— Где сейчас ротный начальник?
— После боя его вызвали в штаб и больше мы его не видели.
— Почему оставил роту и пытался сесть в поезд, уходящий в Россию? Это же воинское преступление.
— Мочи нет таскаться по здешней грязи. Столько убитых в землю зарыли. Семья дома бедствует. Был бы я холостой, другое дело. А у меня детишек трое.
— Присягу воинскую служить Богу, царю и Отечеству давал?
— Нет ещё. В полку должны были присягать.
— На первый раз, солдат, прикажу отправить тебя в полк, куда шла твоя маршевая рота. В другой раз, если подашься от войны в бега, будешь отвечать перед военно-полевым судом. Понял?
— Понял, ваше благородие...
После Мукденского поражения император Николай II под давлением общественности пошёл на смещение Куропаткина с поста главнокомандующего вооружёнными силами России на Дальнем Востоке. Из Санкт-Петербурга пришёл высочайший приказ, согласно которому он «поменялся» должностями с командующим 1-й Маньчжурской армией генералом от инфантерии Н. П. Линевичем. Новый главнокомандующий был уже почти семидесятилетним стариком с военным образованием, полученным им в пехотном училище ещё до милютинской реформы в России в 1860-х годах.
Суждений о личности Куропаткина в ходе и после Русско-японской войны было много. Так, Б. А. Энгельгардт, много раз наблюдавший главнокомандующего в деле, писал о нём в своих мемуарах:
Он (Куропаткин. - А.Ш.), может быть, умел многое обстоятельно рассчитать и подготовить, но за всё время войны ни разу не проявил ни упорства, ни решительности, без которых невозможно довести дело до победы».
Военный историк Б. В. Геруа так характеризовал «полководчество» Куропаткина в Маньчжурии:
«Куропаткин, как и Мольтке (германский полководец Мольтке-старший. - А.Ш.), поклонялся расчёту и материи, но, в то время как Мольтке понимал место того и другого и не мешал армии работать, Куропаткин походил на механика, боявшегося шума машины, им же самим пущенной в ход. Он косился на рычаги с надписями «стоп» и «задний ход» с занесённой над ними готовой рукой. Много зная, Куропаткин никогда не мог отличить важное от неважного, решающее от вспомогательного».
В феврале 1906 года Куропаткина окончательно удалили из рядов русской армии, воевавшей в Маньчжурии.
— Передать командование 1-й Маньчжурской армией своему заместителю. Выехать в Россию по железной дороге... с первым отходящим эшелоном.
Но этим высочайшее повеление опальному генералу не ограничивалось.
— Не останавливаться в Санкт-Петербурге и его окрестностях. Проживать в своём имении, в Шешурино. Воздержаться от всяких интервью, от оправданий и высказываний в печати.
Официальная опала «главного виновника» поражения России в войне с Японией длилась до декабря 1906 года. Куропаткин затем получает через царского флигель-адъютанта князя А. П. Трубецкого разрешение проживать там, где пожелает. И одновременно получает от императора Николая II приглашение прибыть в столицу на приём в Зимний дворец.
В конце официальной аудиенции, длившейся больше часа, растроганный Куропаткин сказал:
— Я прошу ваше величество простить меня и Маньчжурскую армию за то, что мы не доставили России победы.
На что последний венценосный Романов примирительно ответил своему бывшему военному министру:
— Бог простит. Помните, что победители всегда возвращаются с венком лавровым. Побеждённые же - с венком терновым. Несите его по жизни мужественно...
Когда русские войска в отступлении от Мукдена дошли до Сыпингая, они заняли там для обороны укреплённые позиции. По решению нового главнокомандующего Линевича фронт заняли 1-я и 2-я Маньчжурские армии. 3-я армия оказалась в резерве. Но от этого служебных забот у генерал-квартирмейстера Алексеева не убавилось. Поскольку его прямой начальник приболел, то Михаилу Васильевичу пришлось фактически исполнять его обязанности.
Вскоре он был вызван в штаб главнокомандующего по вопросу состояния армии и её готовности к новым боевым операциям. Линевич лично к Алексееву относился с немалой долей симпатии. Поэтому «разноса» не случилось:
— В каком состоянии на сегодняшний день находятся корпуса и дивизии 3-й армии?
— Ваше превосходительство, численность полков доведена до штатной. Вооружение и боеприпасы восполнены. Настроение офицеров и нижних чинов бодрое. Армия готова продолжать войну.
— Как у вас с автоматическим оружием? С пулемётами?
— Пулемётные команды теперь есть в каждом стрелковом полку. Нижние чины и командиры в них прошли строгий отбор.
— Это хорошо. Ведь войну с японцами Маньчжурская армия начинала всего с 36 пулемётами, а сейчас у нас их стало 374. Всё благодаря заботе государя императора. А как с ручными гранатами обстоят дела?
— Грех жаловаться, ваше превосходительство. Прошлым летом ручными гранатами вооружались только разведчики и охотничьи команды. Японцы же имели их в каждой пехотной роте. Теперь в каждом полку создан достаточный гранатный запас.
