«Успокойтесь. Пока вы не станете красноречивее, вам придется побыть взаперти. Слыхали о сенсорной изоляции? Это худшее, что можно сделать с мозгом. Не давать ему никакой пищи, исключить зрительные, осязательные, слуховые впечатления. Никакого чтения. Мозг будет голодать. Наши органы чувств постоянно радуют нас информацией. Малейший стимул восхищает мозг, потому что несет подлежащее размолу зерно. В обычной жизни мы постоянно получаем тысячи стимулов. В смысле сенсорной стимуляции мы – избалованные дети, хотя не сознаем этого. Но если этот вечный праздник чувств, считающийся нормой, останавливается, мы теряемся. Надеюсь, применять к вам это воздействие придется не слишком долго, и вы своевременно изъявите желание сотрудничать. Вы увидите, неподвижность сильно дестабилизирует в мире, правилом которого является движение».
Новый удар ногой в стекло. Она решила не останавливаться, действуя, как лесоруб, валящий дерево серией повторяющихся ударов.
– У вас нет на это права!
«Это правда. Если бы вы только знали, как я сожалею из-за необходимости так поступать».
Она перестает бить в стекло и приближает лицо к камере. До объектива остаются считаные сантиметры.
– Вы странный! Не знаю, кто вы, незнакомец, прячущийся за экраном, но чувствую ваше смущение. Это я вас смущаю? Или необходимость причинять мне страдания? Можно подумать, что в вас скрыто несколько личностей.
Не отступать. Сохранять инициативу.
До сих пор ответы появлялись на экране почти автоматически, теперь же Лукреции приходится ждать.
– С кем я говорю? – напирает она.
Отпрянув от стекла, она со всей силы бьет по нему кулаком.
– Кто находится за стеклом? КТО?
На экране появляется ответ:
«Если вас когда-нибудь об этом спросят, скажите, что мое имя… Никто».
В комнате гаснет свет.
Жан-Луи Мартен вступил в соперничество с шахматными программами и быстро понял, что скоростью вычисления они превосходят человека.
Затем он проанализировал матч в мае 1997 года, когда Гарри Каспаров проиграл 2:3 машине Deeper Blue в нью-йоркском зале «Миллениум».
В тот день мы потерпели принципиальное поражение. Лучший из людей не смог сравняться с машиной.
Больной стал изучать мыслительный процесс шахматных программ последнего поколения, первые шаги новой дисциплины под названием искусственный интеллект.
Именно тогда Жан-Луи Мартен захотел освободить свой разум из панциря бездействующей плоти и пересадить его в несокрушимый стальной носитель.
«Никто?»
Странное имя, думает Лукреция.
Что, если это не человек?
Она смотрела, конечно, фильм Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея», где компьютер ХЭЛ взбунтовался против людей.
Вдруг теперь то же самое выкинул… Deep Blue IV?
Немыслимо. Для этого машина должна обладать волей, иметь умысел, осознание собственного «я».
Сам Сэмюэл Финчер ясно сформулировал это во время матча: у машин нет душевных состояний, они не хотят ни дополнительного электричества, ни дополнительных программ. В этом их сила и их слабость.
Во всяком случае, гипотеза Deep Blue IV имеет одно достоинство: появление внятного мотива – мести. Если у кого и были причины испытывать неприязнь к Фишеру, так у этой груды железа…
Deep Blue IV – убийца?
Как, интересно, он настиг бы жертву? Компьютер лишен зрения…
Впрочем…
Компьютер, подключенный к интернету, способен использовать множество возможностей информационных сетей. Он может иметь доступ ко всем общественным камерам, ко всем веб-камерам, к камерам наблюдения. Компьютер может наблюдать за индивидуумом, следить за ним и подстерегать моменты его уязвимости.
Журналистка начинает бояться, что ввязалась в гораздо более важную историю, чем полагала первоначально.
Ставка мирового масштаба. Люди против машин.
Остается разобраться, как компьютер, подключенный к сети, может, отследив жертву, совершить убийство на расстоянии, да еще во время любовного акта двух людей.
Как Deep Blue IV сумел убить своего победителя?
Лукреция Немрод силится представить эту сцену. Сэмюэл Финчер и Наташа Андерсен наги. Они в постели.
Deep Blue IV, мотивированный жаждой мести, следит за ними на расстоянии, возможно, при помощи простой веб-камеры на персональном компьютере.
Черт возьми!
Финчер мог пользоваться подключенным к интернету электронным гаджетом.
Эта гипотеза хороша тем, что все объясняет.
Наташа могла искренне вообразить себя убийцей. Но почему она уцелела? Прикасаясь к тому, через кого пропущен ток, сам получаешь разряд…
Вдруг у Финчера в отличие от нее не выдержало сердце? Топ-модель могла принять происходившее за естественное явление – оргазм.
Лукреция вспоминает, что ей самой случалось полностью отключаться на гребне восторга. Недаром это называют «маленькой смертью». Недолгой, но все же.
