– Садитесь, пожалуйста. Deep Blue IV уволен за проигрыш. Он выставил своих создателей в неблагоприятном свете. Это как в корриде: проигравший не получает второго шанса.
– Когда в корриде побеждает бык, ему тоже не дают второго шанса, – напоминает Исидор.
Мак Инли машинально протягивает тисненую и посеребренную визитную карточку.
– Верно, надо запомнить. Deep Blue IV опозорил нас перед всем миром. Пришлось уволить руководителя проекта, от самой машины мы тоже избавились. Один из девизов нашей компании таков: «Неудачники находят оправдания, победители – способы».
Те же слова пламенеют над дверью кабинета.
– Собственно, это не был работник, способный нести ответственность.
Американский технократ надувает губы:
– Вообще-то он не пережил бы даже выигрыш. Прогресс в информатике так стремителен, что Deep Blue IV устарел уже через секунду после матча. Сейчас мы доводим до ума Deep Blue V, который, как вы, возможно, читали в прессе, сразится с нынешним чемпионом мира. Вот он, наш последний гладиатор.
Он протягивает гостям толстую рекламную брошюру на мелованной бумаге.
– В какой степени эти машины способны думать? – задает коварный вопрос Исидор.
Мак Инли включает персональный компьютер с большим плоским экраном, как будто намерен проверить за разговором электронную почту. На самом деле он решил уточнить, кто к нему пожаловал. Выясняется, что мужчина – бывший журналист, девушка работает сдельно. Для нее он еще готов постараться. Откинувшись в кресле, он вещает профессорским тоном:
– Все относительно. Компьютеры, даже самые совершенные, не могут думать, как мы. Как вы считаете, если собрать и соединить всю электронику мира, включая компьютеры, то мозгам скольких людей это было бы эквивалентно?
– Десяти миллионам? Ста миллионам?
– Нет. Одному.
Оба журналиста силятся осознать услышанное.
– Представляете? В мозгу одного-единственного человека столько же соединений, как во всех машинах планеты. По подсчетам, в одном человеческом мозгу двести миллиардов нейронов, что соотносимо с числом звезд Млечного Пути. А у каждого нейрона до тысячи соединений.
У журналистов заходит ум за разум.
– Выходит, люди непобедимы.
– Не все так просто. Мы медленно соображаем. Скорость прохождения нервного импульса – триста километров в час. Сигнал компьютера в тысячу раз быстрее.
Лукреция достает блокнот и заносит в него цифру:
– Значит, компьютеры нас опережают.
– И снова не все так просто. Относительную «медлительность» мы компенсируем «множественностью» мысли. Мы совершаем одновременно сотни операций в секунду, тогда как компьютер – всего десяток.
Лукреция зачеркивает цифру:
– Итак, они слабее нас.
Мак Инли изучает краем глаза биографию молодой женщины и множество ее фотографий, имеющихся у разных служб.
– Такая мысль возникает. Но число соединений у нас в мозгу растет благодаря знаниям. Чем больше кормишь мозг, тем он сильнее.
– То есть человек всегда одержит верх.
Он жестом отвергает это умозаключение:
– Если бы все было так просто. Человеческие знания удваиваются каждые десять лет, мощность же компьютеров удваивается каждые полтора года, интернета – каждый год.
– Время играет на них, они непременно нас обставят, – говорит Лукреция.
– Мы договорились не упрощать. Они еще не научились отделять важную информацию от менее важной, поэтому превосходят нас количеством обрабатываемой информации, но не качеством ее фильтрации. Они тратят много времени на обдумывание неинтересных вещей, тогда как мы ухватываем самую суть. В шахматах, например, компьютер проверяет тысячи ненужных сочетаний, а человек немедленно выбирает три лучшие.
– Выходит, у человека всегда будет преи…
– Простота хуже воровства. Программы тоже очень быстро эволюционируют. Программы – это культура компьютера. Искусственный интеллект последнего поколения способен менять собственное программирование в зависимости от его успешности, от одержанных побед, от новых встреч в сетях. Опыт за опытом, дискуссия за дискуссией (между компьютерами), они тоже обучаются не терять времени на мелочи и наращивать собственные мощности индивидуального анализа.
– Но тогда…
Мак Инли сцепляет кончики пальцев.
– Пока что это борьба на равных, потому что никто толком не знает, что такое компьютерный интеллект и что такое интеллект человека. Чем дальше мы продвигаемся, тем лучше понимаем наше невежество в обеих областях. Если бы не это…
Он указывает на афишу у себя за спиной.
– Эти соревнования по шахматам – собственно, единственные объективные термометры конфронтации между машинными и человеческими мозгами.
– Мы говорим об интеллекте, но ведь компьютеры лишены самосознания, – замечает Исидор Каценберг.
Мак Инли поправляет узел галстука.
Журналисты есть журналисты, им подавай готовые к воспроизведению формулы.
– У инженеров принято говорить, что у компьютеров сознание на уровне шестилетнего ребенка.
– Сознание?
