Оле было приятно думать, что он наблюдал за ней, чтобы проследить до квартиры, выбрать время, когда там никого не будет, и ограбить, но его остановила тяжелая металлическая дверь и надежные замки, а также Вася, после обнаружения незнакомца не оставляющий Олю в одиночестве ни на минуту. Как бы то ни было, непонятная слежка закончилась так же внезапно, как и началась. И если еще около месяца Оля постоянно вертела головой, пытаясь обнаружить странного наблюдателя, то потом расслабилась, а со временем и вовсе забыла о нем.
В ее юной жизни было слишком много хорошего: университет, любимое интересное дело, Вася, друзья, мама, книги, память об отце и его скрипка, бережно хранившаяся в бывшем отцовском кабинете, первая любовь, которая, вопреки маминым надеждам, не проходила, а наоборот, расцветала, становилась все крепче. И помнить о чем-то плохом, тем более мимолетном, не нанесшим вреда и, пожалуй, даже не превратившимся в сформулированную угрозу, совершенно не хотелось.
К разговору с мамой о Васе она, впрочем, однажды все-таки вернулась. Было это год спустя, на третьем курсе, когда Оля неожиданно поняла, что беременна. Вася, узнав о ребенке, обрадовался так, что Оле показалось, будто он сошел с ума. Он прыгал по комнате в каком-то диком танце, издавал гортанные крики, а потом схватил Олю на руки и закружил по комнате.
– Ты станешь моей женой, – все повторял он, – ты выйдешь за меня замуж, родишь мне ребенка, мы будем жить здесь, в этой квартире. Я знаю, что твоя мать терпеть меня не может, но не выгонит же она тебя на улицу.
В том, что мама никогда от нее не откажется, Оля была уверена, но к разговору, который грозил стать тяжелым, все-таки готовилась несколько часов и отчаянно трусила. Как ни странно, к ее новости мама отнеслась спокойно, лишь улыбнулась, грустно заметив, что стареет, раз ей пришла пора становиться бабушкой.
– Что ж, свадьба так свадьба, – сказала она и потрепала Олю по голове. – Разумеется, вы будете жить здесь, у меня, по крайней мере, пока не окончите университет. Тебе будет нужна помощь с ребенком, да и жить вам без меня будет совершенно не на что. Ты должна обещать мне только одно.
– Что именно? – осторожно спросила Оля, не зная, радоваться ей материнской покладистости или огорчаться.
– Если у вас родится девочка, то вы назовете ее в мою честь. Аглая Дмитриевна и Аглая Тихоновна в нашей семье уже были, что ж, готовимся встречать Аглаю Васильевну.
– Ну, конечно, это я обещаю, – легко согласилась Оля, уверенная, что у нее родится мальчик. – Вот только фамилию Васину возьму. Говорят, для мужчин это важно. Мам, то есть ты совсем не переживаешь, что я выхожу замуж за Васю?
Мама немного помолчала перед тем, как ответить.
– Видишь ли, дочь, – сказала она, наконец. – Я по-прежнему убеждена, что твой будущий муж выбрал не тебя, а всю нашу семью, в целом. Он женится на нашей квартире, моих деньгах и связях, твоем образе жизни. Не перебивай, потому что ты сама спросила, и теперь выслушаешь мой ответ. Возможно, он при этом любит тебя. Ты чудесная девочка, умная, добрая, красивая, и, совершая эту сделку, он ничего не теряет. Но, видишь ли, это неважно. Даже если вы разведетесь, даже если ты не будешь счастлива с ним и останешься одна, я не вижу в этом никакой катастрофы. У нас есть возможности вырастить твоего ребенка хоть с Васей, хоть без Васи. И даже неудачный опыт ценен. Ты ни за что меня не простишь, если я разрушу твой брак, потому что ты любишь его, этого прыткого отца твоего ребенка. Любишь и хочешь ему верить. И ты даже представить себе не можешь, как я тебя понимаю. В конце концов, так уж сложилась моя жизнь, что я всегда любила только одного мужчину. Одного, и никто так и не смог его заменить. Я была бы счастлива жить с ним до конца моих дней. И если ты сейчас хочешь того же, что ж, бери то, чего ты хочешь.
Оттого, что мама так искренне и откровенно говорила об умершем папе, Оля расплакалась, горько, безудержно. Бросилась маме на шею, обхватила ее лицо руками, прижалась мокрой щекой к маминой щеке, гладкой, несмотря на скорый сорокапятилетний юбилей.
– Мамочка, спасибо за поддержку, – всхлипывая, сказала она. – И за память о папе спасибо. Мне тоже до сих пор ужасно его не хватает.
Аглая Тихоновна Колокольцева с мягкой улыбкой смотрела на дочь. Глаза ее горели от внутреннего огня, бушующего в крови. Оля в очередной раз подумала о том, какая же у нее красивая мама.
– Все будет хорошо, – сказала Аглая Тихоновна и поцеловала дочь в щеку. – Мы заслужили, чтобы у нас все было хорошо. Мы выстрадали свое счастье, Оля. В нашей жизни наступает новый этап? Что ж, давай откроем всему новому двери.
Глава шестая
Наши дни, Москва
Что-то новое стучалось в ее жизнь, и Катя была готова открыть ему двери. Еще совсем недавно она не любила и боялась перемен, предпочитая новизне привычную стабильность, но этот год крушил стереотипы, ломал привычки, сметал барьеры, на практике доказывая, что нет ничего стабильного, устоявшегося, надежного и неизменного.
