вьем пассажирки. Со своего места Фрунзэ услышал задаваемые металлическим голосом вопросы. Врач сказала, что в медпункте находится офицер госбезопасности. «Какой случай?! Так сразу и умерла?!» — удивлялся начальник аэропорта, как будто все еще надеясь на чудо. Потом, подумав, добавил: «Хорошо, что все это произошло на земле, а не в самолете».
Врач вернулась к актрисе. Еще раз внимательно осмотрела ее и, не удостоив Фрунзэ взглядом, обратилась к нему:
— Она умерла неестественной смертью… если это вас интересует… — Подавленная случившимся, врач едва слышно проговорила: — Не знаю, что предпринять… — Она пожала плечами и повернулась к офицеру, надеясь получить от него совет.
Фрунзэ показалось, что она вот-вот разрыдается, и он стал ее успокаивать.
— Надо пригласить представителя прокуратуры. С ним приедет и представитель судебной медицины. И в течение получаса умершую отсюда заберут…
Появился капитан Вишояну. Он был возбужден, щеки его горели — ему еще ни разу не приходилось видеть подобное. Он доложил Фрунзэ, что два чемодана и саквояж, то есть все, что Лизетта Вранча вписала в таможенную декларацию, найдено и перенесено к нему в кабинет.
— Пассажиров провели к самолету, — сообщил он. — Люди успокоились.
Фрунзэ заметил, что присутствие Вишояну успокаивающе подействовало на врача. Ему все время хотелось поймать взгляд капитана, и если это удавалось, то перед глазами Фрунзэ вставала Марчела — так они были похожи. Наконец он сказал:
— Мне необходимо позвонить.
— Можете позвонить отсюда. Если нужно, я могу выйти… — поспешила ему на помощь врач. Она посмотрела на капитана Вишояну, словно хотела спросить: «Я правильно поступаю?»
— Это городской телефон? — поинтересовался Фрунзэ.
— Да, — ответила она, направляясь к двери.
— Нет, нет, прошу вас! — остановил ее Фрунзэ.
Он доложил полковнику Панаиту о сложившейся ситуации.
— Цианистый калий? — уточнил Панаит.
— Вне всякого сомнения. Мгновенная смерть.
— Багаж в порядке?
— Да, багаж в надежном месте. — Фрунзэ отчетливо представил себе полковника, нервно играющего черным карандашом.
— Оставайся на месте и жди представителя прокуратуры. После того как составят протокол, забери багаж и все остальные ее вещи.
Вспомнив вдруг о мундштуке актрисы, Фрунзэ нахмурился: его среди вещей не оказалось. «Уж не затерялся ли где-нибудь? Надо бы посмотреть там, где упала Лизетта Вранча», — подумал он.
— Понял? — спросил полковник Панаит, заканчивая разговор.
— Понял.
— Одежду, разные мелочи, все, абсолютно все осмотри самым тщательным образом, — уточнил задание полковник.
— Понял!
Положив трубку на рычаг, Фрунзэ на несколько минут задумался, не отрывая глаз от актрисы. Она и мертвой была красива. На ней была голубая легкая кофточка и множество разных украшений — на шее, на руках, на пальцах… Остановив взгляд на сумочке, Фрунзэ, опять вспомнив о мундштуке, спросил капитана Вишояну, не видел ли он его.
— Мундштук упал около кресла, в котором она сидела, и я поднял его, — сообщил брат стюардессы.
Молодец! Какой симпатичный парень! Фрунзэ проникся к Вишояну таким доверием, что чуть было не спросил: «Кстати, а как поживает Марчела?» — но вместо этого лишь устало улыбнулся:
— Нам остается одно — ждать представителя прокуратуры и судебно-медицинского эксперта… Вы курите, доктор?
Врач только кивнула.
Одолеваемый тревожными мыслями, полковник Панаит опустил голову на стол. В висках стучали маленькие молоточки, и стук этот походил на приглушенное тиканье необычного будильника, вмонтированного внутри его организма.
Нет, он не отгонял наседавшие на него мысли. Да это было бы просто невозможно. Он пытался только привести их в порядок. За последние сутки какие-то невидимые «артиллеристы» «били» и продолжают «бить» со всех направлений настоящими и холостыми «снарядами». Какие же из «снарядов» настоящие? А какие холостые? Но как бы там ни было, отвлекающий «огонь» явно усиливался. Не успевали они проверить одно направление, как «снаряды» летели с другого.
После обнаружения трупа Пантази-Датку стало ясно, что по логике фактов необходимо вернуться к началу.
Итак, в воскресенье, поздним вечером, Пантази пригласил капитана Визиру, чтобы предложить госбезопасности сделку — свою память в обмен на заграничный паспорт. «Если я хорошо помню, — рассуждал далее полковник Панаит, как будто просматривая первые кадры фильма, насыщенного самой разнообразной информацией, — Пантази упомянул о том, что он нащупал своего преемника или преемника своего преемника, резидента шпионской сети «Аргус-2». Факт поистине сенсационный».
