Исидор и Лукреция подкрадываются к Наташе Андерсен.
– Мы расследуем смерть Финчера.
– Вы из полиции? – спрашивает топ-модель, не глядя на них.
– Нет, мы журналисты.
В обращенном на них взгляде Наташи Андерсен нет ни капли приязни.
– Мы думаем, что это убийство, – выпаливает Исидор.
Она механически улыбается:
– Он умер в моих объятиях. В комнате больше никого не было, – чеканит она, высматривая поблизости кого-нибудь, беседовать с кем было бы приятнее, чем с ними.
– Наши чувства порой обманчивы, – стоит на своем Лукреция. – Судмедэксперт, вскрывавший его тело, был убит в тот самый момент, когда мог ввести в расследование нечто новое.
Ответ Наташи Андерсен неспешен и отчетлив:
– Предупреждаю, если вы напишете нечто, вредное для моего имиджа или для памяти моего бывшего спутника, то будете иметь дело с моими адвокатами.
Взгляд топ-модели – вороненая сталь – встречается с изумрудным взглядом журналистки. Смотря друг на друга, женщины не улыбаются, их взоры материальны.
– Мы здесь с целью вам помочь, – пытается снять напряжение Исидор.
– Знаю я вашу братию, все вы одним миром мазаны. Вас хлебом не корми – дай использовать мое имя в броской статейке, – припечатывает их Наташа Андерсен.
Подходит Миша, теперь его обязанность – представить гостей вдове. Лукреция и Исидор ретируются.
– Она вам не понравилась? Ничего удивительного, девушки друг друга терпеть не могут, – хихикает Исидор.
Лукреция пожимает плечами:
– Знаете, чего мне сейчас больше всего хочется?
«…Такой же церебральный имплант, как у Уоллеса Каннингема».
Финчер посмотрел на больного:
– Увы, это слишком дорогостоящая операция. В больнице мне что ни день урезают финансирование. Как я погляжу, начальство предпочитает выделять деньги на тюрьмы, это успокаивает «буржуа-налогоплательщика-избирателя». О безумцах проще запамятовать.
Глаз Мартена вспыхнул. Последовала виртуозная глазная гимнастика.
«Что, если я найду способ озолотить вашу больницу?»
Врач наклонился над пациентом и прошептал ему на ухо:
– Все равно я не обладаю необходимым ноу-хау. Трепанация – тонкая и ответственная операция. Мельчайшая погрешность чревата тяжкими последствиями.
«Я готов рискнуть. Вы согласитесь сделать операцию, если мне удастся превратить вашу больницу в процветающую клинику?»
Сэмюэл Финчер согласился, но не избавился от сомнений.
Жан-Луи Мартен не мог выразить свою убежденность мимикой, поэтому застрочил с максимальной скоростью:
«Помните, Сэмюэл, вы говорили мне, что готовы на далеко идущие реформы. Я вам помогу».
– Вы не представляете, что значит хоть что-то сдвинуть здесь с мертвой точки.
«Ничего не делается не из-за сложностей, сложности возникают из-за ничегонеделанья. Уверен, успехи уже были, просто они забыты. Доверьтесь мне».
Нейропсихиатру ничего не оставалось, кроме как подмигнуть больному в знак согласия.
Жан-Луи Мартен, провожая его взглядом, мечтал не оплошать.
Он стал рассматривать проблему во всех ракурсах. Начать следовало с исторических примеров.
В Древней Греции бытовала церемония сбрасывания деревенских дурачков в море для искупления прегрешений общины. В Средневековье дурачков терпели, зато предавали суду и сжигали на кострах за колдовство тех, кого считали одержимыми.
В 1793 году, когда на улицах Парижа бурлила Французская революция и во всех сферах общественной жизни бушевал ветер перемен, директором больницы Бисетр, крупнейшей лечебницы для умалишенных Франции, был назначен молодой врач Филипп Пинель, друг Кондорсе. Там он столкнулся с плачевным положением пациентов. Запертые в темных склепах, а то и в клетках в один квадратный метр, избиваемые, всю жизнь проводящие в цепях, безумцы были низведены до животного состояния. В качестве способа успокоения применялись кровопускания, погружение в ледяную ванну, слабительные средства. Вдохновленный разрушением Бастилии, Филипп Пинель предложил ознаменовать пришествие новой эры открытием дома для умалишенных. Эксперимент получил одобрение – за здравствует свобода!
Жан-Луи Мартен рассказал про Пинеля Финчеру и предложил продолжить эксперимент революционера.
– Что было потом?
«Большинство тех, кого освободил Пинель, попросились обратно в психбольницы».
– Значит, он потерпел неудачу?
«Филипп Пинель застрял на полпути. Важно не то, где находятся безумцы, а то, что они делают. Пинель настаивал на том, что сумасшедшие – нормальные люди. Нет, они не нормальные, а другие. Поэтому их надо не нормализовать, а поддержать в их особости. Уверен, умственное повреждение можно превратить в достоинство. Да, они опасны, да, некоторые склонны к самоубийству, нетерпимости, нервным срывам, разрушению всех и вся, но их негативную энергию можно перенаправить, преобразовать в позитивную. В неисчерпаемую энергию безумия».
