Судоплатов вошел в телефонную будку, чтобы не было понятно, что он использует для связи мобильный телефон.
– Эта информация, Федор Степанович, дорого стоит… Теперь понятно, что он захочет разыграть свою смерть у меня на даче.
– Сейчас понятно, а вот в те годы… Как же документы, паспорт, оплата счетов?
– Очень просто. Он умер лишь для спецлаборатории. Паспорт был у него с собой, с ним он и ушел. Вырвать страничку с адресом и свое фото ночью в пустой лаборатории ничего не стоит. Если бы это была служебная кварира, то ее занял бы кто-то иной, а так думаю, что до сих пор он в ней живет. Наша задача не дать ему уйти за границу… А теперь мне нужно сделать один заключительный звонок, извини, – говорит Судоплатов и набирает новый номер.
– Здравствуй, Василий Иванович. Это тебя Судоплатов тревожит. Знаю, что мы с тобой не очень сильно дружили. Прости, если я в чем-либо перед тобою виноват. Если я не ошибаюсь, ты был в личной охране Сталина на ближней даче. У меня к тебе всего три вопроса. Поверь, от этих вопросов не одна моя жизнь зависит. Итак, начнем. Ты просто их выслушай и если я буду прав, то промолчи. Молчание, как ты знаешь, знак согласия. В день или за день до смерти Иосифа Виссарионовича Хрущев приезжал к нему?
В ответ тишина.
– Понял. Вопрос второй: с ним был секретарь или, скорее всего, врач.
– Врач…
– Очень хорошо. Вопрос третий: Сталину стало плохо, он упал часа через три после того, как Хрущев со своим врачом отъехали?
И снова в ответ тишина.
– Спасибо тебе, старый чекист. Все-то ты успевал подметить.
– Павел Анатольевич, прости и ты меня. И еще… К лежавшему на полу, но еще живому Сталину никого не подпускали, это тебе известно. И вот на третий день с утра Хрущев снова привез с собой этого же врача. Не знаю, что они там делали, но Сталин умер к вечеру, как сказал консилиум врачей… от сердечной недостаточности.
После этой беседы Судоплатов подошел к кассе и купил себе билет до станции Малаховка, после чего прошел в вагон электрички.
Один из сопровождающих бомжа узнает в кассе, куда был куплен билет, а второй следит, чтобы тот не вышел из поезда.
Через какое-то время передвижной штаб МВД уже движется в сторону МКАД.
На столе перед министром рация. Голос по рации сообщал, что подозреваемый объект сошел с электрички на станции Малаховка и движется в сторону дачного участка ветеранов КГБ, который теперь назывался, как дачи ФСБ.
– Выходите на Новорязанское шоссе, – отдает министр приказ водителю. – И к дачным участкам ФСБ подтягивайте наши службы быстрого реагирования.
Водитель включает звуковое оповещение, и машины, что шли впереди, стали уступать дорогу машине со спецсигналом.
У Судоплатова, который идет в сторону своего участка, звонит телефон.
Докладывал Кирилл.
– Он взял такси, и сейчас оно следует по Новорязанскому проспекту…
– Обходи его, сынок, и возвращайся сюда. Ты нам нужен, – ответил Судоплатов и в своем полушубке, который выменял у бомжа, продолжил движение в сторону своей дачи.
Голос по рации сообщает:
– Объект остановился перед калиткой дачи номер 23…
– Срочно узнать, кому именно принадлежит эта дача, – отдает приказ министр.
Один из генералов куда-то звонит по телефону, ему ответили.
– Это дача генерал-лейтенанта Судоплатова, – доложил он министру.
– Того самого? – спросил министр.
– Павла Анатольевича, – уточнил генерал.
– Что же ты, генерал, творишь? – удивился министр. – Или крыша совсем поехала?
– После того как просидишь пятнадцать лет в тюрьме, у любого может крыша поехать, – ответил кто-то из окружения министра.
– Может быть, но при чем тут дети? Понять бы, кому и за что он мстит.
– Подозреваемый вошел в дом, зажег свет… – снова прозвучало по рации.
К министру подошел один из офицеров.
– Там «Москвич» с прослушкой МВД, тоже, скорее всего, его ведут. Что делать?
– Это наша операция. Пленки забрать, а их домой отправить. Завтра будем вместе с их начальством разбираться, а сейчас ни одной живой души рядом.
– Есть, товарищ генерал.
Судоплатов отнес свой наряд в баню.
– Как ты тут, генерал? – спросил он у Мальцева.
– Чуть не спарился.
– Потерпи. Если он не струсит, то у нас осталось 15–20 минут до его появления, да и Кирилл уже на подъезде, – сказал Судоплатов и ушел в дом.
Какое-то время стояла тишина, вскоре через задний вход на дачу прошел Кирилл. А еще минут через десять лес осветили фары машины. Это было такси, остановившееся прямо у дачи Судоплатова.
– Товарищ генерал. Тут какое-то такси вырисовалось. И в нем посетитель. Он тоже идет на дачу Судоплатова…
– Такси на обратном пути перехватить и всю информацию о пассажире. Где сел, что из себя представляет… И посмотрите, там «прослушка» не уехала еще?
