«Это была случайность, – повторяет Жан-Луи Мартен. – Оргазм, стимуляция «Последнего секрета», усталость после шахматной партии. Мозг так чувствителен… Он скончался от избыточной стимуляции».
Исидор отходит все дальше влево.
– Человеческий ум хорош способностью учитывать нюансы. Слишком яркий свет слепит, слишком громкий звук оглушает, слишком сильное удовольствие причиняет боль. Так и убить недолго, – говорит Лукреция, смещаясь вправо.
Исидор продолжает:
– Отсюда преждевременность открытия «Последнего секрета», – говорит Исидор. – Он ведет прямиком к абсолютному чувству. Мы к этому не подготовлены, здесь нужна постепенность. Отдайте ослику морковку, за которой он давно шел, – и он остановится.
Экран.
На экране помехи.
«У меня не было такого намерения, но теперь решение принято, придется вас убить. Я выиграл, вы проиграли. Почему? Потому, что у меня сильнее мотивация. Вы умны и защищаете устаревшие ценности. Мной руководит ярость, она дает уверенность, что я делаю нечто новое и важное для всех. С этого момента ваши жизни, наши жизни теряют значение», – мыслепишет Жан-Луи Мартен.
Дуло револьвера прижимается ко лбу Исидора с оставшимися от подготовки к трепанации отметками.
«Я не смогу», – появляется на экране.
«Надо, У-лис, теперь мы не можем отступить», – гласит строчка ниже.
«Нет, Афина. Это недостойно благородного человека будущего».
Да у него шизофрения, раздвоение на человеческую и машинную части, понимает Исидор.
«Не убий», – написано в Ветхом Завете», – напоминает Жан-Луи Мартен.
«Цель оправдывает средства». Макиавелли».
«Афина, в тебе еще сидит злопамятность от Deep Blue IV».
«А в тебе, У-лис, трусость бывшего банковского клерка».
Пока сражаются две части сознания, Мартен и Deep Blue IV, Лукреция бьет по механической конечности. Оружие падает. Но рука Deep Blue IV, сжав пальцы, уже рассекает воздух. Сама по себе она страшное стальное оружие. Лукреция, уклонившись от удара, тянется к локтевому сочленению. Тщетно. Она получает по лбу и убеждается, что справиться с машиной, черпающей жизнь из неведомого источника, будет нелегко.
Тут Исидора посещает мысль вырубить питающее Deep Blue IV электричество. Рука опадает. Исидор держит штепсель двумя пальцами, словно змею с двумя источающими яд клыками.
Лукреция, полная восхищения и одновременно обиды, старается закрепить свое преимущество.
– Если оставить этого больного здесь, то он снова примется за свои опыты, – заявляет она, направляя на него револьвер, как будто с намерением прикончить. – Их обязательно кто-нибудь найдет и подключит. Тогда процесс уже не остановить. Распространение абсолютного наркотика погубит человечество.
Она взводит затвор револьвера и целится в красный глаз Мартена.
Исидор минуту размышляет и говорит:
– У меня есть предложение получше.
В небе бьют вертолетные лопасти. Жером Бержерак нагрянул со взводом жандармов. Он быстро осматривает место действия:
– Кажется, я успел вовремя?
Лукреция работает над статьей в гостиничном номере. Стук клавиатуры. Пауза.
– Мне нужна врезка, – сообщает она. – Что-нибудь броское. Анекдот?
– Я знаю один, от браславского раввина Нахмана. Подойдет? – откликается Исидор.
– Расскажите.
– Первый министр приходит с докладом к королю. «Ваше величество, у меня плохое известие. Урожай ржи отравлен, тот, кто поест хлеба из этой муки, сойдет с ума». – «Надо во что бы то ни стало запретить людям есть хлеб», – говорит король. «Но народ умрет от голода, – возражает первый министр, – у нас нет запасов, чтобы кормить его до следующего урожая!» – «Что ж, тогда пусть едят, а мы не будем», – решает король. «Если мы станем другими, то все решат, что нормальные они, а мы безумны». – «Ужас! Что же делать?» Король и первый министр ломают головы. «Есть идея! – говорит министр. – Нанесем себе на лбы знаки и будем есть как все. Может, мы сойдем с ума, как они, зато, встречаясь и видя отметины, мы будем вспоминать, что были здоровы, просто нам пришлось сойти с ума, чтобы жить вместе с другими».
Исидор очень доволен анекдотом.
– Какая же здесь, по-вашему, мораль? – недоуменно спрашивает Лукреция.
– Возможно, безумны все, но у нас есть преимущество: мы знаем об этом, тогда как остальные считают себя нормальными.
И он проводит себе по лбу фломастером.
Она пожимает плечами, однако записывает шутку. Потом, как будто с опозданием поняв главное, поворачивается к нему:
– Думаете, мы не в себе?
– Это как посмотреть.
– Можно попонятнее?
Он смотрит на часы и включает новости. Ведущий перечисляет новые убийства, теракты, катастрофы, землетрясения.
– Эй, я к вам обращаюсь, хватит этих ужасов. Как вас понимать? – пристает она.
Он делает громче звук:
– Если бы я был писателем-фантастом, я бы сочинил такую историю. На Земле собираются умалишенные с нескольких планет. Санитары решают: пусть сами разбираются. Возможно, что люди водятся повсюду во Вселенной, но безумцам место на Земле.
