а.
Лучиан по этому взгляду угадал мысль полковника:
— Думаете, Тибериу Пантази спрятал там свои записки?
— А почему бы и нет? Ведь ящик был абонирован с какой-то целью. Может быть, нам удастся ее разгадать, — с оптимизмом заявил полковник.
— А что, если кроме паспортов на имя Датку и Пантази у него было еще одно удостоверение? Почему…
Полковник не дал ему закончить:
— Понимаю! — Он отошел на несколько шагов от них и возвратился, поймав взгляд сонных глаз слесаря. — А ты что думаешь на этот счет?
— Если все так, как докладывает товарищ капитан, — ответил слесарь, — то из этого положения есть выход… Ключик тот, — слесарь показал на связку ключей, лежащую на столе, — подходит только к одному-единственному замку. Им нельзя открыть другие ящики. Тогда нам останется попробовать все ящики один за другим… А сколько их там? Сотня? Пятьсот? Тысяча? Но подойдет он лишь к одному.
Полковник снова взглянул на капитана и понял, что Лучиан одобряет его решение.
— Поезжайте. Если нет в списках ни Пантази, ни Датку, воспользуйтесь методом, предложенным дядей Марином. Поинтересуйтесь сначала правилами абонирования ящиков. Мне не хотелось бы получить от начальства нагоняй. Понял? Жду с нетерпением доклада о том, что я проиграл пари… — И полковник Панаит проводил обоих до двери.
Задача оказалась намного легче, чем ожидал Лучиан. Служащий, отвечающий за отдел абонированных ящиков, после того как проверил удостоверения личности у сотрудника госбезопасности, посмотрел в регистрационную книгу, составленную по алфавиту. На букву «Д» не нашлось никакого Датку Тудора. Что же касается буквы «П», то там фигурировал Пантази Тибериу, проживающий в Бухаресте, по улице Василе Лупу. Заявление на абонирование ящика было подано 5 июня 1964 года, разрешение получено 9 июня. 10 июня Пантази Тибериу уплатил необходимую сумму и получил ящик номер 105.
— Ящики, — объяснил им служащий, — находятся на первом этаже.
Пока они спускались туда, Лучиан крепко сжал руку дяди Марина:
— Имей в виду, мой отпуск в твоих руках. Если ключ не подойдет, мы погорели!
Слесарь засмеялся и с незнакомым Лучиану простодушием спросил:
— Вы в самом деле надеетесь получить отпуск? У меня уже было столько разрешений на внеочередной отпуск, что, если все эти отпуска собрать, можно было бы гулять полгода… А что касается ключа, когда мы показали его служащему почтамта, вы же сразу убедились в моей правоте.
— Только вот какая будет польза от того, что Тибериу Пантази фигурировал в реестре? — засомневался Лучиан.
Они пошли прямо к ящику номер 105. Почетная задача вставить ключ в замок и открыть ящик, естественно, была возложена на слесаря. Ключ подошел, что вызвало у него любимое восклицание:
— Voilà!
Но ящик оказался пустым, и радость их улетучилась так же мгновенно, как пух одуванчика весной.
— Эге! — начал рассуждать дядя Марин. — Было бы лучше, если бы…
Крайне огорченный, Лучиан направился к телефонной кабине, чтобы доложить полковнику Панаиту о результатах осмотра почтового ящика. Ему ответил дежурный офицер:
— Полковник в лаборатории!
— И Фрунзэ там?
— Да!
Не выходя из кабины, Лучиан позвонил в лабораторию и попросил к телефону полковника Панаита.
— Докладывай! — Голос начальника, как показалось Визиру, звучал немного приглушенно. Может быть, причиной тому послужило какое-то волнение?
— Мы оба проиграли пари, — начал капитан. Затем он рассказал подробно о выполнении задания, а в заключение с горечью подчеркнул:
— Почтовый ящик оказался пустым! Понимаете? Пустым!
— Не велика беда, — пытался успокоить Лучиана полковник. Но в голосе его по-прежнему сквозило волнение. — Приезжай побыстрее сюда, в лабораторию.
Лучиан постоял в задумчивости несколько секунд у телефона. Редко случалось, чтобы голос начальника так менялся. «Они что-то раскрыли, — предположил Лучиан, — и это вывело полковника из обычного состояния». Он вышел из кабины, взял под руку слесаря и потянул его к выходу.
— Поторопимся! — сказал Лучиан.
— Почему? — поинтересовался слесарь, словно не понимая, в чем дело. — Уже получили отпуск?
В лаборатории Лучиана встретил Фрунзэ. Он был в хорошем настроении. Отвел друга в сторону и сообщил, что начальник сейчас находится у генерала.
— И ты знаешь почему? — Фрунзэ сиял от радости, прямо-таки неприличной в столь напряженной ситуации, возникшей полтора часа назад, когда Лучиан отправлялся на почтамт. — В мундштуке актрисы Лизетты Вранчи найдена микропленка. В ручном браслете — другая. В зажигалке — третья. И так далее! А все микропленки, сведенные воедино… знаешь, что это такое? — Фрунзэ не дал Лучиану времени сообразить. — Записки Тибериу Пантази! Понимаешь? — Он счастливо рассмеялся.
Изображая недовольство, Лучиан заметил:
— Что ж, женщины тебе всегда приносили счастье!
