— Разрешите, товарищ полковник, выйти минут на десять. Я хочу уточнить, числится ли у нас на учете Тибериу Пантази, — попросил Фрунзэ.
Панаит будто не расслышал его.
— Значит, к сумасшедшему прибыли двое и не на обычной машине, а на «опеле» с дипломатическим номером? С какой целью? Чтобы надеть на него смирительную рубашку и отвезти в центральный госпиталь как человека благородных кровей? — Будто подталкиваемый собственными словами, Панаит быстро встал, подошел к столику и поднял трубку внутреннего телефона: — Алло! Петреску? Здравствуй! Чем занимаешься? Ах, пьешь кофе с булочкой! У меня к тебе просьба. Поинтересуйся в управлении дорожного движения, существует ли в природе темно-голубой «опель» с номером четыреста двадцать один. Пожалуйста…
Панаит вернулся на место; он не был рассержен, как то показалось Лучиану, он был недоволен.
— Думаю, нам бы уже давно следовало постичь, что тайный враг, добиваясь осуществления какой-либо цели, непременно ставит нас в нелогичные ситуации. А вы — готово, уже сделали вывод: не в своем уме! — Потом, вспомнив о предложении Фрунзэ, приказал ему: — Хорошо, действуй! Но чтобы через десять минут вернулся с ответом.
— Слушаюсь! — Фрунзэ вскочил, словно подброшенный пружиной, схватил со стола пачку сигарет и стремительно вышел из кабинета.
— Что с тобой?
Лучиан поднял голову и посмотрел не мигая в глаза начальнику:
— Я корю себя, что действовал недостаточно твердо. Не надо было отпускать его. Все было бы в порядке, если бы я задержал его…
— И чего бы мы этим добились? — перебил его полковник и после небольшой паузы продолжал: — Ничего! Пантази замкнулся бы и не вымолвил ни слова. А мы, по-прежнему не имея против него никаких улик, были бы вынуждена отпустить его. Поэтому такие действия были бы в корне неправильными. Ты разве сам не понимаешь, что сегодня о Тибериу Пантази мы знаем намного больше, чем знали вчера? Первое: на самом деле существуют его записки. Второе: у него есть запасное имя и документы. Третье: его искали двое из дипломатического корпуса. — Панаит повеселел: — А потом, до вечера еще далеко.
Телефонный звонок прервал их разговор. Панаит быстро подошел к аппарату:
— Да, я. Проверил? Молодец, оперативно действуешь, Петреску! Слушаю тебя! Да… Конечно… Спасибо. — Он положил трубку и вернулся на место еще более повеселевший. — Пожалуйста, мы знаем еще, что в природе не существует никакого темно-голубого «опеля» с дипломатическим номером четыреста двадцать один. Видишь?
Лучиан согласился с полковником, но чувство вины за все случившееся в последние шестнадцать часов не оставляло его.
— Как я понял, необходимо установить наблюдение за темно-голубыми «опелями», — заключил он.
— Точно, капитан, — подтвердил Панаит, тронув Лучиана за руку. — Ну, что ты киснешь? Я на тебя не сержусь.
— А какое теперь сложится обо мне мнение у генерала? — забеспокоился Лучиан.
— Пусть тебя это не волнует, — весело сказал полковник, и в этот момент открылась дверь. — Пожалуйста, уже вернулся!
Фрунзэ держал в руках вырванный из блокнота листок. По выражению его лица Лучиан пытался отгадать, с какими вестями он вернулся: плохими или хорошими, но это ему не удалось.
— Садись, — пригласил капитана Фрунзэ полковник.
Заняв свое прежнее место, Фрунзэ лаконично доложил:
— Тибериу Пантази проживает по улице Василе Лупу, дом сто семьдесят один, шестой этаж, квартира тридцать два.
Несколько секунд в кабинете было тихо, и только в углу монотонно жужжал вентилятор.
— Хорошо! — сказал Панаит, глядя на часы. — Вот почему мне нравится лето. Видите, сейчас лишь три с четвертью. Ступайте сначала пообедайте, а потом поезжайте на Василе Лупу. Прежде чем стучать в дверь, проведите небольшую разведку. — Он посмотрел на Лучиана и добавил с нажимом: — А если застанете его, доставьте сюда… Понятно?
— Понятно, товарищ полковник, — ответил Лучиан, поднимаясь.
— Жду доклада.
«ПРОЩАЙТЕ, ГОСПОДИН КАПИТАН!»
Пока они ехали, Фрунзэ размышлял: «Нет, и по этому адресу мы его наверняка не найдем… Если мы не застали его на улице Пахаря, откуда он возьмется здесь? Трогательное прощальное письмо, супругам Монолиу, ничего не скажешь. Вышел сухим из воды в пятьдесят втором, так что ему теперь взбрело в голову? Захотелось спустя столько лет снова почувствовать себя в игре?»
Настроенный более оптимистично, Лучиан вдруг неожиданно воскликнул:
— Ой, я ведь забыл позвонить Лие!
Оставив на время тему Пантази, Фрунзэ сказал с улыбкой:
— Видишь, в чем разница между нами.
— В чем? — попался на удочку Лучиан.
— У меня нет проблем такого рода. Я свободен. Звоню, когда и кому захочу. — И повторил, довольный: — У меня нет проблем…
Василиу проворчал:
— Будут и у вас проблемы, товарищ капитан, будут!
— Надо же! И ты, дядя Василиу, на меня нападаешь! — Фрунзэ, как всегда, обрадовался возможности затеять общий шутливый разговор.
