– Понятно, – невозмутимо продолжил разговор Бекетов. – О ком еще из вашего прошлого вы говорили?
Аглая Тихоновна бросила быстрый взгляд на Катю, та виновато кивнула, признавая, что раскрыла доверенный ей секрет. Впрочем, стыдно ей не было, ради безопасности дорогих ей людей она еще бы и не то сделала.
– Я понимаю, вы хотите, чтобы я рассказала вам о золоте, – медленно заговорила пожилая женщина. – Но я уже говорила Катеньке, что не очень поняла то, что пыталась рассказать мне Тоня. Я ничего об этом не знала, ничего. Мой отец, Тихон Ильич, не считал нужным посвящать женщин семьи в свои дела. Я убеждена, что мама и бабушка тоже ничего не знали. Мама, потому что она была немного не от мира сего. Она вообще плохо понимала, что ее окружает. У нее был свой внутренний мир, куда не было хода отцу. И мне не было. Она как Спящая царевна жила, словно в хрустальном гробу. Впрочем, сейчас не о маме. О золоте.
– То есть золото все-таки было? – уточнил Бекетов.
– Повторюсь, что мне об этом неизвестно, но после нашей единственной встречи с Нюркой я много думала о том, что она мне сказала. Понимаете, в том-то и дело, что оно могло быть, это золото. Мой отец много лет был начальником прииска, на котором работали зэки. Мыли золото. Именно там он познакомился с моим дедом. В общем, я вполне допускаю, что во время работы на прииске он сумел создать какой-то золотой запас. И именно из-за этого золота, а вовсе не из-за материнских драгоценностей, нашу квартиру и ограбили в ту злополучную ночь.
– Вашу квартиру ограбили?
– Да, пока мы все были в школе, на выпускном. Это был день моего рождения, мы все пошли на праздник, даже бабушка, хотя она практически никогда не выходила из дома. Потом милиция выяснила, что преступник пробрался в квартиру, когда дома никого не было. Он не был случайным человеком, потому что замок на двери был открыт дубликатом ключей, и где был спрятан сейф в папином кабинете, он тоже знал. Все считали, что он забрал шкатулку с драгоценностями. Папа маму очень любил и баловал, дарил ей красивые украшения. Но все-таки целого состояния они не стоили, не царские бриллианты, те драгоценности, что были в семье до революции, бабушка сразу же продала, им с сестрой Верой нужно было на что-то жить. В общем, я никогда не понимала, зачем ради маминых украшений вообще стоило городить весь этот огород. Но Нюрка сказала, что у отца было золото, и тогда получается, что преступник лез именно за ним. Золото и продать можно было гораздо проще и выгоднее, чем браслеты, серьги и кольца.
– Откуда ваша подруга могла знать о золоте?
– В детстве ниоткуда. Говорю же вам, что в доме о нем никогда не упоминалось. Но она рассказала мне, что уже здесь, в Москве, встретила одного человека, который ей об этом рассказал.
– Какого человека? – следователь Бекетов был само терпение, словно ему и не приходилось выдавливать из Аглаи Тихоновны информацию в час по чайной ложке.
– У нас был одноклассник, – тихо сказала та. Лицо ее побелело от напряжения и словно заострилось. Сейчас Аглая Тихоновна выглядела значительно старше своих шестидесяти восьми лет. – Сколько слез я из-за него пролила, трудно даже представить. Иринка в него была влюблена, а надо мной он издевался. Прохода не давал. Толкал, щипал, дергал за волосы. Однажды мой портфель забросил на крышу сарая, который стоял недалеко от школы. Как-то спрятал сменную обувь, забросил в сугроб, и я провалилась по пояс, пока доставала свой мешок. Его только Иринка могла утихомирить, и она постоянно это делала, заступалась за меня. Но я все равно все годы в школе боялась его до одури.
– И как его звали?
– Димка, Дима Зимин.
– И именно его Антонина встретила в Москве?
– Она говорила, что да. И рассказала, что тогда, в шестьдесят девятом, когда мы с Иринкой уехали в Москву, к ней в тот же вечер заявился Зимин, пьяный. Он орал, что мы не могли уехать, твердил про золото, которое у него увели прямо из-под носа, страшно матерился и очень ее напугал, хотя Нюрка была не из робких. Тогда она его выпроводила восвояси, но он все твердил, что будет за ней следить, и что если мы ей напишем из своей Москвы, то она обязана дать ему наш адрес. Но вместо письма от нас в Магадан вернулся гроб с телом Иринки, потом Нюрка уехала во Владивосток, и все эти годы про Зимина не думала и его не вспоминала. И тут натолкнулась на него в Москве.
– И что он ей сказал?
– Что все эти годы не переставал искать меня. Он был уверен, что, раз Иринка умерла, то золото должно быть у меня. И что он обязательно меня найдет.
– Аглая Тихоновна, но это же какая-то глупость! – воскликнула Катя. – Если этот Зимин искал вас пятьдесят лет, то он давным-давно вас нашел бы. Вы, выйдя замуж, даже фамилию не поменяли. Найти в Москве Аглаю Тихоновну Колокольцеву легко можно было еще в семидесятых, когда в столице работали справочные бюро. Да и сейчас стоит только ввести ваше имя в поисковике, как можно узнать, что вы все эти годы работали ведущим хирургом центра хирургии. Вы же не скрывались ни от кого.
