— Мне это не нравится, — признался Лучиан.
— Мне тоже…
— Контрастирует с порядком в квартире, — пояснил Лучиан и добавил: — Ну, все!
Фрунзэ не понял, что значит «ну, все». Он отошел от двери и попытался открыть окно, однако и оно было заперто изнутри.
Застывший на соседнем балконе в напряженной неподвижности управдом издали казался еще более тщедушным. Лучиан успокаивающе улыбнулся ему, но он никак не отреагировал. Тереза же покинула свой наблюдательный пункт в проеме двери.
Офицеры перелезли обратно через перегородку и вернулись в комнату как раз в тот момент, когда зазвонил телефон. Тереза подняла трубку и повернулась спиной к гостям. Фрунзэ заговорщически подмигнул своему другу, как бы говоря: «Девушка что надо!»
По-видимому, она опоздала на свидание и теперь торопливо объясняла причину задержки и просила собеседника подождать. Она обещала минут через десять быть на месте встречи. Положив трубку, она, раздосадованная, повернулась к офицерам:
— Извините… сами видите, меня ждут.
Откровенно говоря, она прямо указывала им на дверь, но Лучиан попросил ее оказать ему небольшую любезность и ответить на несколько вопросов.
— Не могу, тороплюсь, — отрезала она, теперь гневно глядя на Финкельштейна.
Тот лишь потупился, признавая свою вину.
— Я не задержу вас долго, — настаивал Лучиан.
Тереза, будто не слыша его слов, повернулась к Фрунзэ, который бросал на нее многозначительные взгляды, и резко отчитала его:
— Что вы меня все рассматриваете? Вы в моем доме, а не на бульваре. — Потом приказным тоном обратилась к Лучиану: — Слушаю вас!
Однако Фрунзэ, получивший хороший щелчок по носу, не сдался; ему был знаком подобный тип женщин, и поэтому он считал, что даже после такой суровой отповеди не следует отказываться от избранной манеры поведения. И он сделал вид, что резкие слова доставили ему удовольствие.
— Как у вас с акустикой? — поинтересовался Лучиан, будто не заметив инцидента.
— С чем? — переспросила Тереза.
— Может, я неясно выразился? — смутился Лучиан. — Через стенку слышно, что происходит в соседней квартире?
— К сожалению, да.
— Вчера вечером или, может, сегодня вы не слышали, был ли господин Пантази дома?
— Да я не только слышала, но и видела его.
— В котором часу?
— Довольно рано. Часов в пять утра. С ним был какой-то господин. Я как раз выходила из лифта… Я очень удивилась, столкнувшись с ним.
— То есть вы приходили, а он уходил?
— Да. И он был в отличном настроении. Он на самом деле уходил, потому что держал в руках чемодан, — торопливо выкладывала Тереза.
— Как выглядел сопровождавший его господин?
— Лет сорока пяти… Похож на иностранца… по одежде… Впрочем, сами понимаете, я возвращалась с вечеринки. Он мне улыбнулся, я ему улыбнулась… «До свидания, Тереза», — сказал он. Потом они вместе вошли в лифт.
Лучиан поблагодарил ее и, попрощавшись, направился к двери, увлекая за собой Фрунзэ. Но в прихожей все же успел спросить хозяйку:
— Справа ванна, а слева кухня?
— Наоборот, — сухо ответила она.
Тереза вышла в коридор вместе с ними. Заперла дверь и, не сказав ни слова, побежала, но не к лифту, а вниз по лестнице. Какое-то время был слышен стук ее каблучков. Трое мужчин остались дожидаться лифта. Когда они спускались, Финкельштейн заметил подавленно:
— По всей вероятности, с господином Пантази что-то случилось?
— Так оно и есть, товарищ Финкельштейн, — ответил Лучиан, глядя на его тонкий, почти прозрачный нос. — Мы и дальше будем просить у вас помощи.
— Ох! У меня дел невпроворот! Ну что прикажете делать, например, с теми, кто не платит за квартиру? Не хотят — и не платят! А сегодня столько дел свалилось на мою голову! — воскликнул управдом, пытаясь далеко не дипломатическим способом избавиться от лишних хлопот.
Тем временем Фрунзэ, не обращая ни малейшего внимания на его причитания, спросил, замужем ли Тереза.
— Да где там замужем!
— У нее есть друг?
— Если бы один! — коротко засмеялся Финкельштейн. — У нее друзей хватает…
Когда спустились, управдом, стремившийся как можно скорее укрыться в своем кабинетике, стал поспешно прощаться. Он протянул руку Лучиану.
— Вы хотите уйти? — удивился офицер. — Нам еще нужна ваша помощь. Вы живете в этом же доме?
— Шестнадцать лет… в квартире два, — ответил управдом обреченно. — Но до восьми часов я на месте, — счел он нужным уточнить.
— Не помню, я видел в вашем кабинете телефон?
— Телефон? — будто иронизируя, переспросил управляющий. — Откуда? Мы должны экономить, дорогие товарищи!
Лучиан попросил Финкельштейна не покидать своего рабочего места и сделал знак Фрунзэ следовать за ним.
Они вышли на улицу. Солнце село, и на город медленно и мягко опускались летние сумерки. Лучиан погрустнел, прислушался к шуму улицы, потом обратился к Фрунзэ:
— Я иду в машину звонить полковнику, а ты оставайся здесь.
