– Не падать! – с восторгом вскрикивает девочка, когда Роза задевает локтем поднос с красками.
Поднос летит вверх, и розовая краска вместе с золотой выплескиваются на тепло укутанные ножки малышки.
Рон не вполне понимает, чем ему заняться. Что он обычно делал на праздновании Годовщины, когда Марджи тоже была здесь? Он не помнит. Много лет назад, когда дети были маленькими, он всегда жарил сосиски на гриле. Тогда Годовщину отмечали не с таким размахом, но ему кажется, что в семидесятые было больше веселья. Они вместе с Саймоном, мужем Лауры, бывало, готовили сотни сосисок, засовывали их в булочки с помидорами, салатом и соусом чатни, приготовленным Марджи. Угощение получалось на славу! А потом они пили много пива и слонялись без дела. Марджи как полоумная бегала взад-вперед, стараясь угодить Конни, а Лаура прохаживалась вокруг с вызывающим видом, покуривая сигареты. Рон, бывало, поддразнивал Марджи, а Саймон говорил Лауре: «Помогла бы сестре, вон как бедняжка зашивается». Но Лаура обычно игнорировала мужа и, откинув голову назад, выпускала кольца дыма. Рон еще думал тогда: «Хорошо, что моя Марджи не такая». Он был уверен, что Лаура совершенно не любит Саймона. Тем более неожиданной оказалась реакция Лауры, когда муж бросил ее и сбежал с медсестрой. Казалось, она так и не смогла с этим смириться, и с каждым годом горькие складки у рта прорезывались все глубже. Когда Саймон ушел от жены, Рон скучал без него, втайне воспринимая поступок бывшего свояка как предательство: хорош гусь, отправился искать лучшей доли.
В те времена все было по-другому. Когда на острове было больше мужиков, жизнь казалась более нормальной. Он скучает также по своему покойному тестю, отцу Марджи и Лауры. Старый добрый Нэт, неизменно дружелюбный и смотревший на вещи просто. И разумеется, Рон тоскует по Джимми. Тот обладал более сложным взглядом на мир. Иногда такое сказанет, что поневоле призадумаешься. А теперь Рон остался на Скрибли-Гам в одиночестве. Кэллум не в счет – вон он там, на сцене, дергает за струны какой-то громадной гитары – ну настоящий придурок. Рон не доверяет мужчинам, играющим на музыкальных инструментах, за исключением ударных.
Не то чтобы остров без мужчин пришел в упадок. Рон бесцельно бредет по главной улице, наблюдая за гостями, которые с довольным видом жуют всякие лакомства, ждут, когда им погадают на картах Таро, раскошеливаются на фотографии с младенцем Манро (Энигма улыбается в камеру с видом королевской особы). А ведь весь сегодняшний праздник от начала и до конца организован его женой. Несколько недель назад Рон участвовал в некоем мероприятии по продвижению новых товаров на рынок, и подготовкой там занималась блондинка в деловом костюме, представившаяся ему как специалист по менеджменту. Она поминутно открывала и закрывала мобильник, с озабоченным и важным видом запуская в волосы пальцы с длинными ногтями. То мероприятие было гораздо меньшего масштаба, с меньшим количеством участников, но там то и дело возникали всяческие косяки. А вот Марджи, у которой нет никакого специального образования (если не считать того, что после школы она окончила годичные курсы секретарей), успешно руководила персоналом, подготовила угощение и музыкальное оборудование – и все это спокойно, толково, без всякой суеты.
Внезапно Рон чувствует прилив гордости. Дипломированным менеджерам есть чему поучиться у его жены.
Рон отрывается от созерцания представления, которое дает глотатель огня. Это местный садовник. Парень немного туповат, но, без сомнения, нравится женщинам. Хорошо сложен. Небось не вылезает из тренажерного зала. Рон кладет ладонь себе на живот. Намечается брюшко. Он втягивает живот и расправляет плечи. Может быть, ему и самому следует пойти в спортзал? Рон вспоминает об утреннем сексе. Это было здорово. Чертовски здорово! Но такое чувство, что в постели с ним была незнакомая женщина. Ей-богу, она вела себя не как его жена. Даже не как Марджи в молодости, когда они постоянно занимались любовью. Когда дело доходило до секса, тон всегда задавал Рон, но сегодня утром… Размышляя об этом, он чувствует возбуждение и одновременно панику. Что это значит? Что, блин, вообще происходит? Тело Марджи стало каким-то другим. Более упругим и сильным. Она похудела больше, чем он предполагал. Она хорошо выглядит. Чертовски хорошо выглядит!
Рону все это не очень нравится.
А сегодня вечером, готовясь к вечеринке в этом своем клубе, Маргарет была возбужденной, нервной, взволнованной, словно шла на свидание! Она зачесала волосы назад, чтобы продемонстрировать изящные скулы, надела серьги с бриллиантами и надушилась духами, которые он купил ей в магазине дьюти-фри в Сингапуре. Рон снова спросил, можно ли ему пойти с ней, но Марджи твердо ответила, что супругов не приглашали, и ласково засмеялась. Когда жена уходила, он услышал, как у нее пропикал мобильник, – видимо, пришло сообщение.
Если какой-то другой мужчина прикасался к телу его жены, то он… то он…
– Папа! А почему у тебя такой испуганный вид?
Это Вероника, оживленная и нарядная.
