под руку попал. Но это лишь верхушка айсберга…