– Со своим начальством общаются.
– Очень хорошо, пусть остаются и снова подключаются… Группе захвата может подтягиваться к даче.
Ухтомский, входя на дачный участок генерала, все оглядел внимательным и цепким взглядом.
– И вот ради этой избушки ты, генерал, постоянно своей жизнью рисковал? – сказал Ухтомский, увидев генерала на крыльце. – Да и все мы. У меня так вообще однокомнатная квартира в Филях.
Потом неожиданно поворачивает к бане.
Мальцев и Кирилл мгновенно влетают в парную и первым делом выворачивают в ней лампочку.
Ухтомский дошел до предбанника, включив свет, заглянул в моечное отделение, но дальше не пошел.
И вернулся к Судоплатову, который все еще продолжал ждать его на крыльце.
Войдя в дом, Ухтомский видит накрытый стол.
– Здесь кто-то еще есть?
– Сын был с утра, все нам приготовил, мы с ним немного вместе посидели, и он уехал на работу. Так что нам никто не помешает сегодня предаться воспоминаниям о нашей боевой молодости.
– Да, если бы не мы… Меня вчера в школу приглашали, рассказывал детишкам о врагах народа.
– Выпьешь? – спросил генерал.
– Какой же русский откажется от рюмки водки. Да и помянуть старика Казакова за упокой…
Выпили молча.
Судоплатов налил по второй.
– А эту за упокой кого из нас предлагаешь выпить? – спросил улыбаясь Ухтомский.
– За упокой Майрановского… Чем он тебе, сосланный в Махачкалу, помешал?
– Пить стал и много лишнего рассказывать. Так много, что им местное КГБ заинтересовалось. Вот старшие товарищи и попросили уладить конфликт. Пришлось съездить навестить коллегу.
Вновь выпивают молча.
– А как узнавал информацию, которую передавал за рубеж все эти годы? – задал свой следующий вопрос Судоплатов.
– Сорок лет назад мы были молоды и красивы, а столько одиноких женщин-радисток готовы были за любовь, а кто-то за деньги, не только информировать о ваших планах, но сами становиться моими радистками… А через какое-то время я их менял.
– Точнее, убивали…
– Ладно, хватит об этом. Банька у тебя действительно неплохая. Как там Суворов-то говорил своим солдатикам? После баньки рубашку заложи, но рюмку выпей…
– Еще говорят, что русскому хорошо, то немцу смерть.
– Догадался, значит. Надо было давно тебя убирать. Хотя бы в больнице, да вот шприц у меня был в тот день только один. Как же я вас всех ненавижу…
– Именно поэтому ты проводил эксперименты с ядами над живыми людьми, никому об этом не отчитываясь. Твои признания не зафиксировали судом лишь потому, что твой чудовищный опыт стал нужен новым руководителям. И квартир у тебя три, насколько мне известно, и дачка на Черном море, я уже не говорю обо всем ином. Ты сам приговаривал к смерти лучших наших сотрудников, сам приводил свои приговоры в исполнение. И даже смерть Сталина дело твоих рук. Я уже нашел свидетеля, который подтвердит, что Хрущев дважды привозил тебя к нему на дачу. Этим ты отомстил Иосифу Виссарионовичу за нашу победу. Сколько же ты людей за все эти годы на тот свет отправил?
– Я не считал… Сначала считал, потом сбился и бросил. Ты все равно никому ничего не докажешь… Таких, как я, не отпускают далеко, тем более заданий для ликвидаций с признаками сердечной недостаточности слишком много. А настоящих специалистов нет.
– Тут я могу с тобой согласиться. Вот только мне не понятно, зачем детей-то надо было убивать?
– Задание о ликвидации в роддомах грудных младенцев мужского пола наши люди получили в начале 1945-го, когда наше руководство уже поняло, что войну мы проигрываем. И нам поручили, как это у вас говорят, – заняться истреблением вашего генофонда. Незаметно, понемножку, но в масштабах страны это цифры внушительные… Это докторша со своим письмом Сталину чуть было не испортила все дело, но нам удалось перевести все в иную область, объявив ее саму сумасшедшей.
– То есть, ты продолжал все эти годы…
– Да, и яды совершенствовал, и дело делал, ведь никто не отменял для меня этого приказа…
– У тебя с головой все в прядке?
– Поэтому и уезжаю завтра в Германию, нужно немного подлечиться, но отпускают только на один месяц…
– Ну, тогда действительно пора в баню, – предлагает Судоплатов и открывает дверь террасы.
В это время со всех сторон улицы вспыхивают прожектора и хорошо поставленным голосом генерал Мальцев говорит в микрофон:
– Всем внимание, говорит генерал Мальцев. Здание окружено. Ухтомский, при попытке бежать стреляем на поражение. Выходишь с поднятыми руками, если есть оружие, оставляете у крыльца на земле. Считаю до пяти…
Они слышат голос по микрофону.
– Какой еще генерал Мальцев, кто этот мудак, что отдает там за меня команды? Опять ни хрена не согласовали, – говорит разгневанный министр.