оратниках. Облака пыли не позволяли различать предметов и сражающихся.
В густых толпах арагонцев, которые спешили поддержать своих, виднелась фигура воина в золочёных доспехах, с позолоченным щитом; на шлеме его сверкала корона из драгоценных камней. Французы решили, что это и есть король. Два рыцаря, Ален де Руси и Флоран де Билль, давно прорывались к нему, одолевая все препятствия. Ударом палицы мнимый король был вышиблен из седла. Лёгкая победа и упавший шлем вывели рыцарей из заблуждения.
Дон Педро же искал Монфора, но не находил его между сражающимися. Увидав своего рыцаря в опасности, он поспешил на выручку.
– Король перед вами! – воскликнул он, поднимая забрало и вызывая противников. Дон Педро сражался спокойно и удачно; броня его была непробиваема. Он изрубил нескольких человек, но в самую решительную минуту, когда удары стали учащаться, силы изменили ему и секира выпала из рук. Поверженный король упал на трупы крестоносцев.
Смятение начало распространяться между альбигойцами ещё с той минуты, как пронёсся слух, что всадник с короной опрокинут. Не все в армии знали, что дон Педро переодет. Когда погиб король, всё было кончено. Раймунд Тулузский и де Фуа оказались неспособны оживить дух войска. Альбигойская армия побежала. Всякий спешил спастись, никто не защищался. Французы ожесточились до того, что в плен не брали никого.
Говорили, что во время сражения сам Монфор едва избежал смерти. Арагонский рыцарь нанёс ему такой тяжёлый удар, что чуть не вышиб из седла. В то же мгновение другой альбигоец рассёк его шлем, но секира не задела голову. Монфор, отбиваясь мечом, зажатым в правой руке, латной перчаткой левой раздробил челюсть нападавшего альбигойца.
Мирные жители Тулузы с трепетом ждали исхода сражения, их галеры и лодки стояли на Гаронне, подготовленные к бегству, самые догадливые укладывали на них своё имущество. Когда армия арагонцев побежала, многие, не дожидаясь своей очереди на переправу, бросились в воду и утонули.
Остатки армии, прижатые Монфором к Гаронне, сдались в плен. Лагерь и обоз тулузцев остались на поле сражения. То было не поражение, а разгром. Неприятельский лагерь Монфор отдал на разграбление рутьерам.
Наступила ночь. В Тулузе царило зловещее молчание. Кто не находил возможности бегства, заперся в доме, словно боясь движением указать на присутствие жизни. Между тулузцами не было никого, кто не потерял бы в этот день друга или родственника.
Герольды, монахи и лекари всю ночь искали труп Педро Арагонского. Среди множества обезображенных и ободранных мародёрами тел трудно было признать кого-либо. Под утро короля всё-таки нашли. Рутьеры добили раненого и раздели донага. Труп признали только по росту.
Воин, поэт, страстный поклонник женщин, он прожил свою недолгую жизнь как вечный праздник. Говорят, что в ночь перед битвой в его шатре гостили женщины, и наутро король был так утомлён, что на мессе был не в состоянии стоя слушать Евангелие.
Когда в делах порядка нет, то плох и результат.
Король воскликнул: «Все ко мне!» – но был сметён и смят,
И не нашёлся ни один сеньор или солдат,
Кем бы услышан был король и под защиту взят.
Уж ранен доблестный король, уж он в крови лежит,
Та кровь струится по земле и, как ручей, бежит.
У тех, кто видел ту резню, померк от горя взгляд.
Народ решил, что тут виной измена и разлад,
Все в страхе бросились бежать куда глаза глядят,
Никто себя не защищал и не глядел назад,
Бегущих в спину враг разил тем больше во сто крат,
Вплоть до Ривеля шла резня, как люди говорят.
Погиб наш доблестный король, опора и оплот,
И пало рыцарство во прах, как перегнивший плод,
И тех, кого оставил Бог, сегодня гибель ждёт.[203]
Глубокой ночью в залу капитула Тулузы вошёл Раймунд, его сопровождал граф де Фуа. Раймунд был в слезах. Он с трудом выдавил из себя слова, услышать которые тулузцы боялись более всего:
– Друзья мои, всё погибло. Печаль моя хуже лезвия меча. Тулуза не может противостоять армии Монфора. Во имя сохранения жизни горожан, мы должны сдаться на милость победителя, и храни нас Господь!
Капитул Тулузы принял предложение графа. К Монфору были отправлены послы с изъявлениями покорности. Тулуза отрекалась от своего графа и обещала покорность католической церкви. Фулькон, который находился в лагере крестоносцев, потребовал двести заложников из числа именитых тулузцев. Послы в свою очередь предлагали шестьдесят. Епископ упёрся: «Для такого большого города шестьдесят человек – постыдно мало». Чтобы разрешить спор, обратились к Монфору. Тот махнул рукой: «шестьдесят так шестьдесят!» С этим послы и вернулись в город.
А дальше произошли странные события, которым нет объяснения. Когда послы доложили условия Монфора, капитул неожиданно взбунтовался. Монфору отказали по всем пунктам!
