– Спасибо. Я недолго, – улыбаюсь я, поднимаясь с уютного мягкого дивана. Эсми тут же прижимается к Эрику, обнимая его, как родного, что не может не вызывать улыбку. Она редко бывает такой ласковой. Только со мной и иногда с Нейтоном.
Я без труда нахожу вторую гостиную, отмечая, что она куда уютнее и теплее, чем та, из которой я пришла, и камин тут действительно настоящий с массивной каменной столешницей и лепниной. Да и, вообще, интерьер сильно отличается. Много книг, рамок с фотографиями и других мелочей, создающих уют. Здесь хозяева дома все обустроили для себя, и, похоже, свободное время проводят именно в этой гостиной. Странно, что я никогда не бывала здесь раньше. Эти люди четко отмеряют свою территорию даже в стенах собственного дома. Вот как тут не задумаешься о том, что все миллиардеры немного сумасшедшие?
Закончив осмотр, я прохожу в стеклянным дверям, о которых говорил Эрик, и толкаю их вперед. Сердце усиленно разгоняет кровь по венам, и я взволнованно осматриваюсь по сторонам.
Если передний двор представляет из себя сплошную лужайку с дизайнерским ландшафтом, разделенную на зоны для отдыха, для игр и так далее, то сейчас я оказалась в настоящем ботаническом саду с обилием многообразных растений. Некоторые деревья не подстрижены, но это не умаляет потрясающей цветущей красоты. Кем бы ни был садовник, который поработал здесь, он настоящий знаток своего дела.
Я прохожу по узкой тропинке между бурно разросшимися кустарниками с яркими фиолетовыми бутонами, и застываю в немом восхищении, увидев огромную стеклянную оранжерею. Выглянувшее из-за туч солнышко весело отражается от прозрачного стекла, делая его похожим на хрусталь. Не могла даже предположить, что когда-либо смогу увидеть на территории владений чопорных, зацикленных на собственной важности Бэллов такое совершенство. Недолго думая, я захожу внутрь оранжереи и оказываюсь в настоящем цветущем оазисе. Меня окружают экзотические растения, от маленьких пробивающихся ростков до высоченных кустарников с толстыми стволами и широкими листьями, щедро орошаемые водой с помощью автоматической системы полива. Я иду вперед, глазея по сторонам. Стыдно признаться – как ни пытаюсь, я не могу припомнить названия ни оного из потрясающе-красивых растений, радующих и восхищающих мой взгляд. Я помню, как несколько лет назад мы с Нейтоном посещали ботанический сад в парке в центре города, но и он поразил меня меньше, чем то, что я вижу сейчас. Я даже представить боюсь, сколько трудов и времени потрачено для создания этого райского уголка.
У отца есть свои увлечения, которыми он не любит делиться. Ты сразу поймешь, о чем я, когда увидишь. Всплывают в памяти слова Эрика. Неужели он имел в виду, что Гарольд сам занимается садом? Это и есть его увлечение? Но, когда и как… как он успевает? Делаю еще несколько шагов вперед, и из зоны широколистных кустарников перехожу к декоративным цветам. Некоторые кажутся смутно-знакомыми, другие я вижу впервые. Аромат витает просто невероятный, особенно когда очередь доходит до плантации с розами самых разных цветов и оттенков. Немыслимое количество видов и подвидов. Невероятное зрелище. Мое сердце замирает в потрясении. Все еще не могу поверить, что Гарольд Бэлл занимается садом лично. У него наверняка есть в помощниках опытные садовники и прочий вспомогательный персонал.
Я знаю, что Гарольд не хранит свой секрет в сейфе. Снова в мысли врывается голос Перриша.
Ты должна кое-что сделать для меня, Лиса.
Мой взгляд напряженно скользит по ярким бутонам многочисленных роз, я чувствую, как аромат, который только что вызывал прилив сил и удовольствие, внезапно начинает душить меня. Меня не покидает ощущение, что я упускаю что-то важное, очень важное.
У отца есть свои увлечения, которыми он не любит делиться.
Я знаю, что Гарольд не хранит свой секрет в сейфе.
О, Господи! С губ срывается мучительный стон, когда я осознаю в полной мере то, что всегда было на поверхности. Сердце бешено колотится о ребра, вызывая болезненные спазмы во всем теле. Шум в ушах перекрывает журчание воды в небольшой фонтанчике, установленным в центре плантации с розами.
Как я не догадалась раньше?
Есть ли шанс, что я ошибаюсь и мое предположение просто плод разыгравшегося воображения?
Взгляд останавливается на металлическом ящике, уставленном в конце оранжереи, и я стремительно направляюсь прямо к нему, чувствуя твердую уверенность, что двигаюсь в нужном направлении. В таких обычно хранят хозяйственный инвентарь. Я рывком открываю дверцу, и действительно вижу многочисленные полки, на которых лежат баночки и пакетики с удобрениями, инструменты, губки, перчатки и другие непознаваемые для простого обывателя предметы. Верхний ящик выдвижной, и он заперт на обычный железный заржавевший от времени шпингалет. Заметно, что его уже много лет не открывали. Ни кодового замка, ни навесного. Все это привлекло бы лишнее внимание. Дергаю шпингалет вниз и выдвигаю ящик дрожащими руками.
Ты должна кое-что сделать для меня, Лиса.
