– Это волнует, потому что слово «герцы» происходит от фамилии открывшего волны Генриха Герца, наблюдавшего за летучими мышами. На идише его фамилия означает «сердце».
«Когда твое сердце бьется с частотой восьми герц, оба полушария тоже начинают вращаться с восьмигерцевым циклом, отчего ты превосходишь нормальное восприятие мира. Индейцы говорят, что это проникание сквозь «майю, ткань иллюзии».
– Олдос Хаксли называл этот переход «вратами восприятия». Отсюда, кстати, название группы Джима Моррисона Doors, «Двери».
«Дело не ограничивается смесью лотоса и акации. Повсюду в мире шаманы применяют для достижения этого состояния растительные наркотики: аяуаску, коку, кофе, галлюциногенные грибы».
– Другие наркотики дают колебания гораздо больше восьми герц, производя слишком сильный и неконтролируемый эффект – отрицательный вместо положительного.
«Верно. Настоящему шаманству это не нужно. Наркотическое шаманство – вырождение. Великие шаманы достигают экстатического состояния постом и медитацией, повинуясь собственной воле».
Сэмюэл Финчер не сводил глаз с древнеегипетского изображения – головы со звездой на лбу.
Тайна, хранившаяся тысячелетиями по причине ее хрупкости. Нельзя доверять ее безответственным людям.
«Мы превзошли мечты шаманов, наркоманов, друидов, египетских жрецов, всех мистиков. Мы нашли в центре мозга движитель всех наших поступков, их источник – «Последний секрет».
Нейропсихиатр потер виски.
– Порой у меня бывает чувство, что от стимуляции мой дух покидает костяную тюрьму черепа, воспаряет ввысь и добирается до вселенского банка данных. Это не только органическое наслаждение, а еще и интеллектуальное удовольствие. Мне трудно не просить тебя о непрерывной стимуляции. Это настоящая боль.
«Вселенский банк данных? Ты не мог бы выразиться точнее?»
– При последнем стимулировании у меня было ощущение доступа к особой информации. Тебе знакома фраза: «Думающие, что открыли неведомый мир вовне, открывают всего лишь свой внутренний мир»? И это еще не все…
Нейропсихиатр заговорил с новой интонацией:
– Я увидел… я увидел… столько всего, во что не мог поверить. Например, вчера… я узрел космические нити. Они пронизывали вселенную. С одного края зияла черная дыра, с другого бил белый фонтан. Черная дыра действовала как волчок, увлекающий материю и преобразующий ее в раскаленную магму вплоть до растворения в чистую энергию. Эта энергия скользила внутри нити, как сок в волосе, и извергалась оттуда белым фонтаном.
«Космические нити?»
– Да, тонкие и длинные, как паутина. Мне казалось, что я могу к ним прикоснуться. В них текла энергия, поэтому они были очень горячие. Иногда по ним пробегала дрожь, и звучала нота на «си». У меня было чувство, что от этой вибрации родился наш мир. Это музыка вселенной.
Жан-Луи Мартена потрясло это видение, так похожее на представления астрофизиков. Черные дыры, соединенные с белыми фонтанами, эффект арфы, вибрация, нота «си».
Врач снова вырвался вперед, но пациент был горд тем, что без него этого бы не произошло.
«Очаровательно. Ты соединил науку и поэзию, левое и правое полушария».
– У меня было чувство, что есть не три пространственных и одно временное измерение, а единое, пространственно-временное. Кстати, информация, которую я воспринимаю в такие моменты, по большей части вневременная. События происходят одновременно в прошлом, в настоящем и в будущем.
«Наверное, «Последний секрет» наделяет тебя сознанием человека будущего», – сказал на это Жан-Луи Мартен.
– Погружаясь в это причудливое состояние сознания, я чувствую себя нежным, бесконечно благим, не испытываю ни малейшей горечи, забываю повседневные заботы. Расставаясь со своим эго, я раскрываюсь всему. Это трудно объяснить».
«Завидую тебе. Что, если и мне пройти такую операцию?»
Реакция не заставила себя ждать:
– Ни за что! Твоя роль определена. Ты – самый светлый ум, какие я знаю. На тебе лежит ответственность за управление этим шквалом извне. Если ты обогнешь мыс, то не останется никого, чтобы обеспечивать переход между двумя восприятиями реальности.
«Ты прав, я тоже Харон, перевозчик через Ахерон. Для нас, перевозчиков, не может быть плавания в одну сторону…»
Глаз Жан-Луи Мартена, единственный его живой орган, трудился без устали.
«Иногда мне кажется, то, что мы делаем, дурно. Дурно для меня. Дурно для людей. Как если бы шла речь о знании, с доступом к которому мы слишком поторопились. Мы еще не готовы его воспринять. Иногда в моем мозгу мигает предупреждение: это действие не безвредно. Не открывай ящик Пандоры».
Ящик Пандоры, почему он упомянул этот миф? Ящик Пандоры символизирует гибельное любопытство, его открытие высвобождает чудовищ.
«Завтра тебя ждет встреча с умнейшим из людей, чемпионом мира по шахматам Леонидом Каминским. Твой мозг должен накачать мускулы».
