Так, облагодетельствовали Фёдора Артуровича… А когда про моих орлов вспомнят?.. О, вспомнили!..
— …Пожаловать всем нижним чинам, участвовавшим в освобождении государя и его семьи, помимо иных наград, серебряную медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917». Сия награда носится вместе с боевыми наградами. При этой медали — денежная выдача в сто рублей золотом из кабинетских сумм. Также пожаловать всем вышеупомянутым нижним чинам право на зачисление по прошению в роту дворцовых гренадеров при достижении ими надлежащего возраста…
Пожаловать нижним чинам Гвардейского экипажа, размещенным в Царском Селе и делом доказавшим свою верность государю, помимо иных наград, знак отличия ордена святой Анны. При этой награде — денежная выдача в сто рублей золотом из кабинетских сумм…
Ага, вот и про мореманов!..
— …Пожаловать российскому офицеру иностранного подданства, участвовавшему в освобождении государя и его семьи, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», производство через чин за отличие, орден святой Анны второй степени, кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами.
А это — персонально для Кегресса. Ну, в принципе — правильно!..
— …Пожаловать офицерам, участвовавшим в освобождении государя и его семьи, помимо иных наград, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», носимую вместе с боевыми наградами, кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами. Также пожаловать орден святого Владимира четвертой степени тем из них, кто ранее не имел сей награды.
И про нас, грешных, не забыли…
— …Пожаловать командиру отряда, освободившего государя и его семью, помимо иных наград, двухгодичное преимущество в старшинстве с правом использовать его в любое время по прошению, золотую медаль на андреевско-александровской ленте с профилем государя и датой «1917», кабинетский перстень с датой «1917», денежную выдачу из кабинетских сумм в тысячу рублей золотом и право входа за кавалергардами. Также отремонтировать его дом за счёт кабинетских сумм в течение этого года. Орден ему не жалован ввиду наличия всех боевых наград, возможных в его чине.
И мою скромную персону стороной не обошли! Особенно прикалывает право входа за кавалергардами. Или я ещё каких-то этикетских тонкостей не знаю. Вот отремонтировать дом — это уже куда лучше. Учитывая необходимость превращения его в очень секретный бункер…
— …Пожаловать всех кавалеров ордена святого Георгия четвертой степени или Георгиевского оружия или ордена святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом, имеющих чин седьмого класса, правом поступления в Николаевскую академию Генерального штаба. Также пожаловать правом поступления в Николаевскую академию Генерального штаба офицеров, произведенных в чин седьмого класса за подавление смуты. Подвиги не должны быть препятствием для обучения…
За отвагу при подавлении смуты и освобождении государя и его семьи, пожаловать первому отдельному гренадерскому Нарочанскому батальону права гвардии. Утвердить знак батальона, разработанный его офицерами. Единовременно обмундировать батальон по гвардейским нормам из сумм Удельного ведомства…
А вот это — самое вкусное!..
— …Пожаловать всем частям и отдельным подразделениям, участвовавшим в подавлении смуты, романовские ленты на знамена и штандарты. Всем офицерам, участвовавшим в подавлении смуты и прежде не имевшим потомственного дворянства, пожаловать оное с занесением их родов во вторую часть Дворянской родословной книги Российской империи и Дворянских родословных книг их губерний…
Глава 11
Камергер заканчивает оглашение, откладывает бювар и берёт ещё одну папочку, попухлее. Открыв её, подходит к великому князю Михаилу.
— Полковник Кутепов, поздравляю вас чином генерал-майора. — Регент, взяв из папки погоны, вручает их адресату. — Благодарю вас, Александр Павлович! Насколько я знаю, офицерское собрание Преображенского полка доверило вам возглавить суд чести, что говорит о вашей кристальной честности. И во время мятежа вы остались верны присяге и не стали трусливо отсиживаться по квартирам, как иные гвардейские офицеры. В новом чине вакансии в полку для вас не найдётся, поэтому мы решили назначить вас комендантом Петропавловской крепости.
— Служу престолу и Отечеству, ваше императорское высочество! — судя по тону, Кутепов несколько ошарашен произошедшими с ним переменами. А вообще — решение правильное. Верный офицер на очень нужной должности. Насколько я знаю, по значимости — третий человек в Питере после… теперь уже регента и генерал-губернатора. И крепость легко переводится из декоративного в боевое состояние. Подкинуть пулемётов, пушек, сделать нормальную радиосвязь… В случае чего и до узников с арсеналом никто живым не доберётся, и спрятаться там можно, ежели приспичит…
— Старший лейтенант Воронов, поздравляю вас чином капитана второго ранга. — Михаил Александрович вручает следующую пару погон. — Павел Алексеевич, во время известных событий в Царском Селе вы показали себя с самой наилучшей стороны. Более того, сумели переубедить часть матросов, обманом вовлечённых в заговор. Господин капитан второго ранга, вы назначаетесь командиром сводного батальона Гвардейского экипажа вместо капитана 1-го ранга Мясоедова-Иванова. Прошу подготовить соображения по замещению образовавшихся офицерских вакансий… Да, великая княжна Ольга Николаевна пожелала стать шефом Гвардейского экипажа. Надеюсь, у вас не будет возражений…
Оп-па, какие взгляды-молнии! Ну, вы ещё покраснейте, сладкая парочка!.. Ага, Ольга Николаевна немного зарумянилась, а Воронов держится… Интересно, а кто теперь всем Экипажем командовать будет вместо Кирюхи? Надо будет потом у Артурыча спросить…
— Капитан Гуров-Томский, поздравляю вас чином подполковника.