Сценарий компьютера-убийцы, при всей экстравагантности, начинает наполняться смыслом. В голове научной журналистки кусочки головоломки притираются один к другому.
Научная фантастика ни при чем, современные технологии способны, как опасается она, создать подобную ситуацию. Тут главное в том, что компьютеры недооценивают, отказывая им в умении думать. А ведь в научных статьях все чаще сообщается об их способности рассуждать как минимум по-детски.
«Электронный ребенок» убил умнейшего человека, чтобы проверить свою силу. Или в отместку за отвешенную при всех пощечину. Ребенок с электронной памятью, никогда ничего не забывающий.
Мысли пересекаются, дополняют друг друга, наслаиваются, образуя логическую цепочку. Лукреция чувствует себя пешкой в шахматной партии, правила которой по-прежнему скрыты от нее. Понятно одно: ни привлекательность, ни умение драться сейчас не помогут.
Она попала в плен к «черным».
Знай она, что Исидор втравит ее в такой кошмар, она дважды подумала бы, прежде чем согласиться.
Какое еще научное расследование!
А впрочем…
Молодая журналистка уже видит заголовок: «Месть Deep Bue IV» или «Убийцей оказался компьютер».
За это я отхвачу Пулитцеровскую премию!
Но сначала нужно найти способ вырваться отсюда, не сойдя с ума.
У «белых» оказался под угрозой ферзь.
Сэмюэл Финчер внимательно проанализировал положение на доске и перевел фигуру в центр, где она, как он знал, блокировала «черным» все попытки атаки.
Нейропсихиатр любил играть с Жан-Луи Мартеном. Фигуры-посланцы врачебной мысли играли с посланцами мысли больного. Два мозга сходились на равных, заведомого преимущества не было ни у одного.
Партия продолжилась, и в конце концов Жан-Луи Мартен без труда одержал верх, невзирая на столь выгодное положение белого ферзя.
– Браво.
«Я побеждаю вас как дебютанта, но, когда я играю против компьютерной программы, она неизменно меня громит».
– И на вас нашелся гроссмейстер?
«Да, и это меня тревожит. Как бы машины не оказались одареннее нас! По крайней мере, в стратегии. Но разве стратегия – не главное? Растущее растение – это стратегия завоевания среды. Растущий ребенок – стратегия ДНК, стремящейся к самовоспроизводству».
– Любопытно. Хотя вы, сдается мне, заходите слишком далеко.
Сэмюэл Финчер приподнял своего противника на подушках.
«На данный момент чемпионом мира является машина Deeper Blue, обыгравшая Каспарова. Возможно, смысл истории в том, чтобы совершенная машина одержала победу над несовершенным человеком. Мы обставили обезьяну, теперь за нее мстит компьютер».
Сэмюэл Финчер оглядел других больных – впавших во младенчество гебефреников, неспособных на подобный диалог. Большинство задумчиво разглядывало фрески Сальвадора Дали, обретая в этих странных фигурах воображаемое, недостающее в повседневности.
– Нет, мы всегда будем сильнее машин, а знаете почему, Жан-Луи? Из-за снов. Машины не видят снов.
«В чем интерес сна?» – осведомился «запертый человек».
– Сон позволяет нам снова задать начальные условия. В ранней фазе парадоксального сна мы видим образы, нас посещают идеи. Одновременно происходит освобождение от всего, что пыталось на нас повлиять на протяжении дня. В России в периоды сталинских чисток самой распространенной была пытка лишением сна. Без снов мы теряем всю интеллектуальную силу. Даже гомеровский Одиссей внимает советам Афины во сне. Компьютерам сны не снятся, они только и делают, что накапливают знания, не возвращаясь к начальным условиям. В них вшита система мышления, действующая путем накопления, а не отбора.
«Теперь все меняется. Похоже, лаборатории создали искусственное самосознание».
– Пока ученые не изобретут компьютеры, способные видеть сны, человек всегда будет находить способ брать верх над машиной.
Он обвел рукой картины Сальвадора Дали на стенах.
– Какой компьютер смог бы это нарисовать?
«Для Дали человеческий ум сформирован не только снами, но и способностью к безумию».
Нейропсихиатр поощрил больного развить эту мысль:
«К безумию и даже к глупости. Чтобы приблизиться к нам, компьютеры должны обрести умение совершать… глупости. Вчера я обсуждал это с Афиной. Она говорила, что отдает себе отчет – компьютеры будут пугать людей, пока будут претендовать на совершенство. Отсюда ее предложение создать вместо искусственного интеллекта искусственную глупость».
Нейропсихиатр поправил на носу роговые очки:
– Искусственную глупость?
«Я предвижу будущее, в котором у компьютеров будет не только их собственное, не запрограммированное заранее человеком самосознание, но и движения души, сугубо информационная чувствительность. В будущем будут психотерапевты, специализирующиеся на утешении компьютеров, пытающиеся понять их неврозы. Короче, мне видится будущее, в котором компьютеры смогут сходить с ума и создавать произведения, равные творениям Дали».