– Нет, мне не от кого было скрываться. Вернее, я так думала.
– Вот, видите, ничего не сходится, – продолжала горячиться Катя. – Если бы этот Зимин знал тех людей, которые влезли в вашу квартиру, а потом убили ваших родных, то он не мог не понимать, что они, уходя, забрали золото с собой. Как оно могло снова оказаться у вас?
Лицо Аглаи Тихоновны исказила мучительная гримаса. На мгновение Катя испугалась, что пожилая женщина сейчас испытывает сильную боль, дикую, практически непереносимую.
– Ты зришь прямо в корень, девочка, – сказала она, тяжело дыша.
Катя бросилась к графину с водой, наполнила стакан, протянула его собеседнице, та сделала жест рукой, не надо, мол.
– Я думала над этим несколько ночей после нашей встречи с Нюркой и нашла только одно объяснение происходящему, каким бы страшным оно ни было, и как бы мне не хотелось в него верить. Я думаю, что это Иринка предложила Зимину ограбить нашу квартиру. Она постоянно бывала у нас дома, могла услышать что-то про золото, мой папа, конечно, был человеком осторожным, но не удивлюсь, если Иринка что-то узнала. У нее с Димкой был роман, он стал ее первым мужчиной, зимой, в последнем классе. Она сама мне рассказала по страшному секрету.
– Вы хотите сказать, что два школьника сговорились совершить тройное убийство? – недоверчиво спросил Бекетов. – Скажите, преступление вообще было раскрыто?
Аглая Тихоновна покачала головой.
– Нет, поймите, огнем было уничтожено все. А преступников так и не нашли, потому что на двух, как вы выразились, школьников, просто никто не подумал. Это же был Магадан, город, в котором ударниками строительства с тридцатых и до конца шестидесятых годов были именно заключенные: воры, убийцы, грабители. Вся столица Колымы была огромной зоной, поделенной на два лагеря – заключенных и вольнонаемных, точнее, зэков и вертухаев. Тогда весь город жил в постоянном страхе, потому что освобожденные или бежавшие из лагеря уголовники могли ограбить или обворовать любого. И к концу шестидесятых ситуация если и изменилась, то несильно.
– То есть следователи были уверены, что вашу квартиру ограбили бывшие зэки?
– Да, вполне возможно, что с папиного прииска. Искали тех, кто мог это сделать, а на одноклассников моих даже не смотрели. Но Иринка могла знать про золото, сделать слепки с моих ключей, рассказать Димке Зимину, где находится сейф и как его открыть ключом, который папа хранил в кабинете, в выдвижном ящике шахматного столика, том самом, куда можно было ссыпать фигуры. Мы были на выпускном, и Димке должно было хватить времени на то, чтобы ограбить квартиру и уйти, не привлекая внимания. Родители, вернувшись домой, застали его в квартире. Их убили ножом. Зарезали. Думаю, что первым он убил папу, потому что тот был сильным и мог дать отпор, просто не успел, потому что не ожидал нападения. А расправиться потом с двумя слабыми, обезумевшими от страха женщинами для Зимина было вообще плевым делом. А потом, чтобы скрыть следы преступления, он облил квартиру хранившимся в кладовке керосином, у бабушки были большие запасы, потому что зимой иногда отключали электричество, а пару раз и отопление. И поджег. А мы в это время были в бухте, и я даже ни о чем не догадывалась.
– Аглая Тихоновна, но вы ведь понимаете, что это не более чем версия, – сказал Бекетов задумчиво. – Вы что же, пятьдесят лет жили с мыслью, что ваша ближайшая подруга подстроила убийство вашей семьи?
– Нет, конечно, – с досадой сказала пожилая женщина, словно сердясь на их непонятливость. – Я никогда про это не думала, пока не встретилась с Нюркой и не услышала историю про золото. Говорю же, что несколько ночей не спала, все крутила в голове эту историю, прикидывала расклады. И все сводилось к тому, что Зимин совершил убийство, а Иринка была наводчицей. Она была очень целеустремленной. Мечтала вырваться из той жизни, уехать из Магадана, где все знали, что ее отец во время побега убил конвоира, снял с него скальп, представляете? Она настаивала на том, чтобы мы уехали в Москву. Я не хотела, в тот вечер я хотела поговорить с отцом, чтобы он позволил мне остаться дома. И Иринка знала об этом, потому что я ей сказала. На школьном вечере. Она рассердилась ужасно. Потому что мое решение ломало все ее планы.
– А в планах было украсть золото и уехать в Москву?
– В первоначальных, да. Я помню, как они тем вечером стояли и разговаривали в сторонке. Они тихо говорили, но я расслышала слово «рыжики». Тогда я удивилась, что в конце июня они говорят о грибах, не сезон ведь. И только сейчас поняла, что они говорили совсем о другом. Видите ли, для каждой местности характерны свои словечки и обозначения. Так вот, в Магадане, рыжиками называли изделия из золота. Думаю, что потом Иринка поменяла планы и приказала Зимину убить мою семью. Тогда я бы точно уехала с ней, потому что мне не с кем было оставаться. Так я и сделала. После похорон у меня не осталось никого, кроме Иринки, и я уехала с ней. А она с золотом.