ших трудов убедить Раймунда, чтобы беднягу монаха не вытолкали из дворца взашей.
Вот тогда-то хитрый Фулькон, зная, что войско Монфора находится поблизости, объявил, что примет все гонения за веру и что готов сдаться палачам Раймунда и еретикам, однако, не стал ждать, когда за ним придут, и бежал из города. За ним потянулись священники и монахи, сохранявшие верность Риму. Босые, неся Святые Дары на головах, длинной вереницей они вышли из ворот Тулузы, направляясь неизвестно куда.
Вскоре де Кастр стал отставать. Конечно, такая гонка была не по силам старику. Он махнул нам рукой и остановился, держась за стену и с трудом переводя дыхание. Двое «чёрных» остались охранять епископа, а мы с Иаковом и все остальные продолжили бег.
И вот – Нарбоннский замок. Ворота распахнуты, на земле мусор и брошенные вещи. И куда бежать теперь?
Навстречу нам из темноты выскользнул человек в белой рясе.
– Вы пришли, слава Иисусу! Я знаю, где госпожа, я отведу, скорее!
– В замке осталась охрана или монахи?
– Нет, нет, все сбежали! Извольте следовать за мной!
Нам очень повезло, что человек де Кастра, хорошо знающий замок, встретил нас, иначе мы бесцельно блуждали бы в нём полдня. Я ещё ни разу не видел столь запутанной и бестолковой архитектуры. Подъём, спуск, поворот, опять спуск, бесконечный коридор, вихляющий по всему замку, и вот, наконец, дверь. Она не заперта, просто закрыта на засов. Я сбрасываю его, рывком открываю дверь и врываюсь в комнату. Она пуста! У меня обрывается сердце, и вдруг я замечаю на лежанке под грудой тряпья тело, по виду – ребёнка. Я отбрасываю тряпьё, и на меня смотрят бездонные глаза Альды. Моя жизнь, моё счастье, моя любовь! Мы снова вместе!
Она не то со стоном, не то с плачем бросается ко мне на грудь. Господи, как исхудала! Держа Альду на руках, я оглядываю её темницу. Помещение чистое, сухое и не холодное, но всё-таки это тюремная камера. Кроме лежанки и маленького окна в глубокой амбразуре, в ней ничего нет, ни стола, ни табурета. Даже кувшина с водой нет, даже распятия! Пол каменный, потолок сводчатый, белёный.
Прочь отсюда! Немедленно, навсегда!
Я поворачиваюсь, и вдруг мозг у меня как бы взрывается пониманием: Книга! Она здесь, в замке! Пришёл мой час! И я должен её забрать. Но… Альда? Как же быть с Альдой? Я не могу её взять с собой, она еле держится на ногах.
Моё сердце обливается кровью, но я подзываю Иакова и говорю:
– Неси хозяйку домой! Донеси её невредимой, во что бы то ни стало! Даже если тебя будут убивать! Ты понял?
– А-уы! – говорит Иаков и бережно берет Альду из моих рук. Она молча плачет, не отрываясь, глядя на меня. Ещё миг – и я передумаю, брошусь спасать свою женщину, забыв о Книге и о самом Господе. И тогда уже придёт воистину конец моему обету. И я обхожу Иакова, жестом показываю ему, иди, мол, на улицу, а сам бегу наверх, ежесекундно ощущая мощный зов Евангелия.
Верхние этажи замка украшены гораздо богаче, вероятно, здесь находились покои самого епископа и его приближённых. На стенах яркие шпалеры на библейские темы, в окнах цветные витражи, вдоль стен расставлена мебель, деревянные статуи. Дальше, дальше! Кажется, это здесь. Резная дверь, ручка в виде кабаньей головы… И я в комнате. Это кабинет, больше похожий на небольшой зал. Ворвавшись в него, я добегаю до середины и запоздало оглядываюсь. Проклятье! Я здесь не один. Какой-то человек, стоя ко мне спиной, нагнулся над сундуком и роется в нём. Услышав шаги, он вздрагивает, роняет крышку и стремительно оборачивается.
Какое знакомое лицо! Юк!
Кажется, он тоже узнал меня. Гримаса испуга сходит с его лица и сменяется паскудной ухмылкой.
– А-а-а, это ты, грек! Явился-таки за своей девкой? Ну, что же, можешь забрать её, она мне теперь без надобности.
– Так это ты приказал выкрасть Альду?
Трубадур усаживается на край стола и смотрит на меня, как на скудоумного.
– Я, а кто же ещё?
– Зачем?!
– Да вот, понимаешь, захотел попробовать её, очень уж вы тогда в трактире за стенкой стонали сладко. А я не люблю, чтобы за стенкой! Ну, вот и привели её ко мне, но вот беда – малость поздновато. Не люблю брюхатых, брезгую, – фыркнул он.
– Что-о?!!
– Да вот того-о, – передразнил он. – Что ж ты, обрюхатил бабу, и сам того не знаешь? И она не сказала? Какой же ты целитель? Да тебе только свиней кастрировать! Эй, ты чего? А ну, отвали, я же тебе башку сверну, как цыплёнку! Куда, убогий? Не подходи!
Когда слова трубадура дошли до меня, я словно оглох. Мной овладела такая бешеная ярость, какой я не знал за всю жизнь. Выхватив нож, я бросился на него. Сначала Юк с усмешкой глядел на меня, но потом поймал мой взгляд, и его лицо окаменело. Трубадур соскочил со стола так, чтобы массивное сооружение оказалось между нами, подхватил и швырнул в меня табурет, но промахнулся. Табурет с грохотом ударился о стену и развалился.
