Все же я считаю нужным объясниться. Так вот, покидая навсегда Румынию, я решил встретиться с вами. Странно, не правда ли? Мне нужно было попрощаться с кем-нибудь. Спросите, почему именно с вами, а не, например, с господином Финкельштейном? Я много лет работал в Румынии. После 23 августа 1944 года вы были первым офицером контрразведки нового режима, с которым мне пришлось вступить в борьбу. Вы меня обнаружили. Более того, вы подвергли меня допросу, что для вас в то время — почему бы этого не признать теперь? — было достижением. И если вам не удалось уличить меня тогда, то это объясняется, с одной стороны, моим большим опытом, с другой — вашей молодостью.
Однако я считаю нужным заверить вас, господин капитан Визиру, что питал к вам уважение, и поэтому считаю нужным попросить у вас извинения за дешевый и достойный осуждения трюк, к которому я прибег, чтобы попрощаться с кем-нибудь. Провидению было угодно, чтобы моим последним собеседником оказались вы. Прощайте, господин капитан! Постараюсь найти возможность прислать вам открытку из Швейцарии.
8 июля 1964 г.
Только оторвав глаза от бумаги, Лучиан почувствовал, насколько его взволновало письмо, оставленное бывшим резидентом шпионской сети «Аргус-2»: кровь стучала в висках, сердце билось так, будто он бежал и вдруг резко остановился. «Ну что ж, письмо все объясняет, — подумал он. — Просто он решил поиграть с нами, устроить «прощальную ловушку», пусть с большим риском для себя». Лучиан почувствовал себя глубоко оскорбленным и, не в силах справиться с собой, передал письмо Фрунзэ.
Крайник насторожился и, поправив галстук, спросил:
— Так будем производить обыск или нет?
Лучиан был признателен представителю прокуратуры за то, что он нарушил гнетущую тишину, и за то, что его вопрос снова заставил всех действовать.
— Теперь обыск еще более необходим.
— Значит, вам не понравилось содержание письма?
— Ничего особенного, — солгал Лучиан, продолжая думать о послании Пантази: «Из Парижа, наверное, отправится в Швейцарию машиной… «Прощайте, господин капитан!» Ишь?!»
Обыск был бесполезен, но необходим. Ведь в этих стенах жил шпион, хотя… на пенсии…
— Очень хорошо, очень хорошо, — согласился Крайник. — Подойдите ближе, товарищ управдом, подойдите!
Бледный и напуганный, Финкельштейн приблизился к нему, невнятно пробормотав:
— Знаете, я впервые…
— Да, конечно, впервые все трудно. Но ничего страшного. Вы будете просто присутствовать… Нам, прокурорам, всегда нужны свидетели…
Фрунзэ закончил чтение письма и подал знак Лучиану выйти в прихожую, чтобы обменяться мнениями.
— Эй, куда же вы? — окликнул их Крайник.
— Мы ненадолго, — успокоил его Фрунзэ. Потом, когда они оказались в прихожей, шепнул Лучиану, помахав перед ним письмом: — Уж очень странно все это.
— Странно? — грустно улыбнулся Лучиан, отбирая у него письмо. — Что ж тут странного? Подшутил надо мной — и все тут… И я тоже хорош: взбаламутил начальство. Сам не пойму, как я дал себя так провести? Он забавлялся, а я воспринял все всерьез. Как я теперь буду смотреть в глаза полковнику?
— Говоришь, воспринял все всерьез… Очень хорошо! — ободрил его Фрунзэ. — По-моему, надо и закончить всю операцию так же серьезно.
Лучиан посмотрел на друга — он не шутил. Значит, новый поворот событий не оставил его равнодушным.
— Даже на таком фарсе, — закончил Фрунзэ свою мысль, — мы обязаны учиться.
— Думаешь, я правильно поступил, продолжив обыск?
Лучиан был уверен, что Фрунзэ его поддержит, но еще и еще раз хотел почувствовать эту поддержку.
— Несомненно, ты поступил правильно. Поэтому вот что я предлагаю: пока длится обыск, я махну в аэропорт… Хочу проверить, до конца ли правдив Пантази… Понимаешь?
Это «понимаешь?» вызвало у Лучиана веселую улыбку:
— Ну не до такой же степени я поглупел!
— Узнаю, был ли рейс Бухарест — Париж и в котором часу.
— Идея неплохая. Более того, если такой рейс был, зайди к таможенникам и пограничникам. Ведь должен же человек заполнять таможенную декларацию… — Фрунзэ направился было к выходу, но Лучиан остановил его: — Подожди, если допустить, что ему удалось покинуть страну, значит, у него был заграничный паспорт.
— Я этим и займусь, — заверил Фрунзэ, — а если дело затянется… Посмотри, какой номер телефона у Пантази.
Лучиан вернулся в комнату и продиктовал оттуда номер телефона.
Фрунзэ ушел. Через некоторое время Крайник преподнес еще один сюрприз.
— Посмотрите, товарищ капитан, что я нашел! Отличный кассетный магнитофон «Филлипс». — Осторожно положив магнитофон на стол, он не переставал восхищаться: — Миниатюрный, а имеет все приспособления. Микрофон для записи… А этот проводок с резиновым наконечником служит для записи телефонных разговоров. Приставишь его к трубке, и, пока ты будешь говорить, все запишется. Настоящее чудо! Однако что это я? — перебил он себя. — Принялся вдруг продавать яблоки садовнику…
Крайник продолжил обыск вместе со свидетелем. Лучиан тем временем уселся в кресло и стал внимательно изучать магнитофон. Аппарат был совсем новый. «Где это он такой приобрел? — удивился Лучиан. — И зачем ему понадобилась эта игрушка? И потом, это же не такая вещь, которую можно забыть».
