В-третьих, обвинение должны были представлять на процессе два свидетеля — Норма Тейлор и какой-то профессор Флорин Буркэ. Однако последний так и не появился. Он был допрошен в секретной информационной службе и незадолго до процесса, как мне сообщил Мирча Рахэу, вышел из игры. Я не стал его спрашивать почему. Так что на судебном процессе обвинение опиралось на показания единственного свидетеля — Нормы Тейлор и на то, что Кодруц Ангелини сам признал себя виновным. После оглашения приговора он воскликнул: «Да здравствует Румыния! Да здравствуют Объединенные Нации!»
В-четвертых, необходимо также принять во внимание, что уничтожение всех документов в связи с судебным процессом над Кодруцем Ангелини носило организованный характер.
П о л к о в н и к П а н а и т. Вы смогли что-нибудь узнать от самого Кодруца Ангелини?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Нет. Абсолютно ничего. Он замкнулся, как в скорлупе. Вероятно, его предупредили о моих связях с секретной информационной службой. Мне не приходилось видеть мужчин столь сильных духом, обладавших таким чувством собственного достоинства, как он.
П о л к о в н и к П а н а и т. Что вы знаете о завещании Кодруца Ангелини?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Ничего более того, о чем я уже заявил. Мне был неизвестен этот документ до тех пор, пока в последнее время не началась эта морока с Пантази.
П о л к о в н и к П а н а и т. Когда вас впервые инструктировали относительно будущей шпионской деятельности, которой вам предстояло заняться?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Осенью сорок шестого года я совершил путешествие в Швейцарию. Я ездил «лечиться». Разумеется, это был предлог. В Женеве я пробыл всего два дня. На третий день появился господин Матилиаде. Мы не виделись с тех пор, как я перешел в подчинение господина Мирчи Рахэу. Встреча не была случайной. Он меня ждал. На специальном самолете переправил на какой-то остров, неподалеку от Канн… Там, в замке, я познакомился с Фабианом, представителем Центра, занимающимся Румынией.
Фабиан надеялся, что выборы девятнадцатого ноября принесут победу «историческим» партиям[18]. «Ориентация Румынии на коммунистическую революцию должна быть пресечена любой ценой. Для западного мира Румыния представляет собой ключ к равновесию на Балканах — так считал Фабиан. — Если царанисты и либералы, — говорил он, — не смогут одержать победу на выборах, мы будем вынуждены искать внутри страны иные пути для пресечения развития революции…»
Я, разумеется, излагаю лишь в общих чертах политическую платформу Фабиана, представление о которой я получил из моих бесед с ним. И я не стану вас уверять, что не разделял его взглядов на будущее страны.
На этом средиземноморском острове меня инструктировали более месяца. С самого начала Фабиан обратил мое внимание на то, что специальная подготовка имеет в виду перспективу развития событий, что до поры до времени я буду находиться в полнейшей консервации. Никто меня не будет беспокоить без особой надобности.
П о л к о в н и к П а н а и т. И вас не беспокоили до шестьдесят третьего года?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Нет, уверяю вас…
П о л к о в н и к П а н а и т. Никогда?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Когда я заявляю, что меня не беспокоили, я имею в виду, что Центр не требовал от меня никакой шпионской работы.
П о л к о в н и к П а н а и т. Что же вы усвоили из техники шпионажа?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Фабиан сообщил, что за период консервации в технике ведения шпионажа могут произойти существенные изменения. После окончания инструктажа мы расстались, договорившись о следующем: каждый год, в ноябре, я буду получать по почте информацию от Центра о новшествах в технике экономического, политического и военного шпионажа.
П о л к о в н и к П а н а и т. Вам не показалось рискованным получать по почте такого рода инструкции?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. По почте не в обычном смысле этого слова. Центр выработал метод отправки корреспонденции столь же хитроумный, сколь и простой. «Отправка» корреспонденции начиналась с предупреждения. Меня три раза вызывают по телефону — два раза кладут трубку, а на третий раз спрашивают: «Это железная дорога? Справочное бюро?» Я должен ответить: «Ошибка! Это юридическая библиотека!» Это означало, что на следующий день в шестнадцать часов мне следует поискать в почтовом ящике конверт от Фабиана.
П о л к о в н и к П а н а и т. А он, значит, прибегал к услугам курьера?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Да. Из года в год я получал инструкции по технике шпионажа. Само собой, у меня был приказ уничтожать их после прочтения. Тогда же, при расставании, мне сообщили пароль, по которому я должен был выйти из консервации. Паролю также предшествовали три звонка. Два раза должны были положить трубку, на третий раз меня спрашивали: «Господин адвокат Брашовяну?» «Да», — отвечал я. «Вас интересует книга «Римское право» на латинском языке?» — «Нет, только на французском!» Это означало, что в ближайшие дни ко мне зайдет «клиент», который, оставшись со мной наедине, обратится ко мне следующим образом: «Господин адвокат, разрешите представиться, Фабиан Гроссман. Я пришел просить у вас поддержки в процессе о наследовании». «Не сердитесь, — должен был ответить я, — я не веду процессов по наследованию». С этим паролем после семнадцати лет консервации Валентин Саву, он же Джон Бертран, ввел меня в действие, назначив резидентом сети «Кентавр», которой суждено было возродиться на пепелище «Венуса».