Теперь следовало ожидать атаки и захвата беззащитного города, однако и Монфор совершил поступок, изумивший всех. Он увёл армию от Тулузы. Куда и зачем – никто не знал, да и не хотел знать, у всех на устах было одно слово: «Победа!» И только потом выяснилось, что многоопытный военачальник не отказался от своих планов, просто он счёл свои силы недостаточными для штурма и решил пока не рисковать.
Сражение было выиграно, война продолжалась.
Глава 28
– Что же теперь будет? – спросил я епископа, когда он зашёл навестить Альду.
Старик долго молчал, разглаживая складку на скатерти, потом ответил:
– Будущее пока во тьме, но ясно одно: война будет окончательно выиграна или проиграна в столице графства. Устоит Тулуза хотя бы на время – земля Ок получит шанс, падёт – и конец всему. Лангедок навсегда станет провинцией французского королевства, а истинным христианам будет предложен выбор: отречься или взойти на костёр. Монфор ушёл, но он обязательно вернётся с подкреплениями, а наше войско полегло у стен Мюре. Город некому защищать.
– Значит, Тулузе суждено пасть? – спросил я. – Тогда надо спасать людей, выводить их из этой каменной западни!
– Куда, позволь спросить? – хмыкнул епископ. – Для нас нет иного места на земле, кроме Окситании. Никто не захочет иметь соседями еретиков, отлучённых и проклятых Римом. На альбигойцев начнётся охота, их будут травить подобно тому, как ради забавы травят диких зверей. Да и потом, принять смерть в чужом краю, под чужим небом – горькая участь.
– Но что-то же надо делать! Я видел, во что превращается город после его осады и взятия крестоносцами. Не забывайте, я рождён в Константинополе!
– Я помню, – тихо ответил епископ, – и именно поэтому завёл этот разговор, Павел Иатрос. У Тулузы есть шанс, правда, он невелик, но выбирать нам всё равно не из чего.
– Что же это за шанс?
– Книга, – ответил епископ и твёрдо взглянул мне в глаза.
– Книга? Н-ну, хорошо, я отдам вам её…
– Ты не понял меня или притворяешься сейчас? – спросил де Кастр, и в голосе его было столько холода, что я вздрогнул. – Евангелие избрало тебя, а не меня. Не знаю, почему, но это так. Промысел Господень провёл тебя через половину Ойкумены, чтобы ты встретился с ним. Теперь ваши судьбы слиты. Ты не можешь отдать Книгу.
– Да почему?!
– Потому что Евангелие именно в твоих руках явило чудеса, – терпеливо пояснил епископ. – Выздоровление Альды ещё можно объяснить лекарским искусством, но обретение Иаковом дара речи – нет. И потом, вспомни, ты же сам рассказывал, как в замке ощутил зов Книги. Вот ты слышала его, Альда?
– Нет…
– И никто не слышал. Я расспрашивал своих людей, они даже не поняли, что я хотел узнать.
– Что же мне предпринять? Подобно тому, как папа Лев вышел навстречу Аттиле и уговорил его повернуть свои войска от Рима, я должен выйти навстречу Монфору? Так он прикажет повесить меня на ближайшем дереве.
– Я не знаю, какую роль отвёл тебе Господь при защите Тулузы, – вздохнул де Кастр. – Но я уверен в том, что появление святой Книги в городе – промысел Божий, и противиться ему – значит совершить несмываемый грех.
Ныне пришло время открыть великую тайну, которой владеют немногие. В мире существует Великая Триада, три артефакта, способные править миром. Это – Чаша, Книга и Копьё. Чаша давно пребывает у нас, она сокрыта среди подземных текучих вод, и хранительницей её назначена Эсклармонда де Фуа. Соединение всех элементов Триады случается непредставимо редко, я и не надеялся, что удастся собрать хотя бы два. И тут вдруг появляешься ты, рассказываешь о поисках Книги и непостижимо легко обретаешь её. Что я должен подумать? Только то, что недалёк час великого соединения Чаши, Книги и Копья. Каждый из артефактов сам по себе наделён великой магией, ты сам был свидетелем мощи одного из них. Но соединение всех элементов Великой Триады дарует нам шанс повернуть ход истории.
Мы не можем отправиться на поиски Копья, оно само решит, когда явиться и в чью руку лечь. О Чаше позволь сейчас не говорить. Остаётся Книга и её хранитель. Ты.
– Хорошо, пусть так, – сказал я. – Пусть я хранитель. Но Альда? Она-то ведь не давала обет, ей нельзя оставаться в осаждённом городе. Вы можете переправить её в безопасное место?
– Я мог бы ответить, что в Лангедоке скоро не будет безопасных мест, но дело даже не в этом.
– А в чём?!
– Да в том, что она не согласится уйти без тебя. К добру ли, к худу ли, но вы теперь всегда будете вместе.
Тулуза готовилась к обороне. Самые предусмотрительные и самые робкие покинули город, но на смену им пришли окрестные жители, которые в своих деревнях были совершенно беззащитны от мародёров Монфора. Эти люди, сызмальства привыкшие к тяжёлому крестьянскому труду, сделали для укрепления обороны очень много. Город не имел укреплений. Старые стены пришли в негодность и были срыты. Их восстановление отняло бы слишком много времени и сил, а ведь никто не знал, когда Монфор вновь осадит Розовый город. Поэтому Капитул решил выстроить укрепления на скорую руку.