— Похвально. А сибирские стрелки обучаются ведению гранатного боя?
— Точно так. По армии издан соответствующий приказ.
— Претензии к пополнению у командования армии, полкового начальства на сегодняшний день есть? Чтобы я мог доложить в Генеральный штаб.
— Нет, ваше превосходительство. Призывники, не державшие в руках винтовку, почти не встречаются среди маршевого пополнения. Приходят в своей массе из запаса срочнослужащие солдаты.
— Каков в полках армии процент необученных военному делу призывников? Есть такие цифры?
— Есть. Необученных призывников в полках не больше семнадцати процентов.
— Значит, каждого шестого солдата из призыва приходится обучать на месте?
— Точно так. Смею заверить, что в ротах унтер-офицеры и ротные с этой задачей справляются.
— Что сейчас вас больше всего беспокоит, как генерал- квартирмейстера?
— В армейском тылу, по данным контрразведчиков, скопилось большое число разных лиц, которые не могут доказать своей полезности действующим войскам или личной причастности к армии. Уже есть нежелательные эксцессы, о чём в штаб уже докладывалось мною лично.
— Что вы имеете в виду?
— Подрядчик Громов привёз с собой в Маньчжурию большую партию нанятых им работников. Человек сто пятьдесят, преимущественно кавказцев. Они у него почти все сразу разбежались и стали снабжать войска самостоятельно.
— Это те кавказцы, которые причастны к грабежам в китайских деревнях, о чём мне теперь докладывают местные чиновники-мандарины?
— Точно так, ваше превосходительство. Бывшие кавказцы подрядчика Громова угрозой оружия или обманом забирают в селениях скот, арбы, лошадей и мулов.
— И что они с ними делают?
— Скот продаётся армейским подрядчикам на мясные порции военнослужащим, а то и прямо в полки - за деньги из полковой казны.
— А куда деваются арбы, лошади и мулы?
— Они доставляются в управление транспортом вашего штаба. И тоже продаются за наличные деньги.
— Последнего я просто не знал. Что вы, Михаил Васильевич, можете предложить на сей счёт?
— Я считаю, что надо ввести регистрацию всех частных лиц, проживающих в районе расквартирования наших войск. По не местных жителей, а людей, прибывших из России, и иностранцев. Последних, как ни странно, в армейских тылах появляется всё больше и больше. Среди Них появились люди, причастные к деятельности различных политических партий социалистического толка.
— Понятно. Что ещё?
— Надо стеснить допуск причастных к армии лиц в места непосредственного расположения войск, не говоря уже о боевых позициях. Приезд в Маньчжурию надо разрешить только тем гражданским людям, коммерсантам, которые Могли бы быть для действующей армии чем-нибудь полезны.
— Согласен с вами, Михаил Васильевич. Ваши тревоги - это наши беды. К сожалению, у нас есть немалые претензии к контрразведке, штат которой на удивление мал.
— Ваше превосходительство. Хочу сказать последнее. Лица, заподозренные в неблагонадёжности или не исполняющие требований военно-полицейского начальства, должны немедленно удаляться из расположения армии.
— И с этим мы с вами полностью согласны. Сегодня же штабу армии будет дано указание разработать соответствующие документы и разослать их в войска.
— Мне, как генерал-квартирмейстеру, будут указания?
— Только исполнять дальше ваши обязанности по службе. А за обстоятельный доклад и высказанные предложения благодарю...
После Мукденского сражения боевые действия на полях Маньчжурии по сути дела прекратились. Русские укрепились на Сыпингайской позиции, раздвинув свой фронт до реки Сунгари. Из России по Транссибирской железнодорожной магистрали каждодневно прибывали подкрепления, различные припасы.
К весне 1905 года мукденские потери были с лихвой восполнены. Только в феврале прибыло свыше 40 тысяч запасников и выздоровевших воинов. В первой половине мая из России в Маньчжурию прибыло ещё 40 тысяч человек. Это были добровольцы-«охотники» практически из всех полков Русской армии.
Вскоре войска генерала от инфантерии Н. П. Линевича достигли численности 788 тысяч человек (вместе с многочисленными тылами). Из этой огромной массы численность боевых штыков составляла только 446 с половиной тысяч. 150 тысяч человек находились под ружьём в Приамурском крае. Особенно силён был гарнизон Владивостокской крепости.
По предположениям русского командования численность пяти японских армий в Маньчжурии - генералов Ноги, Оку, Нодзу, Куроки и Кавамуры составляла 750 тысяч человек. Из них приблизительно 150 тысяч человек находились в армейских тылах и дислоцировались в Северной Корее, угрожая собственно российской территории - Уссурийскому краю и городу-крепости Владивостоку.
Такое соотношение сил было хорошо известно и в штабе теперь резервной 3-й Маньчжурской армии. Алексеев, как и многие его сослуживцы, находились в ожидании общего наступления от Сыпингая на юг, благо собранные силы позволяли проведение самой широкомасштабной операции с целью разгрома неприятеля.