Я оборачиваюсь, потому что мне кажется, что я слышу голос Перриша за своей спиной. Мои ладони леденеют, горло сжимает спазм. Я всматриваюсь в пустой проход за спиной, но там никого нет. Это просто обман воображения. Делаю вдох и заглядываю внутрь. На дне ящика, покрытая слоем пыли лежит коричневая кожаная папка. Сердце замедляется, а потом с новой силой начинает биться в груди. Я закусываю губу, чтобы не закричать в голос. Я не верю. Это невозможно. Невозможно.
Ты должна кое-что сделать для меня, Лиса.
И, кажется, я только что это сделала. Не знаю, как ему удалось, но я сделала то, о чем он просил. Подсознание вело меня сюда или я сама… Часть меня жаждала понять, что за секрет скрывает Гарольд Бэлл, который оказался так необходим Рэнделлу Перришу.
И мне не нужно открывать папку, чтобы понять, что там. Кажется, я, как и Рэн, догадываюсь, что внутри. Я знаю, что не смогу это использовать для себя. Это не моя тайна, не мой скелет в шкафу. И не мне решать, что с ним делать.
Я забираю папку и прячу ее под куртку, потом дрожащими пальцами закрываю ящик и быстрым шагов направляюсь к выходу из оранжереи, пытаясь выглядеть естественной возвращаюсь в гостиную, где опьяневший Эрик задремал, а Эсми по-прежнему увлеченно наблюдает за происходящим на экране.
– Не пора ли домой? – мягко спрашиваю я. Эсми поворачивает голову и смотрит на меня серьезным взглядом.
– Папа снова будет ругаться, если мы его не возьмем, – говорит она. Я вздрагиваю, чувствуя болезненный укол в сердце.
– Почему ты так решила? Папа никогда не ругается, – мягко произношу я, присаживаясь рядом и обнимая дочку за плечи.
– Ругается, когда думает, что я сплю. Он думает, что ты плохая, но это неправда. Я говорила ему, но он не верит.
– Ты говорила? Что ты говорила? – сбивчиво спрашиваю я, на миг забыв о чертовой папке, которую прячу под курткой. – Эсми, пожалуйста, не нужно ничего такого говорить папе.
– Я знаю, почему папа меня не понимает и не верит мне, – вздохнула Эсми, вставая с дивана. Ее голубые глаза застывают на моем лице. – И ты знаешь.
Мы поспешно покидаем дом Бэллов, снова оказываясь в толпе гостей, которые даже не обратили внимание на мое отсутствие. Отыскиваю глазами своего мужа, фривольно общающегося с красивой блондинкой, которая разве что из платья не выпрыгивает, чтобы продемонстрировать свои «достоинства». Я перевожу взгляд на дочь, и с горечью вижу, что она тоже успела увидеть один из этапов «охоты». Заметив нас, Нейтон перестает улыбаться, и выражение лица становится бесстрастно-сдержанным.
– Мы поедем домой, Нейт, – как можно мягче произношу я, поравнявшись с ним и его спутницей. – Уже поздно и Эсми пора спать.
– Поезжайте, а я задержусь еще ненадолго, – отвечает он, бросая мимолетный взгляд на сияющую улыбкой блондинку.
– Отдохни, как следует, – мрачно улыбаюсь я, окидывая девицу ледяным взглядом, и подхватив дочь на руку, направляюсь к стоянке, где нас уже ждет водитель.
Эсми засыпает в машине, пока мы едем домой. Мне удается донести ее до детской, не разбудив. Осторожно раздеваю дочку, накрываю одеялом и какое-то время наблюдаю за ее безмятежным сном. Мое сердце сжимается от дурных предчувствий. Наклоняясь я целую ее в теплый лобик и бесшумно покидаю комнату, оставив один из ночников включенным.
Оказавшись в своей спальне, я раздеваюсь, быстро принимаю горячий душ, и облачившись в домашнюю шелковую пижаму сажусь на кровать положив перед собой злополучную папку. Все, как говорил Перриш. Потертая коричневая кожа, замочек сбоку. Пальцы в нерешительности замирают, и я одергиваю их, продолжая сканировать добытый трофей напряженным взглядом. В голове полный сумбур. Возможно, я не готова увидеть своими глазами подтверждение возникшим догадкам. Мне нужно время, чтобы понять, что со всем этим делать. Засовываю компромат на Гарольда Бэлла под матрац, не найдя более надежного места. Нейтон не так часто бывает в нашей спальне, чтобы случайно наткнуться на папку. Судя по тому, сколько пыли скопилось в ящике, откуда я выкрала компромат, хватятся пропажи не скоро, и я не заметила камеры, которые могли бы зафиксировать мое нахождение в оранжерее. Хотя раньше мне уже приходилось ошибаться. И не один раз. И даже сейчас я не уверена, что за мной не следят. Я знаю, что потихоньку схожу с ума, но, наверное, в сложившихся обстоятельствах меня сложно в этом обвинить.
Ложусь в кровать с тяжелым сердцем и полным хаосом в мыслях, но нервное напряжение и испытанный за сегодня шок делают свое дело. Организм нуждается в перезагрузке и отдыхе. Я засыпаю почти мгновенно, проваливаясь в тревожные и полные неясных образов сны. И просыпаюсь я от очередного приступа удушья. Все мое тело горит, как лихорадке, лицо залито слезами, и горло саднит от тяжелого, со свистом врывающегося из груди дыхания. Я не помню, что за кошмар снова привел в меня в состоянии панического ужаса, и, если честно, не хочу вспоминать. Говорят, чтобы избавиться от страхов надо взглянуть им в лицо. Клише и банальность, которые не работают. Не в моем случае. Мое подсознание ясно дает понять, что некоторые воспоминания лучше оставить на чердаке за тяжелым засовом, чтобы за