Машина шла по центральным улицам. Прохожих в это время дня было много.
— Смотрю я на этих людей, — продолжал Фрунзэ, — беззаботность! Вон парень на глазах у всех целует девушку… А мы? — Он сидел рядом с шофером и, ожидая ответа от Лучиана, обернулся к нему.
— Что мы? — не понял Лучиан.
— А мы всегда на войне, на тайной войне!.. Мы — герои! И ведь никто из прохожих даже не подозревает, куда мы мчимся.
— Так-то оно и лучше, — сбил его восторженность Лучиан.
— Почему? — с искренним удивлением спросил Фрунзэ.
— Иначе все бы гурьбой бросились на улицу Василе Лупу посмотреть, что же творится на одном из участков тайной войны.
— Хорошо еще, что на этом свете есть писатели, — засмеялся Василиу. — Хоть из их сочинений жена узнает, где я пропадаю ночами.
— Видите? И опять мне лучше, чем вам, — не упустил случая Фрунзэ, чтобы доказать преимущества холостяцкой жизни. — Напишут или не напишут обо мне — все равно. Никто не возьмет меня в оборот и не потребует отчета о том, где я провожу ночи.
Василиу нахмурился:
— Ничего. И вы попадете в сети! Даже не заметите, как попадете. Вот тогда и выйдет вам боком ваша хваленая свобода!
— Ты что, дядя Василиу, желаешь мне зла?
— Въезжаем на Василе Лупу. — Шофер притворился, что не слышал последних слов Фрунзэ. — Нечетные номера справа.
— Остановись где-нибудь поблизости от дома сто семьдесят один, — попросил Лучиан.
Офицеры вышли из машины. Лучиан потащил Фрунзэ на противоположную сторону. Стояла нестерпимая духота, Стены домов, казалось, плавились от жары.
— Разве обязательно носить галстуки? — возмущался Фрунзэ, прикуривая сигарету. — Потом, почему ты пошел по этой стороне, если нечетные номера по правой?
— Отгадай! Но что-то ты сегодня много болтаешь.
Фрунзэ предпочел промолчать и, жадно затягиваясь, продолжал настойчиво думать о том, как все-таки было бы хорошо без галстука.
Через некоторое время они очутились напротив окрашенного в розоватый цвет дома. Лучиан принялся изучать здание снизу вверх с такой тщательностью, что это стало раздражать Фрунзэ. Когда взгляд Лучиана достиг последнего, седьмого этажа, он отметил, что по прихоти архитектора все квартиры на этом этаже выходят на общий балкон.
— Пошли! — бросил Лучиан другу. — Прежде всего отыщем управдома.
— А окружающее тебя совсем не интересует? — полюбопытствовал Фрунзэ, бросив игривый взгляд на двух проходивших мимо девушек.
Лучиан подтолкнул его в бок.
— Да не торопись ты, здесь мы тоже его не найдем, — умерил его пыл Фрунзэ. — Не настолько он глуп, чтобы смыться оттуда и укрыться в своей официально зарегистрированной квартире. — Но, видя, что Лучиану не до шуток, примирительно добавил: — Все, все. Докуриваю и следую за тобой.
Он притоптал окурок, взял Лучиана под руку, и они направились к дому. Им повезло. Несмотря на послеобеденный час, управдом сидел в своем тесном кабинетике на первом этаже. Дверь была приоткрыта, и офицеры увидели пожилого человека, склонившегося над испещренными цифрами листами бумаги. Очки съехали почти на самый кончик его тонкого, длинного, изогнутого носа. Он, видимо, почувствовал устремленные на него взгляды, бормоча что-то себе под нос, поднял глаза от бумаг и поправил очки.
— Вы кого-нибудь ищете? — спросил управдом. По виду он напоминал вышедшего на пенсию бухгалтера. Обширная лысина, усеянная коричневатыми веснушками, украшала его большой череп.
Лучиан подошел и протянул удостоверение. Поняв, что не простые посетители к нему пожаловали, управдом встал из-за стола:
— Чем могу быть полезен? Моя фамилия Финкельштейн, Мориц Финкельштейн.
Ростом он был невысок, с осунувшимся лицом и глубоко запавшими глазами.
— Прежде всего, господин Финкельштейн, мы хотели бы посмотреть домовую книгу, — пояснил Лучиан.
— С удовольствием, — отозвался управдом. — Но почему господин, а не товарищ?! Я — член уличного комитета.
Забыв на какое-то время об обременявших его заботах, Лучиан улыбнулся. Оглянувшись на Фрунзэ, он увидел, что и тот расплылся в улыбке.
— Прошу извинить.
— Ничего, — проговорил управдом, извлекая домовую книгу из правого ящика стола. Когда он нагнулся, кровь прилила к лицу, и скулы у него порозовели. — Домовая книга у нас в порядке. Каждый жилец на учете. — Он сдвинул очки к кончику носа и более внимательно оглядел гостей.
Открыв книгу, Лучиан сразу обнаружил Тибериу Пантази. Действительно, тот числился проживающим на седьмом этаже в квартире 32. Фрунзэ приблизился и тоже увидел необходимую им запись.
Возвращая книгу, Лучиан постарался поймать взгляд управдома, но тот никак не мог пристроить очки на носу.
— У вас есть жилец на седьмом этаже…
— А, барышня Козма! — попытался отгадать управдом. — Я так и знал, что когда-нибудь…
— Нет-нет, — остановил его Лучиан, к неудовольствию Фрунзэ, — нас интересует ваш жилец Пантази. Тибериу Пантази.