— А вот и кассеты! — весело сообщил Крайник. — Десять штук. — Думаю, они девственно чисты. — Он положил кассеты перед капитаном. — Это чтобы вы не жаловались, что я ничего интересного не нашел.
— Спасибо! — буркнул Лучиан, задетый его веселым настроением.
Осмотрев магнитофон, он установил, что в него вставлена кассета. Он обнаружил розетку и включил магнитофон. Полилась симфоническая музыка.
Крайник даже оторвался от своих занятий, прислушался.
— Бетховен! — объявил он, — Пятая симфония. Симфония судьбы! Последняя часть…
Довольный, что ему представился случай продемонстрировать познания в музыке, Крайник вернулся к своим обязанностям.
Лучиан внимательно слушал запись. Он надеялся, что за симфонией последует что-нибудь особенное: телефонный разговор, а может, какое-нибудь послание… Но надеялся он напрасно. По окончании апофеоза пленка начала прокручиваться впустую. И поскольку до составления протокола Лучиану нечего было делать, он поставил пленку обратной стороной и терпеливо ее прослушал. Но и на этот раз надежды его не оправдались. Лучиан устало присел на край кушетки, и ему до крайности захотелось закурить. Он украдкой опустил руку в карман, где держал пакетик с мятными леденцами, — ему не хотелось, чтобы прокурор заметил его слабость. Крайник или притворялся, или на самом деле ничего не видел. Было жарко, и он снял пиджак, оставшись в рубашке, но галстука даже не ослабил.
Перекладывая во рту леденец, Лучиан вспомнил некоторые слова из письма Пантази. «Хорошо сработал, — думал он. — Записки… Новый резидент… Паспорт… Годы ожидания… Одиночество… Ну и здорово же он меня провел! — И чувство незаслуженной обиды снова овладело им. — Пусть это станет мне хорошим уроком… Мы не имеем права быть сентиментальными! — корил он себя, анализируя свое поведение накануне. — Надо же, как я поддался на его болтовню! Одиночество матерого шпиона, вышедшего на пенсию… забытого своими хозяевами!.. Мне почему-то показалось, что агент предстал передо мной в новом и, возможно, последнем обличье…»
Телефонный звонок прозвучал в тишине, словно взрыв. Лучиан вскочил. Крайник обернулся — он как раз проверял карманы домашнего халата Пантази, — изумился реакции капитана, и даже его выцветшие и с трудом различимые брови поднялись, выражая удивление. И, словно пытаясь успокоить Лучиана, он предположил:
— По всей видимости, капитан Фрунзэ.
Финкельштейн поправил очки, будто таким образом он мог лучше расслышать, о чем пойдет речь.
— Алло! — крикнул Лучиан в трубку и тут же повторил: — Алло, слушаю вас!
Никакого ответа не последовало, но он не торопился опустить трубку. Зато это сделали на другом конце провода. В трубке четко прозвучал щелчок.
— Видно, не понравился ему ваш голос, — заметил он.
— Вероятно…
— Не расстраивайтесь, — утешал Крайник. — Голос офицера госбезопасности кое-кому может и не понравиться.
В других обстоятельствах Лучиан, возможно, оценил бы иронию представителя прокуратуры, но сейчас он был слишком занят собственными невеселыми мыслями. По выработавшейся привычке он взглянул на часы, чтобы запомнить время, когда звонили — было десять минут десятого, — и спросил:
— Уважаемый товарищ Крайник, вам еще долго копаться?
— Нет, еще немного, и можно подписывать протокол.
Шкаф был открыт, и Лучиан бросил взгляд на вещи Пантази. Ясно, что с собой он взял немногое. «…Я человек богатый… — невольно вспомнил Лучиан слова старого шпиона. — У меня в швейцарском банке есть свой счет». В таком случае зачем ему тащить за границу свои тряпки?
Не прошло и пяти минут после первого звонка, как телефон опять зазвонил. Крайник вызвался ответить.
— Может, мне больше повезет, — предположил он и поднял трубку. — Алло! Да, я… С капитаном Визиру?.. Да-да… — Он хитро посмотрел на Лучиана: — Видите, у прокуратуры репутация получше. Это ваш коллега!
Лучиан выхватил трубку у него из рук и, прежде чем Фрунзэ заговорил, спросил поспешно:
— Ты звонил минут пять назад?
— Бог свидетель, не звонил, — заверил его Фрунзэ. — Я хочу тебе сообщить, что Пантази не солгал. Действительно, сегодня утром румынский самолет вылетел из аэропорта Бэняса рейсом Бухарест — Париж.
— Ты проверил таможенные декларации?
— Проверил… — Голос Фрунзэ звучал мягко, — Так вот, есть и декларация, заполненная Тибериу Пантази, но… — Фрунзэ сделал паузу, которую Лучиан понял по-своему.
— Откуда звонишь?
— Из автомата в аэропорту.
— Почему замолчал?
— Знаешь, я проверил и у пограничников… Господин Тибериу Пантази покинул Румынию со швейцарским паспортом.
Лучиан присвистнул.