– Закрой глаза, Лиса, – полушепотом произношу, обдавая дыханием аккуратную и трогательную мочку ее уха. Мои губы вскользь касаются ее волос, дрожь хрупкого тела усиливается. Это необходимо, плотину необходимо разрушить, чтобы освободить ее. Она не слушается, все еще отчаянно сопротивляясь тому знанию, которое жило в ней последние годы. Я ощущаю ее взгляд на своем подбородке и губах, задающим следующий вопрос. – Скажи мне, что ты чувствуешь… Давай. Смелее.
– О боже, это ты… – закрыв глаза, произносит Лиса надорванным голосом. Дыхание судорожно срывается с ее губ, из-под черных ресниц текут целые реки слез. Она с новой силой впивается когтями в мое запястье, пытаясь освободится. – Зачем? Господи, я думала… Я даже… Я… Как ты мог? Я столько лет не могла простить себя, я…
– Не пытайся разобраться в том, что тебе неподвластно. Я решил за тебя. Твои реакции, которых ты стыдилась столько лет, вполне объяснимы. Мы слишком часто находились в недопустимой близости, чтобы твои инстинкты сработали так, как нужно. Мы слишком увлеклись, Лиса, – мягко произношу я. – Я бы смог остановиться и сохранить контроль, а ты? Ты смогла бы?
– Все мои кошмары… – начинает она с рыданием в голосе, но я обрываю ее на полуслове.
– Обо мне, Лиса. Все закончится. Когда страх обретает форму, с ним гораздо легче бороться, – твердо произношу я.
– Нет, я не могу, – упирается она, безуспешно пытаясь меня оттолкнуть. – У меня семья. Может, ты и не знаешь, что это тако….
– Ты заблуждаешься, Лиса. У тебя была семья. С Нейтоном все кончено, и ты сама прекрасно это понимаешь.
– Из-за тебя! – закричала она с яростью. – Бесконечная ложь! Ты подослал ему одну из своих шлюх! Почему ты не можешь меня просто отпустить? Для чего тебе новый спектакль с пошлыми декорациями? Что ты хочешь мне доказать? – на меня обрушивается град вопросов. И я позволяю себе еще один взгляд в полные агонии голубые сверкающие от слез глаза.
– Ничего. Нет никакого смыла, Лиса. Только желание. Почему бы нет? – я убираю пальцы с ее горла и заключаю ее лицо в ладони, размазывая слезы большими пальцами по влажным щекам. – А потом ты уйдешь. Если захочешь…
– А в твоем распоряжении окажется очередной компромат? Во что ты опять играешь, Рэнделл? Уверена, что здесь везде камеры…
– В моей спальне нет камер, Лиса. Несмотря на всю видимую прозрачность, здесь установлено оборудование, которое глушит прослушивающие и следящие устройства. Моя личная жизнь никогда не выйдет на обозрение общественности. Хотя, знаешь… – запрокинув ее лицо, я провожу пальцем по пересохшим губам девушки. – Сам тот факт, что ты пришла ко мне – уже является компроматом. И я могу использовать его. Могу заставлять тебя приходить ко мне. Снова и снова. Хочешь этого, Лиса?
– Ты с ума сошел…
– Диагноз ты мне давно уже поставила. Но я задал простой вопрос. Пять лет назад ты ответила бы на него положительно. За что ты ненавидела меня все эти годы, Лиса? – я наклоняюсь к ее лицу, в то время, как мои ладони скользят по ее плечам. Спуская вниз платье. Миллиметр, за миллиметром, обнажая черно-красные цветы. Я жалею, что не сам их выбивал на ее нежной коже, впитывая ее боль, страх… и облегчение. Невероятный букет эмоций, которые мы могли бы разделить на двоих. Греховно-запретный, и от того еще более желанный.
– Ты обманом заставил меня вступить в Розариум. Я никогда бы этого не сделала по своей воле. Я думала, что люди Галлахера угрожают жизни Итана и моей. Нас убивали, Рэн, и это было твоих рук дело, – она вздрогнула и напряглась, когда платье упало к ее ногам, оставив девушку стоять передо мной в черном прозрачном белье и чулках с кружевной резинкой. Если она не собиралась снимать платье, зачем оделась так, словно именно это входило в ее планы? – Как ты можешь после всего, что сделал, прикасаться ко мне?
– Легко, Лиса. Никто бы не убил тебя. Так за что на самом деле ты меня ненавидела? – пожав плечами, я скольжу пальцами ей за спину, нащупывая застежку бюстгальтера. Лиса резко опускает ладони на мои руки, и отступает назад.
– Прекрати! Рэн, я не буду этого делать! Ты же не серьезно? Это новое испытание? Тебе недостаточно того, что ты уже сделал?
– Я еще ничего не сделал, Лиса, – с луковой улыбкой замечаю я, скидывая рубашку на пол, и делаю шаг вперед. – Чего ты боишься? Я буду максимально осторожен. Я обещаю тебе.
– Ты совершенно безумен… – она мотает головой, словно отрицая происходящее.
– Хватит! – резко обрываю ее я, чувствуя раздражение от затянувшейся прелюдии. – Ты не отвечаешь ни на один вопрос. Но я задам их снова. Чуть позже. А сейчас, будь добра, прекрати строить из себя святую невинность. Мы оба знаем, что ты не выйдешь отсюда, пока я не получу все, что мне необходимо.
Распахнув ошарашенные глаза еще шире, Лиса замахнулась, собираясь ударить меня, но моя реакция оказалась куда быстрее, чем она ожидала. Перехватив ее запястья, я завожу их за спину девушки и рывком привлекаю к себе.