– Вероника! – Ага, сейчас он все выяснит. Рон хватает дочь за руку. – Скажи, ты посылаешь маме эсэмэски? Утром отправляла ей что-нибудь?
Вероника закатывает глаза:
– Нет, папа! Ты что, забыл, у меня вообще нет сотового? Я принципиально против мобильников. Точно установлено, что они вызывают рак мозга. Я читала научные исследования. Но это специально скрывают от потребителей, потому что иначе компании лишатся сверхприбылей. Совсем как в случае с табачными изделиями. Я уже говорила тебе об этом раньше. Но ты же вечно меня не слушаешь. Послушай, папа, у меня есть для тебя новость. Познакомься с моей подругой Одри. Моей возлюбленной Одри.
Рон отпускает руку Вероники и смотрит на дочь – в упор и в то же время сквозь нее. Значит, Марджи обманула его? Но Марджи не способна на такое. Однажды она попыталась сделать мужу сюрприз, а он догадался обо всем буквально через минуту. А в день своего сорокалетия, узнав правду об Элис и Джеке, Маргарет пришла в смятение. «Как я теперь буду жить с этой ложью?» – спросила она Рона после того, как рассказала ему все. Ей разрешили поделиться с мужем, очевидно, потому, что они были женаты двадцать лет, так что по Закону Конни это допускалось. Он, разумеется, подписал соглашение о неразглашении тайны.
Ложь Марджи может означать только одно. У нее роман. Его жена прямо сейчас веселится с любовником на вечеринке в этом своем клубе. Одну минуту, возможно, никакой вечеринки вообще нет! Ведь что делают люди, когда заводят интрижку? Они выдумывают всякую всячину! Возможно, она в гостинице! В джакузи! Пьет шампанское с каким-нибудь волосатым придурком! Тот небось сказал ей, что это элитный «Моёт», а на самом деле подсунул какую-нибудь дешевку! Маргарет такая доверчивая! А потом алкоголь ударит ей в голову, и кто знает, что она может натворить. Да все, что угодно. Она может… она может… Рон вздрагивает от омерзения.
– Папа?
Вероника опять появляется в поле его зрения.
– Я понимаю, что это для тебя шок, – ласково говорит она.
Вероника знает про эту интрижку! И жалеет униженного отца!
Рон снова стискивает руку дочери:
– Так ты все знаешь? Она тебе рассказала? Ладно. Я разберусь. Скажи мне только, где она!
Вероника в досаде и смущении морщит лицо:
– Про кого ты вообще спрашиваешь?
– Разумеется, про маму! А ну, признавайся, где она сейчас?
– Понятия не имею, папа. Она сказала, что идет на какое-то мероприятие с подругой из группы «Взвешенные люди». О господи, как это похоже на тебя! Я пытаюсь сказать тебе что-то важное. Пытаюсь познакомить тебя со своей подругой Одри.
Девушка протягивает руку. Рон пожимает ее и автоматически произносит:
– Очень приятно. Извините, Одри, мне надо прямо сейчас позвонить жене. Возникли небольшие проблемы.
И достает мобильник.
– Извини, – снова рассеянно говорит он Веронике.
Ладони у нее уперлись в бедра, чуть приоткрытый рот выражает одновременно раздражение и разочарование.
– Ну вот, как всегда!
Вероника хватает подругу за руку и тащит ее за собой. Вскоре обе исчезают в толпе.
А Рон набирает номер Марджи и подносит к уху зажатый в потном кулаке телефон.
Рик закончил свое выступление и подходит к Софи. У него влажные от пота спутанные волосы и очень широкая грудь. Софи недоумевает, зачем Веронике понадобилось вообразить себя лесбиянкой.
Рик говорит:
– Ты сегодня такая красивая.
– Ну а ты ужасно сексуальный, – отвечает Софи. Она выпила уже два стакана восхитительного глинтвейна и чувствует себя бодрой и слегка влюбленной во всех вокруг. – Вот бедняга, наглотался огня. У тебя, наверное, ужасный вкус во рту. Хочешь сахарной ваты?
– Нет, спасибо. Мне надо с тобой поговорить. Я специально приходил вчера, но тебя не было дома.
Софи бросает на него игривый взгляд сквозь полуопущенные ресницы, не забывая о своем декольте. Сердце подпрыгивает у нее в груди. Она не понимает, зачем вообще мучилась и волновалась. Рик идеально ей подходит. Это чувствует ее тело. Об этом знает ее сердце. И рассудок тоже. Он тот самый, единственный. Она определенно собирается переспать с ним сегодня, и это будет чертовски здорово. Это станет началом бурного романа – с сексом, сексом, сексом… и разговорами до рассвета, и прогулками по берегу реки в толстых джемперах, и играми в летающую тарелку в парках. И она забеременеет как раз к своему сорокалетию.
– Теперь я здесь. – Софи улыбается и легонько ударяет его волшебной палочкой. – Чем я могу помочь? Может, заколдовать тебя?
– Видишь ли, какое дело… Мне немного неловко. Но я подумал, надо сказать тебе, что я вернулся к своей бывшей девушке.
О ГОСПОДИ, НЕТ!
Софи опускает волшебную палочку. Она надолго запомнит это свое глупое представление с волшебной палочкой и хлопаньем ресниц. И свою досаду.
– О-о, понимаю, – говорит она и, немного помолчав, добавляет: – Пожалуй, я могла бы превратить счастливую соперницу в лягушку.