П о л к о в н и к П а н а и т. Теперь я покажу вам фотографии. Ответьте, знаете ли вы запечатленного на них мужчину?
А д в о к а т Б р а ш о в я н у. Да, я его знаю. Это Фабиан, представитель Центра, ведущего разведку в Румынии.
П о л к о в н и к П а н а и т. Благодарю вас… Мы примем во внимание вашу искренность и ваше желание нам помочь.
«Как и следовало ожидать, после памятных событий 23 августа 1944 года в сети «Аргус-2» произошли перестановки. Из противника Фабиан за ночь превратился в союзника. Союз этот был внешний, временный. Революционное движение румынского пролетариата, руководимого коммунистами, захватило нас всех врасплох своею мощью. Разумеется, часть кадров секретной информационной службы не только не присоединилась к революции, но и стала предпринимать конкретные шаги к тому, чтобы воспрепятствовать ей…
В руководстве службы был наш агент по кличке Граф. Под этой кличкой действовал очень ловкий и интеллигентный майор К. Л. Вскоре после 23 августа мы договорились встретиться без всяких конспиративных ограничений…
Граф удовлетворил мое любопытство в связи с судебным процессом Кодруца Ангелини. Он рассказал мне довольно печальную и волнующую историю, которая делает честь тем, кто погиб, и служит укором некоторым, кто живет сейчас. Он рассказал мне о зловещей, можно сказать, кровавой роли, которую сыграл Мирча Рахэу, как выразился Граф, в трагедии Кодруца Ангелини.
Кодруц Ангелини являлся заметной личностью в секретной информационной службе: офицер, имевший свою точку зрения относительно будущего страны. Он учился в Кембридже на деньги службы. Мой патрон Фабиан немедленно заметил его, попытался войти с ним в контакт, но Ангелини категорически отказался. Более того, даже заявил: «Я принял предложение работать в секретной информационной службе, чтобы служить своей родине, а не иностранным государствам». Возвратившись в Румынию, Кодруц Ангелини будто бы доложил своему шефу о давлении, которое на него оказывал Фабиан. «Плохо сделал, что не согласился!» — упрекнул его Морузоф. При этих словах Кодруц Ангелини тут же положил прошение об отставке. Разумеется, она не была принята…
Кодруц Ангелини, эта «белая ворона», как назвал его Граф, в отделе С-4 занимался отбором информации, исходящей из высших кругов режима Антонеску. Однажды ему на глаза попалось сообщение поистине сенсационное. Агент, окопавшийся в королевском дворце, сигнализировал о том, что представитель Коммунистической партии Румынии находится в прямой связи с окружением короля Михая.
Через некоторое время офицер абвера потребовал встречи. Он сообщил, что руководство абвера в Румынии озабочено сведениями о деятельности коммунистов. Кодруц Ангелини успокоил его, пообещав изучить этот вопрос. Он сдержал слово и выяснил, в чем дело. И вот Ангелини, офицер, который отверг предложение стать двойным агентом, добровольно начинает двойную, очень опасную игру, за которую ему, впрочем, пришлось поплатиться жизнью. Я был профессиональным шпионом, и притом неплохим шпионом — доказательством тому служит скопленный мной капитал в швейцарском банке, но я вынужден признаться: у меня никогда не хватило бы храбрости броситься в подобную авантюру. Вне всякого сомнения, Кодруц Ангелини сделал это по убеждению… Ведь он начал двойную игру в интересах своей страны. Видимо, здесь и следует искать разгадку его парадоксального, на редкость опасного решения…
Граф рассказал мне, как Кодруц Ангелини, изучая информацию, получаемую им, постепенно воссоздал план военно-политической акции, которую готовили коммунисты, чтобы свергнуть режим Антонеску, вывести Румынию из войны против Объединенных Наций и повернуть оружие против гитлеровской Германии. Его особая заслуга состоит в том, что, понимая всю меру опасности, которая нависла над конспираторами, он принял решение поддержать план коммунистов настолько, насколько это позволяло его положение. Он считал свое решение глубоко патриотичным и не противоречащим его мировоззрению и чувствам.
Обсуждая это с некоторыми сотрудниками, он и заложил основы организации, которую назвал «Про патрия». Она ставила своей целью маскировку политической и военной подготовки к свержению режима Антонеску. Для того чтобы ввести в заблуждение абвер, Ангелини начал проводить мероприятия по дезинформации немецких агентов. Блестяще образованный, необычайно смелый, Кодруц Ангелини и три члена группы сфабриковали «токсическую информацию» о признаках безобидных политических переговоров между партиями оппозиции, замалчивая их настоящие цели.