Внезапно его осеняет.
– Одиссей отвечает: «Я буду изжарен», – произносит Исидор.
Потом он объясняет:
– Циклоп в замешательстве, ведь если Одиссей сказал правду, то его надо сварить, значит, на сковороду он не попадет. Получается, он соврал. Но ложь влечет жарку. Не сумев выйти из этой дилеммы, Циклоп не находит возможности привести в действие приговор. Одиссей спасен.
Прочувственная церемония под музыку из оперы Верди.
Жан-Луи Мартен пожелал непосредственно присутствовать при операции. Вместе с кроватью, всеми приборами и проводами его перемещают в операционную. У его изголовья снова установлен громоздкий, накрытый белой тканью комод.
«Довольно с меня видеокамер, желаю все видеть собственным глазом».
Исидор, небрежно прикрытый синим халатом, прикреплен к операционному столу. Доктор Черниенко начинает брить ему и без того обстриженную голову. При помощи фломастера она наносит точки, в которых будет вводить в мозг журналиста зонд.
Ты обозвал меня Циклопом, думает Жан-Луи Мартен. Сейчас ты познакомишься с силой Улисса. Он всадит тебе в лоб рогатину.
Он вспоминает день, когда этой же операции подвергся Сэмми.
Разница в том, что этот Исидор Каценберг не проявляет никакого энтузиазма. Все пациенты больницы мечтают об операции, я все приготовил для запуска второй «ракеты», и только он один не желает этого вознаграждения. Такова жизнь. Достаточно чего-то не захотеть, чтобы вам поднесли это на блюдечке…
Здесь же Лукреция, привязанная к стулу, с заклеенным лейкопластырем ртом, чтобы не болтала.
Они любовники, гадает Жан-Луи Мартен. Что ж, после операции никакая женщина не сможет доставить ему удовольствие, сравнимое с «Последним секретом». По моему сигналу у него в голове взорвется бомба.
Жан-Луи Мартен не лежит, а сидит, подпертый приподнятой половинкой койки. Так ему лучше видно происходящее.
Лукреция извивается в своих путах.
А что, хороша. И как подвижна. Возможно, операция на ней получилась бы вдохновеннее. Согласно древнегреческим мифам, бог, отправленный Зевсом с заданием узнать, кем лучше быть, женщиной или мужчиной, провел по дню в мужской и в женской шкуре. Возвратившись, он доложил, что предпочел бы быть женщиной, ибо она получает в девять раз больше удовольствия, чем мужчина.
Жан-Луи Мартен решает, что следующей подопытной свинкой будет дама.
Почему не Лукреция, собственно? Увидев, до чего счастлив будет ее спутник после операции, она, вероятно, тоже пожелает вкусить этого абсолюта.
Наташа подает матери хирургические инструменты. Она надевает Исидору на голову конструкцию из обручей, образующую утыканную винтами стальную корону.
После этого доктор Черниенко обрабатывает подлежащий вскрытию участок кожи анестезирующим средством. Включение электробура. Приближение сверла. Исидор закрывает глаза.
Ни о чем не думать, думает он.
Внезапно раздается пронзительный сигнал тревоги. Несанкционированное проникновение в клинику.
Мигают красные тревожные лампочки. Доктор Черниенко застывает в нерешительности.
На экране приказ Жан-Луи Мартена: «Продолжайте!» Жужжащее сверло снова поднесено к черепу Исидора Каценберга. Оно уже прикасается к коже, когда дверь распахивается, и в операционную вбегает Умберто с револьвером в руке. Все у него под прицелом.
– Как вовремя! – восклицает моряк с «Харона».
Он поспешно отстегивает Исидора от стола. Тот освобождает от пут свою спутницу. Лукреция пытается что-то произнести, но мешает пластырь. Он с сухим треском отрывает пластырь.
– Вы что-то хотели мне сказать? – осведомляется Исидор.
– Простая просьба: никогда не отлепляйте пластырь рывком, это очень больно, – раздраженно отвечает она.
Капитан «Харона» жестом велит Наташе и ее матери отойти к стене.
«Умберто, как я рад снова вас видеть», – бежит по экрану Жан-Луи Мартена строчка.
– Вы знаете мое имя? Мы никогда не встречались! – удивляется моряк, держа наготове оружие.
«Встречались. Припомните зимний вечер. Вы за рулем автомобиля. Наверное, подвыпили. Или уснули за рулем».
Умберто хмурит густые брови.
«Вы потеряли управление и сбили пешехода».
Моряк замирает в сильном волнении.
«Пешеходом был я. Я в таком состоянии из-за вас. Если бы не вы, я бы сейчас жил-поживал в окружении родных и друзей».
Капитан Умберто смотрит на простертую фигуру. Судя по виду моряка, его терзают угрызения совести и горечь вины. Лукреция решает добавить к списку стимулов власть раскаяния.
– Я… я… – лепечет Умберто, чуть не роняя револьвер. – Нет, это невозможно. Сбитый не двигался. Удар был такой, что он должен был погибнуть.
Красный глаз глядит неподвижно, но на экране стремительно появляются слова:
«Периферическая нервная система отказала, но мозг функционирует. Это называется LIS, или «синдром запертого человека». Вы врач, должны помнить. Милое название, как у цветка. Это еще можно назвать «синдромом замурованного заживо».