Но убежавший из Румынии, как они думали, Тибериу Пантази был найден убитым. «Что же из этого следует? — спрашивал себя полковник. — Выходит, что Тибериу Пантази не вводил нас в заблуждение, когда говорил о важности для нас своих мемуаров. Его записки существуют… или существовали. Убийство Тибериу Пантази нам точно указывает на то, что и за ним следили. Возможно, бывшие хозяева обнаружили интерес старика к сети, которой он когда-то руководил. Именно этим и объясняется их вмешательство на самом, казалось бы, последнем этапе… Вероятно, его увидели сидящим за столиком с Лучианом, а может быть, даже и подслушали их беседу. Это и послужило поводом для немедленной расправы. Но кто они, убийцы старого шпиона?»
Полковник Панаит поднял голову, отрешенно оглядел кабинет, снова опустил голову на руки и мысленно перешел к другой серии фактов. За несколько недель до убийства бывшего резидента сети «Аргус-2» три иностранца въехали в страну. Перех Вильгельм, Вагнер Удо и… Тибериу Пантази. Первые двое поселились в отеле «Лидо». Местожительство третьего, самого опасного из них, не было установлено. Обстоятельства, при которых Пантази покинул временное место жительства на улице Пахаря, потом постоянную квартиру на улице Василе Лупу, где оставил прощальное письмо, адресованное капитану Визиру, свидетельствуют, что гости нагрянули к старику неожиданно… Ему показали билет на самолет и паспорт другого Пантази и заставили его написать Лучиану письмо, чтобы окончательно сбить нас с толку. «Наверняка, — рассуждал полковник Панаит, — бывший резидент полностью доверился своим бывшим хозяевам. Он покинул свое место жительства убежденный, что уезжает из Румынии… а потом его убили. Утром того же дня пассажирский самолет вылетел рейсом в Париж. Среди пассажиров был и некий Тибериу Пантази. Идентичность почерка прощального письма старика Пантази Лучиану и почерка таможенной декларации, заполненной при выезде из страны человеком по имени Тибериу Пантази, несомненна. Таким образом, ввели нас в заблуждение они безукоризненно. Они оставили после себя труп и по крайней мере два главных вопроса: удалось ли трем иностранным агентам овладеть сведениями, известными бывшему резиденту шпионской сети «Аргус-2», и по чьему приказу действовали эти три агента и кто резидент, которого они обезопасили с помощью убийства Тибериу Пантази?»
Полковник тяжело поднялся и стал задумчиво расхаживать по кабинету в поисках следующего логического звена.
«От Тибериу Пантази мы перешли к Марии Ангелини, — нашел мысль полковник, — от нее дальше, к раскрытию дела Кодруца Ангелини со всей путаницей и заблуждениями прошлого. Какая связь существовала между старым шпионом и Кодруцем Ангелини? Трагическая развязка наступила в тот момент, когда розыски подходили к концу. Пантази, несомненно, была известна тайна процесса Ангелини. Но если верить заявлению адвоката Маноле Брашовяну, то Тибериу Пантази уже в ходе судебного процесса покончил жизнь самоубийством… И только потому, что являлся связующим звеном между Кодруцем Ангелини и Объединенными Нациями. Ох! — тяжело вздохнул полковник Панаит. — Отсюда начинается вся путаница… Что это — фарс или настоящая драма? Был Ангелини расстрелян или здравствует и поныне? Кто он — герой или предатель? Его официальный защитник, то есть человек, державший в руках папку с материалами процесса, представлял Ангелини как жертву фарса… Его старая мать поверила, будто агент П-41 «воскрес» из мертвых, хотя сама участвовала в его погребении… Журналист Траян Никоарэ сообщает о существовании некоего мужчины, который вышел из поезда под руку с Нормой Тейлор. Если сопоставить все это с тем, что Мария Ангелини узнала из письма воскресшего сына о его женитьбе на женщине, с которой он, впрочем, прожил уже многие годы, можем сделать вывод, что Вирджил Обретин не кто иной, как Кодруц Ангелини. Гипотетически — да… Однако остается другой вопрос: почему с момента трагической гибели Нормы Тейлор до сегодняшнего дня никто не пытался овладеть письмом Кодруца? Почему потребовалось два десятилетия со времени суда над Кодруцем Ангелини, чтобы возник интерес к его завещанию?»
Панаит остановился посреди комнаты, устремив взгляд на открытое окно. Снаружи подул ветерок, и занавеска заколыхалась.
«Очевидно, кто-то боится завещания Кодруца Ангелини, — восстановил прерванную цепочку своих размышлений Панаит, — и этот страх подсказывает мне и другую гипотезу: Кодруц Ангелини был осужден и расстрелян. Но кто боится и почему? Следуя этой гипотезе, я тем самым признаю существование в прошлом группы «Про патрия». И вдруг адвокат Маноле Брашовяну, который оказал нам большую помощь, заявляет, что был категорически предупрежден представителем той же самой группы, которая существует и в настоящее время. Какие же цели преследовала эта группа в прошлом? Пока на этот вопрос трудно ответить. Что представляет собой она в настоящее время? И на этот вопрос нет ответа… Однако ясно одно — эта группа не занимается никакой деятельностью против социалистического строя. И тогда…»
Откровенно недовольный своей неспособностью найти хоть какой-нибудь обнадеживающий ответ, полковник снова сел за письменный стол, выбрал из стоящего на столе стакана карандаш зеленого цвета, внимательно посмотрел на остро заточенный конец, потом взял лист бумаги и начал рисовать какие-то кружки и загогулинки, пока не успокоился. После этого он занялся Чампелей.