Сэмюэл Финчер медленно усваивал полученную информацию. Декарт. Восемь герц. Акация, сома. Измененное восприятие. Он понимал, что вдвоем они молниеносно прошли этап, вызывавший страх у многих поколений исследователей и мистиков.
Одновременно он чувствовал, что его подстерегает страшная опасность.
Надо ли открывать врата?
Журналисты крадутся среди алеппских сосен и каменных дубов. Из-под их ног шмыгает лесная мышь. Они избегают взглядов неподвижных садовых гномов, от которых ничто не может укрыться.
Лукреция видит последний корпус, который они еще не посетили из-за того, что он прячется за деревьями. У входа три буквы: ОСБ. Исидор знает, что это значит «Отделение для сложных больных». Сложных – это мягко сказано… Сюда переводят тех, кому уже нигде нет места: ни в классической психиатрической клинике, ни в тюрьме. Психопатов всевозможного пошиба, убийц-рецидивистов, людей с крайними отклонениями. Тех, кого боятся даже сами больные.
Пираты прятали сокровища в ямах со змеями, чтобы отпугивать чужаков.
Они с опаской проникли в белое здание. Кроватей они там не обнаружили. Больше это походило на исследовательский центр.
– Личная лаборатория доктора Финчера?
На полках стояли маленькие клетки с грызунами, на каждой висела табличка с именем исследователя сознания: Юнг, Павлов, Адлер, Бернхейм, Шарко, Куэ, Бабинский.
– Это и есть опасные психи из страшного корпуса ОСБ?
Лукреция берет мышь по кличке Куэ и помещает в испытательный лабиринт.
– Эмиль Куэ – это тот, кто изобрел «метод Куэ»?
– Да, он утверждал, что если тысячу раз повторить «я выиграю», то выигрыш будет у тебя в кармане. Его метод лежит в основе самовнушения, а значит, и гипноза.
Мышь преодолевает лабиринт, достигает рычага и решительно его опускает.
Лукреция и Исидор выбирают еще одну мышь и сажают ее перед кодовым замком.
Несколько секунд – и дверца отперта.
– Умберто был прав. Ум этих мышей гораздо выше среднего уровня.
– Супермыши…
– Мышки-Финчеры…
Сталкиваясь с разнообразными трудностями, мыши творят чудеса: пробираются по прозрачным трубкам, плывут, прыгают, находят, как срезать путь. Оба журналиста поражены умом и находчивостью подопытных животных.
Исидор указывает на дверь. Лукреция достает свой инвентарь взломщицы и вскрывает замок. Снова зал, похожий на операционную. За их спинами возникают, как по волшебству, две тени.
– Любопытствуем? – окликает журналистов баритон.
Лукреция оглядывается и сразу узнает одно лицо.
– Тот, что справа, – Такаши Токугава по прозвищу Японец-каннибал… – бормочет она.
Мужчина, подтверждая ее слова, достает из кармана кухонный нож.
– Тот, что слева, не так знаменит, но не менее опасен, – произносит Исидор. – Это Пэт-душитель.
В подтверждение этих слов изверг щелкает толстым кожаным жгутом, держа его за концы.
– Злодеев показывают по телику, но потом должны же их куда-то девать, – говорит Лукреция. – Тут им самое место…
– Сцилла и Харибда, два последних чудища, угрожавших Одиссею.
Исидор хватает стул, чтобы не подпустить противников близко. Лукреция тем временем пытается открыть дверь в глубине зала.
– Не подходить, зверье! – вопит Исидор, пока Лукреция возится с очередным замком.
Язычок замка отодвигается, журналисты бросаются в распахнувшуюся бронированную дверь, захлопывают ее за собой и поспешно запирают на все засовы. Двое живодеров яростно колотят в нее с другой стороны.
– Не бойтесь, дверь выдержит, на вид она очень прочная.
Они осматриваются в новом помещении, похожем на кабинет. Лукреция выдвигает ящики. Исидор разглядывает огромную настенную фреску по знаменитому произведению Сальвадора Дали. Под ней подпись: «Апофеоз Гомера». Справа обнаженная женщина, камень с древнееврейскими письменами, труба, язык, ключ, приклеенное к корзине ухо; посередине мужчина с кнутом выгоняет из воды трех лошадей; слева скульптура Гомера с трещиной во лбу, из которой ползут муравьи.
– Невероятная картина, до того сложная, – бормочет Исидор.
– Снова Одиссей. Гомер. Дали… Здесь должна существовать связь.
– Возможно, это какая-то забытая мотивация. Основополагающие мифы, великие архетипы человеческой истории.
Лукреция уже лезет за блокнотом.
– Основополагающие мифы… Писать?
– Нет. Эту мотивацию часто включают в религию.
– А Одиссей? Кто-то, увлеченный этим мифом, сподобился вставить реальный мир в воображаемую историю. Дух создает реальность.
Исидор скользит рукой по нарисованной на стене картине. Он надавливает на детское лицо у Гомера во рту, ведет по картине пальцами, нажимает на древнееврейскую надпись на камне, на ключ. Все тщетно.
Лукреция, уловив догадку коллеги, жмет на трещину на гомеровской голове.
– Слишком просто, – фыркает Исидор.
Они продолжают исследовать огромную фреску.
– Думаете, за какой-то деталью картины спрятан тайный механизм? – спрашивает молодая женщина, нажимая на голый гомеровский сосок.