– Черт, ты не шутишь, – бормочет она потрясенно, когда, продолжая дергаться, прижимается к моему возбужденному паху, натягивающему ткань спортивных штанов. Невольная усмешка срывается с губ.
– Ты такая забавная, Лиса. Стала невероятной скромницей со своим рафинированным супругом. Пару раз в неделю в полнейшей темноте и не больше пяти минут? Так это было, Лиса?
– Заткнись! – рычит она, когда я прижимаюсь к ней еще плотнее.
– Не зли меня, Лиса. Ты же не хочешь вернуться к мужу со следами своего падения на теле? – хрипло спрашиваю я, стискивая челюсти от почти болезненного напряжения. – Ты помнишь, как выглядела тем утром?
В голубых бездонных глазах мелькает неподдельный ужас, и я отпускаю ее, позволяя немного прийти в себя. Вспоминаю, что обещал быть острожным, не причинять боли. Кто, спрашивается, тянул меня за язык?
– На кровать, Лиса, быстро! – приказным тоном чеканю я. Она снова отрицательно мотает головой, но начинает медленно пятиться назад именно в том направлении, которое я ей указал.
– Сними все с себя, – отдаю я еще один приказ, когда девушка, запнувшись, падает на огромную постель и сразу садится, не сводя с меня перепуганного обреченного взгляда.
Я невозмутимо направляюсь к минибару, поворачиваюсь к ней спиной, и слышу ее потрясенные вздох. Ну вот. Еще одно открытие. Она увидела огромного черного хищного грифона с открытыми клювом и красными глазами, выбитого на моей спине, огромные крылья которого заканчиваются на плечах. Мне не раз говорили, что он вызывает весьма тягостное впечатление, заставляя любого, кто смотрит в красные глаза хищника, чувствовать себя добычей. Стервятник выглядит пугающе-живым, и каждый раз, когда я поднимаю руки или делаю любое другое движение, создается впечатление того, что птица расправляет крылья, готовясь к броску. Для чего он мне? Вопрос двойственный. Моя извечная потребность в контроле и ощущение своей власти. Стоя спиной к участникам Розариума, или к совету директоров в «Перриш Трейд», облаченный в строгий деловой костюм, застегнутый на все пуговицы, я один знаю, что хищник на моей спине наблюдает за своими жертвами даже сквозь плотную ткань рубашки и пиджака. Он делает меня сильнее, открывая их истинные намерения и страхи, считывая точно так же, как делаю это я в отражении напряженных лиц в панорамных окнах офиса или гостиной Розариума.
– Красное или белое? – спрашиваю я, потягиваясь всем телом, дабы дать ей прочувствовать, просмаковать в полной мере вырвавшегося на свободу грифона на моей спине.
– Что? – доносится до меня едва слышный шепот. Я удовлетворенно улыбаюсь, предвкушая дальнейшие события.
– Вино, Лиса. Я спрашиваю какое ты предпочитаешь? – уточняю я, открывая мини бар. Снимаю с подставки один бокал, и нетерпеливо смотрю на нее через плечо. – Так и будешь молчать? – бледная, как полотно Лиса сидит на кровати, словно мраморное изваяние, перепуганными глазами глядя на меня. Хотя нет, не на меня, а на гребаного грифона.
– На твой выбор, – хрипло вдыхает девушка. Я киваю и достаю бутылку красного французского вина.
– Ты до сих пор одета, – обманчиво мягким тоном произношу я, открывая бутылку и наполняя бокал. – Или ты хочешь, чтобы я сам тебя раздел? Как в прошлый раз? Тебе понравилось?
– Пять лет ночных кошмаров – вот как мне понравилось, – огрызается Алисия. Она явно немного пришла в себя, раз снова показывает зубки. Открываю нижний ящик, и достаю оттуда уже знакомые ей атрибуты, за исключением одного.
– Меня-то не надо обманывать, Лиса. Кошмар он же связан со страхом, не так ли? – невозмутимую уточняю я. – Но то, что ты испытывала во сне, не было просто страхом. Тебя пугало совсем другое – то, насколько тебе понравилось все, что произошло. У нас выдался шанс повторить. Без масок. Но, правила, разумеется, все равно будут. Без них никак, Лиса.
Медленно оборачиваюсь и уверенным шагом направлюсь к постели. Разумеется, вниманием Алисии завладел вовсе не стеклянный бокал с красным вином, который я небрежно покачиваю в пальцах правой руки, а парочка наручников, повязка для глаз и шелковая длинная лента – в левой. Она сидит, сжав колени и положив на них ладони, словно отличница в аудитории. И если бы не откровенное белье и чулки, я бы поверил, что вся эта невинность – реальна. Однако я не раз и не два видел ее на коленях перед другими мужчинами за занятием, которое доставляло ей столько же удовольствия, сколько и ее любовникам.
– Выпьешь? – возвышаясь над ней, вежливо спрашиваю я, протягивая бокал. Она хватается за него, как за последнюю соломинку, явно собираясь опустошить до дна. Но я отбираю бокал прежде, чем ей это удается. – Много нельзя, притупляется реакция, а это опасно.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает она, вытирая губы ладонью. Я смотрю на ее грудь в прозрачном бюстгальтере, на темные ареолы напряженных сосков.
– Ничего нового… для тебя, – медленно произношу я, опуская бокал на пол. – К изголовью, – резко требую я. Вздрогнув, Лиса ползет по кровати назад, вызывая у меня одобрительную улыбку. Я не смотрю в ее глаза, концентрирую все внимание на стройном теле, покрытом пурпурно-мрачными цветами. Наручники издают металлический скрежет, зажатые в руке, когда, опускаясь коленями на постель, я неумолимо следую за ней. Лиса упирается спиной в изголовье и испуганно всхлипывает, когда я опускаю холодные металлические браслеты на ее живот.