— Ну что же — подбрось, — отозвался ефрейтор Зюзин.
Добавил Юрченко Зюзину каши. Снова у кухни возится. Вдруг чудится Юрченко: словно бы кто-то в спину солдату смотрит. Повернулся — и в самом деле. Стоит в подворотне ближайшего дома с вершок, с ноготок мальчонка, на Зюзина, на кухню глазами голодными смотрит.
Сержант поманил мальчонку:
— Ну-ка, иди сюда.
Подошёл тот к солдатской кухне.
— Ишь ты, неробкий, — бросил ефрейтор Зюзин.
Взял Юрченко миску, наполнил кашей. Тянет мальчишке.
— Данке шён, — произнёс малыш, спасибо, значит. Схватил миску, умчался в подворотню.
Кто-то в догонку бросил:
— Миску не слопай, смотри — верни.
— Э-эх, наголодался, видать, — отозвался ефрейтор Зюзин.
Прошло минут десять. Вернулся мальчишка. Тянет миску, а с ней тарелку. Отдал миску, а сам на тарелку глазами косит.
— Что же тебе, добавки?
— Витте, фюр швестер, — сказал мальчишка.
— Для сестрёнки мальчишка просит, — объяснил кто-то из сидящих рядом.
— Ну что же, тащи и сестрёнке, — ответил Юрченко.
Наполнил повар тарелку кашей.
— Данке шён, — произнёс мальчишка. И снова исчез в подворотне. Прошло минут десять. Снова малыш вернулся. Тащит опять тарелку. Подошёл он к походной кухне. Тянет вперёд тарелку:
— Витте, фюр муттер, — просит для матери.
Рассмеялись солдаты:
— Ишь ты, какой проворный!
Получил и для матери мальчик каши.
Вскоре возле походной кухни уже группа ребят собралась. Стоят в отдалении, смотрят на миски, на кухню, на кашу.
Едят солдаты солдатскую кашу, видят голодных детей, каша не в кашу, в солдатские рты не лезет.
Переглянулись солдаты. Зюзин на Юрченко, на Зюзина Юрченко.
— А ну, подходи! — крикнул ребятам Юрченко.
Подбежали ребята к кухне.
— Не толпись, не толпись! — наводит порядок Зюзин. Выдал ребятам миски. Построил в затылок один другому. Получают ребята кашу:
— Данке шён!
— Данке шён!
— Данке шён!
— Данке шён!
Наголодались, видать, ребята. Едят в три щеки ребята.
Вдруг в небе над этим местом взвыл самолёт. Глянули вверх солдаты. Не наш самолёт — фашистский.
— А ну по домам! А ну по домам! — погнал от кухни ребят ефрейтор Зюзин.
Не отходят ребята. Ведь рядом каша. Жаль расставаться с кашей.
— Марш! — закричал ефрейтор.
Пикирует самолёт. Отделилась бомба. Летит.
Бросились дети в разные стороны. Ударила бомба и прямо в кухню. Смотрят дети — ни кухни, ни каши. Лишь миски пустые в руках остались.
ПОСЛЕДНИЕ МЕТРЫ
Советские войска всё ближе и ближе подходили к центру Берлина. Впереди был рейхстаг — главное правительственное здание Германии, И вот советские солдаты уже у рейхстага.
Начался штурм рейхстага. Вместе со всеми в атаке Герасим Лыков.
Не снилось такое солдату. Он в Берлине. Он у рейхстага. Смотрит солдат на здание. Огромно здание. Колонны, колонны, колонны. Стеклянный купол венчает верх.
С боем прорвались сюда солдаты. В последних атаках, в последних боях солдаты. Последние метры войны считают.
В сорочке родился Герасим Лыков. С 1941 года боец воюет. Оборонял он Москву, под Сталинградом, под Курском бился, до Берлина дошёл. Хранила судьба солдата.
— Я везучий, — шутил солдат. — В этой войне для меня не отлита пуля. Снаряд для меня не выточен.
И верно, не тронут злою судьбою солдат.
Ждут солдата в далёком краю российском жена и родители. Дети ждут. Ждут победителя. Ждут героя!
В атаке, в порыве лихом солдат. Последние метры войны считает. Не скрывает радость свою солдат. Смотрит солдат на рейхстаг, на здание. Огромно здание. Колонны, колонны, колонны. Стеклянный купол венчает верх.
Последний раскат войны.
— Вперёд! Ура! — кричит командир.
— Ура-а-а! — повторяет Лыков.
И вдруг. Рядом с солдатом снаряд ударил. Громом ухнул огромный взрыв. Поднял он землю девятым валом. Упала земля на землю. Сбила она солдата. Засыпан землёй солдат, словно и вовсе на свете не был.
Кто видел, лишь ахнул:
— Был человек — и нет.
— Вот так пуля ему не отлита.
— Вот так снаряд не выточен.
Знают все в роте Лыкова — отличный товарищ, солдат примерный. Жить бы ему да жить. Да только чудес на земле не бывает.
— Пусть земля ему будет пухом.
И вдруг. Снова снаряд ударил. Рядом с тем местом, что первый. Немногим совсем в стороне. Рванул и этот огромной силой. Поднял он землю девятым валом.
Смотрят солдаты — глазам не верят. Поднял взрыв землю, а с ней и Лыкова. Поднял, подбросил, даже поставил на ноги.
Жив оказался солдат. Вот ведь судьба бывает. Знать, и вправду, пуля ему не отлита. Снаряд для него не выточен.
Снова Лыков в атаке, в лихом порыве. Всё ближе и ближе колонны рейхстага. Купол в небе стеклом сверкает. Последние метры война считает…
Прошло несколько дней, и фашистская Германия признала себя окончательно побеждённой.
А вскоре в Москве, в столице нашей Родины, на Красной площади, состоялся грандиозный парад победы. Торжественным шагом проходили по площади воины-победители. Шли, шли войска, и вдруг отделилась от общего строя колонна солдат, резко повернулась в сторону кремлёвской стены и бросила к подножью Мавзолея Ленина знамёна поверженной фашистской Германии.
Долго не смолкало в этот день народное ликование. А когда наступил вечер, над праздничной Москвой прогремели торжественные залпы. И взлетали, взлетали над вечерней Москвой огни салюта, словно сама радость взлетала в небо.
Великая освободительная война советского народа против фашизма закончилась полной нашей победой!