Исидор залпом осушает бокал.
– Чего бы вам сейчас хотелось?
– Сигарету!
Лукреция Немрод встает, подходит к соседу, отходит от него с ультралегкой ментоловой сигаретой и с наслаждением затягивается.
– Вы курите, Лукреция?
– Все эти эпикурейцы убедили меня в справедливости их лозунга Carpe diem. Как это, кстати, переводится? «Пользуйтесь каждым мгновением, как если бы он был последним». В любой момент с нами может произойти какая-нибудь гадость. Если сейчас в меня ударит молния, то я бы сказала себе: «Жаль, что я пренебрегала курением!» Наплевать на здоровье, я снова курю.
Она медленно втягивает дым и держит его в легких, сколько может, после чего выпускает через ноздри.
– Давно вы бросили?
– Ровно три месяца назад. Ну и что толку? Я выбрала ремесло, требующее постоянного напряжения, при котором я обязательно снова закурю. Так почему бы не сделать это здесь, в храме вседозволенности?
Исидор достает карманный компьютер и делает запись. Она нечаянно выдыхает на собеседника дым, он закашливается.
– Наше общество зависит от растений. Табак, утренний бодрящий кофе, шоколад, без которого некоторые не мыслят жизни, чай, виноградная лоза и забродивший хмель – средства достижения опьянения, конопля, марихуана, производные макового сока, из которых делают наркотики… Растения отыгрываются. Восьмая потребность…
Лукреция закрывает глаза и принимает совершенно отсутствующий вид, снова получая удовольствие от никотина. Дым попадает ей на небо, проникает в горло, оставляя тонкую пленку раздражающей пыли на слизистой, опускается в трахею, попадает в альвеолы легких. Там еще остается смолистый осадок трехмесячной давности, и это нежданное поступление новой дозы токсичного дыма возвращает его к жизни. Никотин быстро попадает в кровь и поднимается в мозг.
– Ради этой секунды удовольствия стоило воздерживаться. Если бы вы только знали, как мне приятна каждая затяжка! Пожалуй, я докурю сигарету до самого фильтра. Ничего мне не говорите, не мешайте наслаждаться мгновением.
Исидор пожимает плечами.
Что я могу ей сказать? Что регулярное курение приведет к нарушению сна, испортит настроение, создаст предпосылки для нарушения веса, сделает ее рабыней никотина и смолы, страдающей бессонницей и приступами злобы? Что она засоряет легочные альвеолы, вены, клетки? Курильщики никого не слушают, полагая, что удовольствие, которое они получают, дает им все права.
Он старается думать о другом и читает в программке, какие еще увеселения их ждут. Слева пожилой полный мужчина взасос целуется с миниатюрной девушкой. Видимо, они не нашли темы для беседы, что не слишком их огорчило.
Похоже, сигарета вызвала у Лукреции отвращение, и она торопится ее потушить.
У табака грязный, горький привкус. Зачем курить?
Мартен на несколько недель погрузился в историю психиатрии и в анализ собственного положения. Его поглотили схемы, расчеты, диаграммы. Он принял во внимание силу сопротивления администрации и включил в уравнение инертность больных. Воспринимаемые обществом как обуза, они считали себя неудачниками. Жан-Луи Мартен понимал, что им надо вернуть самоуважение, осознание собственной важности, предложить им роль строителей собственной судьбы. Он учитывал, что не все легко включатся в игру, просто в его архитектуре для начала требовалось лишь небольшое активное ядро. Он знал, что в дальнейшем разовьется эффект масла на воде.
Мы будем строго соблюдать свободный выбор больных. Энергию должны проявлять они сами.
Жан-Луи Мартен поделился соображениями с лечащим врачом.
Возможно, он решил мою проблему, восхищенно подумал Финчер. Он прав, безумие – созидательная сила наравне с другими. Ее, как любую энергию, достаточно направить в нужную сторону – и двигатели заработают.
Им удалось вдохнуть жизнь в идею Филиппа Пинеля. В следующие недели они перешли к этапу практического применения. Сэмюэл Финчер отдавал распоряжения, которые должны были развязать больным руки. То был начальный толчок. Внешние партнеры вняли их доводам.
За считаные месяцы деньги хлынули нарастающим потоком. Больница стала получать прибыль.
Теперь Сэмюэл Финчер должен был выполнить данное Жан-Луи Мартену обещание. Он связался со специалистами американского медицинского центра Эмори в Атланте. Благодаря видеокамерам и интернету американские ученые следили за всеми этапами операции, которую Сэмюэл Финчер доверил лучшему нейрохирургу больницы. Разобравшись в инструкциях, тот при содействии ассистентов приступил к сканированию мозга Мартена, чтобы найти самые активные участки коры. Затем, почти не вскрывая череп, а ограничиваясь двумя крохотными отверстиями, они ввели два полых стеклянных конуса длиной два миллиметра в точки, найденные при сканировании. Электроды в конусах были покрыты нейротрофическим веществом из организма Мартена, обеспечивавшим регенерацию тканей и притягивавшим нейроны.