Жизнь онлайн напоминала чем-то Зазеркалье, и Катя почти каждый день находила повод почувствовать себя немного Алисой в Стране чудес. Вот только чудеса эти были отнюдь не добрыми. Одни знакомые болели, другие сворачивали общение, которое окончательно перетекало в социальные сети и мессенджеры, сводясь к коротким стандартным вопросам, позволяющим уточнить, что ты еще жив, не более.
Занятия Открытого театра проходили тоже онлайн, и вместо живого диалога, который совсем недавно дарил колоссальный заряд энергии всем участникам, теперь приходилось довольствоваться монологами с компьютерного экрана. Подвисающий интернет лишь усиливал некую искусственность происходящего, отчего периодически становилось жутковато. Словно не живые люди говорили с экрана, а зомби.
К морю было не уехать, по узким улочкам старой Европы не побродить, на сцену не выйти. Съемки фильмов и сериалов встали, и Катя неожиданно была рада почти ежедневным встречам с Владимиром Бекетовым, которые вносили в ее жизнь немного разнообразия, да еще с привкусом детектива.
Сейчас следователь был занят тем, что отрабатывал все связи Аглаи Тихоновны, то есть выявлял тех людей, которые знали о ее магаданской юности и друзьях, а также каким-то странным, непостижимым образом могли пересечься когда-либо с Антониной Демидовой. Получалось, что подозревать можно всех и никого одновременно.
Мирра Ивановна, давняя коллега Аглаи Тихоновны по хирургическому центру, много лет проработавшая операционной сестрой и часами стоявшая рядом с ней за хирургическим столом. О юношеской трагедии Колокольцевой она, разумеется, знала. В дом была вхожа, о том, что объявилась старая школьная подруга, была наслышана по телефону, и с нетерпением и любопытством ждала дня рождения, чтобы на эту самую подругу посмотреть. Любопытно же наблюдать, как заново учатся общаться когда-то близкие люди, вся жизнь которых прошла по отдельности.
С Антониной Демидовой она никогда не встречалась, в Магадане и Владивостоке не бывала и, казалось бы, каверзу с мифическим золотом придумать не могла. У Бекетова вообще сложилось мнение, что с фантазией у пожилой женщины скудновато. Время она проводила за просмотром сериалов и вязанием, помогала нянчить внуков, жила просто и небогато, но на жизнь не сетовала. К Аглае Тихоновне относилась с огромным пиететом и уважением.
Соседка Нина Петровна жила этажом ниже и с Колокольцевыми была знакома больше тридцати лет, с того самого дня, как Аглая переехала к своему мужу Владимиру. На ее глазах выросла Оля Каплевская, на ее памяти она вышла замуж и родила маленькую Глашу. Именно Нина Петровна помогала организовать похороны Каплевского, была рядом в те страшные дни, когда Аглая Тихоновна получила известие о трагической гибели дочери и зятя. Она же помогала растить оставшуюся сиротой Глашу, поскольку принявшая опекунство бабушка продолжала много работать и дежурить по ночам.
Нина Петровна была женщина простая, оказавшаяся в элитном доме работников культуры лишь потому, что трудилась в отделе кадров одного из московских театров и умудрилась выйти замуж за одного из клерков средней руки в Министерстве культуры. Будучи на восемь лет старше Аглаи Тихоновны, овдовела она раньше, жизнь вела простую и скромную, избытком воображения, как и Мирра Ивановна, не страдала. Представить ее убийцей, попадающей шилом в сердце, было решительно невозможно.
Старинный друг Аглаи Тихоновны Вадим Алексеевич Ветров на роль убийцы тоже годился слабо. В прошлом довольно крупный бизнесмен, одним из первых начавший строительство в Москве крупных торговых центров, сейчас он находился на заслуженном отдыхе, ведя тихую, обеспеченную и размеренную жизнь состоятельного российского пенсионера, в которой были регулярные медицинские обследования в лучших столичных клиниках, поездки в санатории и на морские курорты, посещение спортивных залов, здоровое питание в лучших ресторанах и походы в московскую консерваторию.
Дружил Ветров с Аглаей Тихоновной много лет, по крайней мере, Глаша уверяла, что в ее жизни он был с самого рождения, немало помогая семье, в том числе и материально. Какие именно отношения связывали Ветрова с Аглаей Тихоновной, оставалось загадкой, поскольку сейчас они оба были уже в том преклонном возрасте, который ограждал их от излишнего любопытства. Даже если когда-то их отношения и выходили за границы платонических, вместе пара никогда не съезжалась, предпочитая жить в отдельных квартирах.
Бекетову, а вслед за ним и Кате, было немного странно узнать, что Вадим Ветров никогда не был официально женат, но эта аномальная для России особенность не причисляла его автоматически к преступникам. В конце концов, мужчина действительно мог всю жизнь любить Аглаю Тихоновну и хранить ей верность, но при этом уважать ее верность другому мужчине. Такие примеры история знала.
Следователь напросился к Ветрову на беседу, от которой бывший бизнесмен уклоняться не стал, вел себя спокойно, на вопросы отвечал охотно и производил впечатление человека, которому нечего скрывать. Из его рассказов выходило, что с Аглаей Колокольцевой он познакомился в 1998 году после того, как стал ее пациентом. Аглая Тихоновна делала ему какую-то пустяковую операцию, в ходе общения они подружились, вскоре у Колокольцевой случилась трагедия, связанная с гибелью дочери, и Вадим Ветров в трудную минуту подставил женщине свое надежное мужское плечо. Годы прошли, боль утихла, а дружба осталась.