Трубадур был выше меня, старше и сильнее, наверное, он гораздо лучше владел оружием, но тогда я об этом не думал. Мозг жгла единственная мысль – добраться, ударить ножом, а потом будь что будет. Я знал, куда ударить, чтобы сразу убить.
Мы кружили по комнате, и вдруг дверь за моей спиной снова открылась. Я не мог оглянуться и не знал, кто вошёл в комнату, друг или враг, потому что Юк сразу бы напал на меня.
– А-уы!
Слава Господу! Это Иаков нашёл меня по грохоту ударившегося об стену табурета. Соотношение сил мгновенно изменилось. Меня Юк всего лишь опасался, но против моего слуги, этой боевой машины смерти, у трубадура не было ни единого шанса. И он это прекрасно понял.
– Чтоб вы передохли, поганые еретики, лезете, как клопы! – процедил он и сорвал со стены тяжёлую портьеру, за которой, как я думал, находится окно. Но там была дверь. Юк бросился в неё, захлопнул за собой и залязгал запорами. Открыть её нечего было и думать.
– Где Альда?
– А-уы!
– Я же велел тебе не оставлять её ни на миг! Бегом к ней, и что бы ни случилось…
Иаков с грохотом выскочил за дверь.
«Так, Книга… Где же она может быть?» Комната была полна дорогой мебели, шкафов, полок, поставцов, сундуков. Я закрыл глаза. «Отзовись, прошу тебя!»
Внезапно я почувствовал тёплый золотистый свет и, не открывая глаз, сделал шаг, другой. И Книга легла ко мне в руки. Небольшой томик в потёртом переплёте… Правда, драгоценный оклад исчез, но это уже не имело значения! Моя миссия совершилась!
Гораздо позже я часто думал о том, как Евангелие оказалось в покоях епископа Тулузы. Скорее всего, члены Белого братства разгромили лавку купца-иудея, а награбленное принесли своему хозяину, но кто знает, как было на самом деле? Да это и неважно, ведь Книга у меня, и теперь я ни за что не расстанусь с ней!
Я подобрал портьеру, сорванную со стены трубадуром, с трудом отрезал от плотной ткани кусок, завернул в него Евангелие, спрятал на груди и отправился искать выход, потому что совершенно не помнил путь, который пробежал от места заключения Альды до покоев епископа.
Странно, но обратная дорога оказалась на удивление простой, и я быстро нашёл выход из опустевшего замка, ставшего теперь похожим на заброшенный склеп.
У ворот на земле сидела Альда, опершись спиной на ствол дерева. Двое из Чёрного братства охраняли её. Увидев меня, Альда бледно улыбнулась. Я наклонился к ней.
– Теперь мы отправимся домой. Ты можешь идти?
– Я попробую…
Я подал ей руку, Альда встала, сделала несколько шагов и вдруг качнулась. Я едва успел поймать её.
– Нет, так дело не пойдёт! Обними меня за шею, – сказал я и поднял любимую на руки. Она была совсем лёгкой, почти невесомой.
Люди епископа остались у брошенного замка, а мы втроём пошли обратно. Обычно весёлая и шумная Тулуза выглядела пустынной. Испуганные люди, чувствуя неладное, попрятались по домам.
– Что они делали с тобой? – спросил я Альду. – Били? Пытали?
– Нет… Ничего такого не было… Сначала Юк уговаривал меня лечь с ним, предлагал деньги, украшения, одежду с чужого плеча. Но я отказала ему. Тогда он стал ругаться и угрожать. Он говорил ужасные вещи… Что ты давно убит, что епископа сожгли на костре как еретика, что я одна во всём свете… Но я не верила ему. Однажды вечером он пришёл пьяный и попытался взять меня силой. А когда понял, что я… что я… ну…
– Что ты в тягости.
– Да… Тогда он ударил меня по лицу, назвал шлюхой и ещё по-всякому, и ушёл. Больше не приходил ни разу… Я так радовалась!
– Тебя кормили?
– Да… Сначала хорошо, потом хуже. А в последние два дня вообще никакой еды не приносили, но не по злобе. По-моему, они просто забыли обо мне. В замке была ужасная суета, я слышала. Знаешь, в тишине слух очень обостряется.
– Я не смог убить трубадура, он сбежал через потайной ход, как крыса. Но, Господь свидетель, я…
– Не клянись, – шепнула Альда и закрыла мой рот ладошкой. – Не оскверняй рот клятвой, а руки – кровью. Ты – целитель, твоё дело – спасать жизни, а не отнимать.
– Но как же…
– Бог ему судья. Век таких людей не бывает долгим, – спокойно сказала Альда. – Главное, что ты жив, и мы снова вместе.
Некоторое время мы шли молча, и вдруг Альда вздрогнула и прошептала:
– Павел… Мне надо домой… Лечь… Скорее…
– Тебе плохо? Где болит?
– Не знаю… – она говорила всё тише.
Внезапно я почувствовал, что тело Альды начали сотрясать судороги, она до синевы побледнела. Я встревожился и пошёл быстро, как только мог. А потом я почувствовал на руках что-то горячее. Высвободив ладонь, я посмотрел на неё и чуть не закричал: она была в крови! Тюремное заключение, плохая еда, многодневный страх сделали своё дело. Альда теряла нашего нерождённого ребёнка. Теперь я удивляюсь сам себе, как я, целитель, в суматохе не заметил беременность на большом сроке. Но Альда была такой маленькой и худенькой…
– Иаков! – закричал я, – с Альдой беда! Бери её на руки и беги домой! Я за тобой! Клади её в постель и пусть греют воду, много воды! Беги, что есть духу!