– Конечно. Новые программы – это уже не искусственный интеллект, а искусственное сознание. Машина с такой программой знает, что она машина.
– Deep Blue IV знала, что она машина? – спрашивает Исидор.
Мак Инли отвечает утвердительно, хотя не сразу.
– Могло ли у нее быть иное намерение, помимо победы в шахматах? – задает вопрос Лукреция.
– Вероятно. Она была оснащена новыми системами вычисления на базе мягкой логики. У нее допускалось персональное решение, но я думаю, что в некоторой степени это так сложно, что даже разработчик толком не знает, на что способен компьютер. Дело в том, что Deep Blue учится самостоятельно. Он автопрограммируем. Что ему захочется узнать? Подключаясь к сети, он получает доступ ко всем источникам информации, а области его любопытства нам неведомы. Следить за этим было бы слишком обременительно.
– Значит, вы всерьез верите, что у них могут быть зачатки сознательности?
Мак Инли широко улыбается:
– Одно могу вам сказать: с некоторых пор мы нанимаем для послепродажного обслуживания психотерапевтов.
– Психотерапевтов?!
Представитель фирмы возвращается в интернет и делает новые запросы.
Они любовники?
Он заходит на сайт отеля «Эксельсиор», где они сняли номер 122 с двумя кроватями. Из этого не следует никаких выводов. Тогда он переходит к отчетам гостиничных горничных.
Обе постели разобраны.
Он улыбается. Забавно столько узнавать о людях, о которых он пять минут назад не имел понятия.
– Зачем нужны психотерапевты, мистер Мак Инли?
– Наверное, чтобы подбадривать машины, озабоченные тем, что они собой представляют.
Он от души хохочет:
– Кто я? Откуда взялся? Куда иду? Люди задают себе столько вопросов, что их экзистенциальная озабоченность непременно передается машинам.
Исидор достает маленький карманный компьютер и делает вид, что записывает услышанное. На самом деле он заходит в интернет и подключается к банку данных фирмы-изготовителя Deep Blue IV, где находит личное дело: «Крис Мак Инли. Образцовый служащий».
Бесполезно.
Он сам поработал над своим личным делом. Не иначе он в таких делах дока.
Мак Инли наклоняется вперед и делает вид, что выдает большую тайну:
– В Deep Blue V будет применена новая технология, органические микросхемы, живая материя вместо кремния. Например, растительные белки. Потом мы перейдем к животным белкам. Что в сотни раз повысит возможности компьютеров, потому что детали из неорганики уже достигли предела миниатюризации. Deep Blue V вернет компьютерам непобедимость в шахматах, это я могу гарантировать.
Инженер встает, давая понять, что время вышло. От нажатия кнопки отодвигается дверь, появляются двое охранников.
– Где сейчас физически находится сама машина Deep Blue IV? – не унимается Исидор.
Крис Мак Инли знает, что промышленникам пока что не обойтись без прессы.
– Вы одержимы этим старым хламом?
Мак Инли подает охране знак подождать. Порывшись в папках, он достает нужную, где написано, что Deep Blue IV передан Университету информатики София-Антиполис.
Как труп, пожертвованный на нужды науки.
В маленьком зале Клуба любителей шахмат Канн, любезно предоставленном школой коммуны Мишель-Колюш, завсегдатаи собрались вокруг стола, за которым играл новый шахматист.
Прошел слух, что будет фантастическая партия. Поэтому соседний Клуб коллективного досуга опустел: побросав макраме, гончарные круги и недоплетенные корзины, люди хлынули в шахматный кружок.
Даже лучшие шахматисты никогда не видели ничего подобного.
Человек в роговых очках творил чудеса. Он не только играючи разгромил всех противников, но и начал текущую партию против лучшего игрока клуба невиданным ходом: пешка вслед за ладьей.
Для дебюта это был самый неудачный ход. Тем не менее он выстроил свои фигуры двумя колоннами и понемногу брал фигуры соперника в клещи в центре доски.
Он буквально осаждал соперника, проделывая в его обороне бреши.
Его манера игры была не продуманной, а основанной на неожиданностях. Он был готов жертвовать важные фигуры, чтобы удивить соперника и предотвратить заготовленный им ход. И это у него получалось.
Теперь в центре оставались один король и пешка, полностью окруженные.
Лучший игрок клуба, старый болгарин с непроизносимым именем, некогда чемпион своей страны, положил короля на доску в знак сдачи.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Финчер. Сэмюэл Финчер.
– Давно играете в шахматы?
– Начал серьезно играть три месяца назад.
Побежденный не поверил.
– …но я нейропсихиатр в больнице Святой Маргариты, – спохватился Финчер, словно это объясняло его победу.
Старый шахматист силился понять:
– И поэтому вы делаете безумные ходы?
От игры слов атмосфера разрядилась, и соперники пожали друг другу руки. Потом болгарин обнял и похлопал победителя по спине. Держа Финчера за локти, он вгляделся в его лицо, увидел шрам на лбу и провел по нему пальцем.