«КЕНТАВР» ВОЗРОЖДАЕТСЯ
— Ну как, отдохнули? — Полковник озорно посмотрел на своих сотрудников.
Как Лучиан, так и Фрунзэ заверили своего начальника, что сон пошел им на пользу, что чувствуют они себя прекрасно и силы их восстановлены.
— И так как сегодня суббота, — заявил Лучиан, — мы готовимся провести ее достойно.
Полковник погрозил Лучиану оранжевым карандашом, что, по мнению Фрунзэ, свидетельствовало о его хорошем настроении:
— Шутить изволите, капитан? Имейте в виду, отдыха не будет ни для кого. Чтобы окончательно поставить точку в этом деле, мне хотелось бы обратить ваше внимание на деликатность предстоящей задачи. Мы должны выйти победителями, и потому работать придется с точностью профессиональных хирургов…
Из группы, которой командует полковник Ифтоде, нам сообщили, что сегодня вечером, около семнадцати тридцати, машина марки «таунус», голубого цвета, с иностранным номером, отправится от отеля «Лидо» в направлении озера Снагов и наверняка остановится у ресторана на берегу озера. За рулем будет сидеть иностранец, имя которого вам удалось узнать совсем неожиданно.
— Джон Бертран! — воскликнул Фрунзэ, — Из триста четвертого номера?
Полковник утвердительно кивнул:
— Браво, капитан, у тебя хорошая память!
— Конечно, в сопровождении Эвелин Стайрон из триста пятого номера! — ликовал Фрунзэ.
Панаит в течение нескольких секунд с укоризной глядел на своего сотрудника, пытаясь умерить его пыл.
— А вот этого мы еще не знаем! — сказал он. — Вернемся к голубому «таунусу». По-моему, мы должны действовать так…
Солнце медленно уходило за горизонт, словно и оно разомлело от жары. Дали, приготовившиеся его поглотить, стали оранжевыми, затем калено-желтыми. Джон Бертран с восхищением наблюдал за заходом солнца с террасы ресторана «Снагов». Справа от него сидела молодая женщина Эвелин Стайрон. Она настороженно следила за ним насмешливыми глазами. Романтические и поэтические чувства «старика Джона» она находила старомодными, и это ее забавляло. «Красиво здесь, — думала она, — ничего не скажешь, но впадать в экстаз не резон! Вот закат на море — это совсем другое!» Со скучающей миной она взяла со стола бокал охлажденного шампанского и поднесла к губам. Наслаждаясь ароматом вина, она отпила глоток.
Прозаический жест спутницы вывел Бертрана из состояния блаженства. Он посмотрел на Эвелин, нисколько не рассердившись, с тем пониманием и мудростью, которые свойственны его возрасту. Старик заговорил шепотом, словно собирался поведать ей свои самые потаенные мысли:
— Меня волнует не столько сам закат, сколько сумерки. Посмотрите, дорогая, эти тени, которые бесшумно отделяются от неба и лениво, мягко вытягиваются над лесом и зеркалом озера…
Он говорил по-английски, и его безукоризненное произношение вызывало особое уважение собеседницы. Однако Эвелин все-таки не смогла удержаться, чтобы не заметить иронически:
— Уж не писали ли вы, дорогой Джон, в молодости стихи?
Бертран повеселел. Ответил не сразу. Сначала поднял бокал шампанского и выпил залпом. Он знал, что скоро придется сесть за руль «таунуса», но отказать себе в удовольствии не смог. Поставив бокал, он обратился к спутнице:
— Действительно, в молодости я писал стихи. Но публиковал их только в лицейском журнале… — Воспоминание о далеком детстве его развеселило. — Знаю, дорогая моя, что вы думаете в данный момент обо мне. Что я смешон… Не так ли?
Эвелин не стала его щадить:
— Как раз об этом я и подумала!
— Ах, какое странное ваше поколение! — воскликнул Бертран с досадой.
— Оставьте мое поколение в покое. — Она открыла сумочку и вынула оттуда пудреницу. — Без моего поколения вам никак не обойтись, — добавила она, разглядывая себя в зеркальце.
Бертран отозвался примирительно:
— Что правда, то правда! — Он посмотрел на часы. — Жаль, что я должен вас покинуть. — Он бросил томный взгляд в сторону озера и прошептал: — Как приятно в такой час совершить прогулку на лодке!
Бертран внимательно осмотрелся вокруг. Накрытые столики ожидали клиентов, а на небольшом возвышении, метрах в двадцати от их столика, появились музыканты. Они медленными, усталыми движениями вынимали из футляров инструменты.
— Я пойду, — объявил Бертран. — Вы запомнили, что вам надо делать?
Эвелин кивнула. Ее спутник сделал знак официанту, и тот немедленно принес на тарелке счет. Бертран расплатился.
— Спасибо! — поблагодарил официант щедрого англичанина, который оставил на чай банкноту в десять лей.
— Будьте внимательны, — шепотом наставлял Бертран свою спутницу. — Если увидите, что кто-нибудь из зала пойдет за мной, поднимайтесь и вы…
Эвелин и на этот раз не удержалась от насмешливого тона:
— Неужто все старики брюзгливы, как вы?
— В пятьдесят восемь мужчина считается еще молодым! — Ответ сопровождался улыбкой превосходства на его лице, которая, однако, свидетельствовала, что человек трезво оценивает свои физические и интеллектуальные возможности. — Я пошел…