Умберто пятится.
– Откуда вы знаете, что это был я?
«Когда не можешь шелохнуться, ужасно скучаешь. От скуки ищешь себе занятие. Я увлекся множеством вещей. Среди прочего, постарался выяснить, кому всем этим обязан. И выяснил. Я ваш должник, дорогой Умберто. Сперва я мечтал вас укокошить, но перерос эту цель. Жажда мести заливала мозг, как едкая кислота. Потом я узнал, что вы глушите себя алкоголем, и сказал себе, что жизнь отомстила за меня лучше, чем сумел бы я сам. Я, по крайней мере, сохранил самоуважение, а вы… вы дали задний ход и допились до бесчувствия. Я был счастлив видеть вас в таком состоянии. Я так вас ненавидел. И мне захотелось преодолеть свою злобу. Я попросил Финчера сделать вас морским таксистом. Так вы, палач, были спасены вашей жертвой. Помните об этом».
У Умберто разбегаются мысли, он не знает, что чувствовать: вину, признательность, сожаление. Присутствующие не смеют вмешиваться. Умберто берет себя в руки и с решительным видом поворачивается к Лукреции и Исидору.
– Оставьте его в покое! – сурово произносит он. – Он и так настрадался. Вы представляете, что выпало на его долю?
– Вспомните Финчера, Умберто, – призывает Исидор. – Этот человек убил Финчера, того, кому вы всем обязаны.
Бывший нейрохирург медленно переводит взгляд с больного на них.
– Зато он попросил Финчера спасти меня. Я разрушил его жизнь, а он не только меня простил, но и спас. Не хочу снова причинять ему боль.
Спасибо, Афина, я не думал, что стану свидетелем могущества прощения. Ты права, прощение – сила… будущего.
Умберто опускает револьвер. В его голове путаются все мотивации: симпатия к Лукреции и к Исидору, сострадание к Жан-Луи Мартену, превращенному им в инвалида, но не давшему ему окончательно опуститься. Это страшная внутренняя борьба.
– Не могу принять решение. Не получается! – кричит он во всю глотку.
Потом садится с невидящим взглядом и застывает.
Лукреция торопится забрать револьвер. Исидор наклоняется к нему.
– Что с ним?
Доктор Черниенко смотрит на Умберто с неподдельным интересом:
– Редкий случай: мозг достиг полного равновесия между всеми мотивациями, и человек утратил способность двигаться.
– Это состояние надолго?
Хирург приподнимает Умберто веко:
– Дилемма неразрешима, он сдался. Покинул собственное тело.
Пользуясь неразберихой, Наташа кидается на Лукрецию и разоружает ее. Девушки устраивают драку. Наташа гораздо выше журналистки, что компенсирует ее неопытность в ближнем бою. Она хлещет Лукрецию по щекам, царапается, лягается, бешено трясет головой. От неожиданности Лукреция пропускает несколько ударов, но потом исхитряертся заломить Наташе руку за спину. Это должно усмирить топ-модель, но та, нечувствительная к боли, еще сильнее выворачивает свою руку и вырывается.
Обе хватаются за пистолет. Остальные распластываются на полу, когда дуло оказывается направлено на них.
Ожесточенная борьба.
Револьвер угрожает всем по очереди.
Лукреция вспоминает, что бизона убивает не копье, а воля охотника. Бык принимает смерть, копье лишь закрепляет его согласие умереть. Стоит жертве принять проигрыш, а охотнику победу – и куда бы ни полетело копье, оно попадет в мишень. Мысль сильнее действия.
Раздается выстрел. Револьвер падает на пол.
Лукреция и Наташа таращатся друг на друга. Где рана?
Умберто по-прежнему неподвижен. Задетого пулей позволяет опознать крик боли: доктор Черниенко поражена в плечо.
Наташа бросается к ней.
– Мама!
Пуля сама нашла жертву, думает Лукреция.
– Мамочка. НЕТ. Что я наделала!
Сначала модель рыдает, потом хохочет, потом удивленно щупает себя.
– Готово, мама, вот я и страдаю! Я вылечилась, и все благодаря тебе!
Она недоверчиво проводит пальцем у себя под глазом.
– Я плачу!
– Мне больно, – стонет доктор Черниенко.
Лукреция, пользуясь паникой в операционной, хватает телефонную трубку и звонит Жерому Бержераку.
– Алло! Если хотите погеройствовать, скорее шлите сюда свою кавалерию, вас ждет приключение.
Все давно забыли про накрытый тряпкой комод. Из-под него появляется нечто продолговатое, подбирает револьвер и наводит дуло на журналистов.
«Руки вверх!» – загорается приказ на мониторе.
Те сначала колеблются, потом, признав опасность, подчиняются.
Механическая рука стягивает покрывало и обнажает железный куб с готической надписью Deep Blue IV.
Рука приближается к лицу Исидора.
– Все-таки убийца – вы… – говорит он Жан-Луи Мартену.
«Это произошло случайно. Я хотел наградить Сэмюэла Финчера за победу, как делал всегда. Но у него уже был в разгаре оргазм. Я этого не знал. От избытка удовольствия в мозгу произошло короткое замыкание, результат – отключение».
Журналист отходит от спутницы и двигает механическую руку вправо-влево.