Делаю три шага вперёд, останавливаюсь, и регент вручает мне мои новые погоны. Как и положено, рявкаю: «Служу престолу и Отечеству!»
— Вам, Денис Анатольевич, новой должности не предлагаю, зная ваше желание не расставаться с батальоном. Генерал Келлер говорил мне, что у него была идея развернуть его в полк, но вы оказались против.
— Так точно, ваше императорское высочество. Выигрывая в количестве, проиграем в качестве. Второй состав батальона только сейчас дотягивается до уровня первого. Если набирать ещё людей, не хватит командиров и инструкторов…
Становлюсь в строй, видя удивлённое лицо полк… извините, уже генерала Кутепова. Это, в смысле, отказ от статуса полкового командира вызывает такие эмоции или слово «инструкторы»? Ничего, мне с его превосходительством теперь тесно общаться придётся, наудивляется ещё…
По окончании церемонии нас с Фёдором Артуровичем останавливает знакомый уже «бодигард» вдовствующей императрицы Тимофей Ящик.
— Ваше высокопревосходительство, дозвольте обратиться к его высокоблагородию… Вас просят в кабинет. Пройдёмте…
Стоявший рядом Келлер, с которым я хотел обсудить ближайшие планы, с понимающей улыбкой удаляется. А я вслед за казаком поднимаюсь на третий этаж, он доводит меня до нужной двери. В отличие от остальных помещений, этот кабинет кажется строгим и даже аскетичным. И видно, что нечасто тут кто-то бывает и что на всём чувствуется аура предыдущего хозяина. Небольшой письменный стол, пара кресел, диванчик, два шкафа с книгами… Великий князь Михаил стоит возле окна и, задумавшись, смотрит куда-то вдаль и даже, кажется, неслышно разговаривает с кем-то видимым только ему…
— Ваше императорское высочество, капитан Гуров… — По неписаной традиции пока погоны не обмыты — они недействительны.
— Полноте, Денис Анатольевич, официальная аудиенция закончена. Вдовствующая императрица и я хотели поговорить с вами приватно. Мы обсуждали с ней одну довольно… щекотливую тему, касающуюся всех нас. Я имею в виду — носящих фамилию Романовы. Здесь, в личном кабинете отца этому разговору будет самое подходящее место. К сожалению, времени у нас мало, поэтому я буду говорить без обиняков… — регент делает паузу, снова поворачиваясь к окну. Видно, что ему нелегко дались последние дни. Нахмуренные брови, складки у рта, взгляд стал жёстче и угрюмей…
— Денис Анатольевич, прошу понять меня правильно, сейчас я изложу личную просьбу… Правящие не могут позволить себе такую роскошь, как личная месть. Моя супруга и мой сын погибли. Я знаю, кто и по чьему наущению это сделал. Но суду подлежат только оставшийся в живых исполнитель Барановский и Кирилл, которого прежде нужно будет лишить великокняжеского титула. Остальных даже ныне создаваемые трибуналы не признают виновными. А я хочу, чтобы кару понесли все!.. Может быть, это малодушно и недостойно… Впрочем, это личное, простите… Когда-то в кабинете академика Павлова вы говорили о том, что наказаны должны быть все, независимо от юридических выкрутасов. И что в вашей истории существовали некие «эскадроны смерти»…
— Прошу принять мои соболезнования, ваше императорское высочество! Насчёт эскадронов — да, таковые были, правда, не в России, а в Латинской Америке. Нелегальные или полулегальные военизированные организации, которые боролись с противниками правительств, действовавшими террористическими и партизанскими методами. Иными словами — удар на упреждение и возмездие за преступления. С этим я согласен целиком и полностью. Но помимо этого в их практике было много такого, что считаю несовместимым с честью офицера… Насилие над ни в чём не повинными людьми, шантаж, вымогательство…
Оборачиваюсь на звук открывающейся двери и вытягиваюсь по стойке смирно. Потому как в кабинет входят вдовствующая императрица и великая княжна Ольга.
— Я хочу ещё раз поздравить вас, господин полковник. — Мария Фёдоровна очень серьёзна. — И прошу простить за то, что даже не дали времени привести форму в порядок. Я имею в виду новые погоны. Дело в том, что всё, что здесь и сейчас будет сказано, должно остаться тайным от всех… Вы уже два раза доказали свою честность, самоотверженность и преданность нашей семье. Я хочу просить вас и впредь быть её стражем.