Исидору очень смешно.
– …Всех умалишенных собирают на Земле. Вся планета – один сумасшедший дом! Мы проводим различия между собой, потому что не в состоянии осознать собственное безумие.
Журналисты покатываются со смеху, а тем временем в выпуске новостей показывают повешенных, какие-то типы в капюшонах потрясают кулаками, демонстрируют окровавленный топор и изрыгают проклятия.
Спустя несколько недель, в Париже.
На мутном горизонте выделяется причудливое строение. Лукреция оставляет мотоцикл на пустыре.
В который раз ее поражает странное обиталище Исидора Каценберга: водокачка в парижском пригороде, приспособленная под жилье. Ее друг воплотил в жизнь довольно оригинальную идею. Все уже перестали замечать высокие постройки, когда-то служившие резервуарами для воды, никто не знает, что некоторые проданы частным лицам, которые там поселились, как на мельнице или на маяке. Водокачка Исидора похожа на огромные песочные часы высотой в сорок метров.
Лукреция продирается сквозь сорняки, виляет среди мешков с мусором, брошенных здесь бессовестными людьми. Низ башни измалеван граффити, обклеен предвыборными плакатами и афишами цирковых представлений.
Она толкает ржавую дверь, даже не запертую на ключ. Стучать или звонить излишне, собственно, звонок на двери отсутствует.
– Вы здесь, Исидор?
Ответа не слышно, но в помещении горит свет. Пол усеян книгами, она переступает через любимые романы коллеги.
Он, наверное, наверху.
Девушка подходит к центральной колонне, в которой находится проход из нижней воронки в верхнюю. Внутри похожая на жгут ДНК винтовая лестница, ведущая наверх.
– Исидор! Вы наверху?
Она начинает взбираться по ступенькам. Как объяснил ей однажды Исидор, эта лестница защищает его лучше всякого замка. Она отпугнет любого грабителя, а сам он благодаря ей сбрасывает вес.
На верхний этаж она влезает обессиленная. Из-за двери доносится «Гимнопедия» Эрика Сати, любимое музыкальное произведение толстяка-журналиста.
Повернув дверную ручку, Лукреция выходит на платформу посредине цистерны. Вокруг морская вода. Отсюда открывается вид на бассейн и на скользящий вокруг центральной оси десяток дельфинов.
Исидор – большой ребенок. Некоторые играют в паровозики, а потом становятся машинистами локомотивов. У него был, видимо, аквариум с золотыми рыбками, а теперь вот это.
Дельфины выпрыгивают из воды, как будто сообщая хозяину о гостье.
Но он, стоя в тенниске и в шортах на краю цистерны, на так называемом пляже, погружен в работу. Перед ним огромная доска с древом вариантов будущего, он стирает одни листочки и вешает на ветки другие.
Опять занят будущим, думает Лукреция, прикидывает вероятности развития человечества, чтобы нащупать «путь наименьшего насилия».
Она переходит по мостику на пляж.
– Вот, – лаконично сообщает она и протягивает последний номер «Геттёр Модерн».
Исидор прерывает работу и с интересом листает журнал.
Наташа Андерсен в купальнике под заголовком, набранным крупными красными буквами: «ЗАГАДКА МОЗГА».
Он находит редакционную статью о «загадочном органе». Далее: статьи о химии мозга в процессе любовного соития, о различиях восприятия правым и левым полушариями, о фазах мозговой активности во сне, о болезни Паркинсона, поразившей звезд, Майкла Дж. Фокса и Мохаммеда Али, о болезни Риты Хейворт – Альцгеймере, об утечке в США французских умов, привлеченных заработками и налоговыми послаблениями, пространно о школе для сверходаренных детей в Ницце, фотографии мозга в разрезе, сделанные при помощи позитронной томографии. В конце два теста, один на IQ, где нужно развить логические цепочки, другой на память, со списками предметов, которые надо назвать, не подглядывая.
– Ни одной из этих тем мы не занимались! – удивляется Исидор Каценберг.
– Знаю, но так пожелала Тенардье. Это то, чего хочется читателям. Поэтому я перевела, немного подправила и по-новому расположила старые статьи из американской прессы. Ну, и добавила кое-что из интернета.
– О нашем расследовании здесь ни словечка! Зачем тогда Наташа на обложке?
Она подмигивает.
– Я превращаюсь в настоящую профессионалку, Исидор. Что поняла бы Тенардье из рассказа о наших злоключениях? Она бы ни слову не поверила.
Исидор внимательно смотрит на Лукрецию. Что такое кроется в этой женщине, спрашивает он себя, на что намекает ее шаловливый взгляд, сопровождающий серьезные речи?
– Похоже, этот номер популярен, он возглавляет список самых продаваемых еженедельников на этой неделе. Благодаря этому мне не влетит за некоторое превышение сметы расходов.
Исидор изучает первую статью, где с фотографиями полуодетой Наташи Андерсен соседствуют подзаголовки: «Алхимия желания» и «Нашим поведением управляют гормоны». В уголке подпись: «Красивейшая на свете женщина жила с умнейшим мужчиной». Имя Сэмюэла Финчера нигде не упомянуто.