— Думаешь, необходим обыск?
— Да, и немедленно. Попрошу санкцию прокурора.
— Этого мало. Ты подумал, как мы войдем в квартиру?
Лучиан хлопнул себя по лбу:
— Надо же! Это вылетело у меня из головы. Придется прихватить слесаря.
Они направились к машине.
— Что ты скажешь о Терезе?
— А что сказать? Думаю, она, как только тебя увидела, тут же и растаяла.
Нисколько не обижаясь на издевку, Фрунзэ подыграл другу по всем правилам:
— Ты знаешь, я это заметил. Все же есть во мне что-то, а?! — рассмеялся он, довольный, и подмигнул Лучиану.
Было около восьми, когда слесарь легко и даже, можно сказать, артистично открыл дверь квартиры Тибериу Пантази.
— Voilà![3] — воскликнул он, подражая фокуснику.
— Ну, Марин, ты силен! — похвалил его Лучиан. — Теперь оставь нам ключ и…
— Знаю, знаю… и могу сматываться! Мавр сделал свое дело — мавр может уходить.
У Марина, низенького, розовощекого, с животиком, начинающим выпирать поверх брючного ремня, был вид скорее страхового агента, чем слесаря. Даже сумка, которую он брал с собой всякий раз, когда его вызывали продемонстрировать свое мастерство, больше походила на портфель прилежного служащего, чем на ящик с набором инструментов.
— Voilà! — повторил он еще раз, вручая ключ Лучиану. И, направляясь к лифту, небрежно бросил: — Будьте здоровы!
Первым вошел в квартиру представитель прокуратуры, его сопровождали двое офицеров госбезопасности и управдом.
— Все же надо зажечь свет, — проворчал раздраженно представитель прокуратуры Крайник, будто кто-то настаивал, чтобы обыск производился в темноте.
Включили свет.
— Теперь другое дело! — Крайник описал головой почти полный круг, осматривая помещение.
Он всегда напоминал Фрунзэ манекен. Впрочем, элегантность Крайника, высокого, худощавого, с высохшим из-за язвы желудка лицом, была притчей во языцех. И теперь, на обыск, он явился в светло-голубом костюме из тонкой, словно шелк, ткани. Голубой галстук, будто приклеенный к белой рубашке, приятно гармонировал с остальными предметами туалета.
— Письмо? — Крайник вопросительно посмотрел на Лучиана, осторожно положил папку на кушетку и нагнулся, чтобы взять положенный на виду конверт. Прочитав имя адресата, представитель прокуратуры рассмеялся — скупо и как бы нехотя. — Можно подумать, товарищ Визиру, что вашего визита здесь ждали.
Лучиан посмотрел на него с недоумением:
— Как это — ждали? Почему?
— Хм… Да вот, читайте: «Господину капитану госбезопасности Лучиану Визиру, лично». Повторяю: «Лично». Товарищ капитан, я счастлив, что мне представилась возможность вручить письмо, адресованное вам лично. — Его желчная улыбка смягчилась, стала иронической. — Для этого, конечно, стоило сюда приехать…
Фрунзэ перебил его:
— Давайте не будем говорить «гоп», пока…
Лучиан буквально вырвал конверт из рук Крайника. Письмо было запечатано. Он молча прочитал каллиграфически выведенное на конверте собственное имя. «Этот Крайник прав, — подумал он. — Прогоняв меня на улицу Пахаря, Пантази как будто был уверен, что я обязательно доберусь сюда. Значит, он действительно меня ждал».
— Надеюсь, вы слышали о конвертах, которые взрываются? — продолжая иронизировать, спросил Крайник.
— Слышал или нет, какая разница? Если это такой конверт, все равно мы вместе взлетим на воздух. — В ответе Лучиана было столько раздражения, что управдом попятился к выходу.
— Что это вы, товарищ Финкельштейн? — крикнул ему Фрунзэ. — Разделите общую судьбу…
Управдом сгорбился, поправил очки и уныло пробормотал:
— А если произойдет взрыв, кто составит смету на ремонт?
Раскатистый смех Фрунзэ рассеял тягостную атмосферу.
Увидев, что Лучиан вскрыл конверт и извлек из него письмо, он добавил в первую очередь для управдома:
— Ох! На этот раз пронесло!
«Уважаемый господин капитан Визиру!
Когда вы будете читать эти строки, я буду уже далеко, — писал Тибериу Пантази, причем его почерк не выдавал ни малейшего волнения или колебания, — далеко от Бухареста, от службы, представителем которой вы являетесь. Самолет на Париж вылетает в 9.00. Через три часа полета он приземлится в знаменитом Орли. Из столицы Франции я продолжу путь в Швейцарию.
Господин Визиру, я не сомневаюсь, что, побывав на месте моего временного пристанища на улице Пахаря, вы очень быстро доберетесь до моего настоящего места жительства и, следовательно, получите это мое прощальное письмо. При расставании я чувствую себя морально обязанным признать, что высоко ставлю достоинства службы контрразведки, которую вы представляете. В годы ожидания — а их прошло немало, — поскольку у меня было много свободного времени, я изучал вас. Я сделал много профессиональных открытий. Я уверен, что, читая эти строки, вы скажете: «Выживший из ума старик!» Возможно, вы правы. Знаете, одиночество, в котором я жил, затем ожидание…