Неприятель сам давал картбланш командующему русской 8-й армией генералу Брусилову. Просчёт оперативников фельдмаршала Конрада был раскрыт во фронтовом штабе благодаря аналитическим способностям Алексеева, который постоянно изучал разведывательные донесения, ложившиеся на его стол.
В самом начале фронтовой операции в плен попал некий подполковник Чеславик, чех по национальности. На удивление допрашивающих его в штабе одной из пехотных дивизий 5-й армии, он сразу же назвал свою должность - офицер связи Полевого Генерального штаба Австро-Венгрии. Когда об этом доложили Алексееву, тот затребовал пленного к себе. Чеславика в штаб фронта доставили на аэроплане.
Чеха допрашивал начальник разведывательного отдела фронтового штаба полковник гвардии Морозов. Алексеев сидел в углу небольшого кабинета и в разговор сперва не «входил». Допрос вёлся без переводчика, поскольку пленный довольно сносно изъяснялся на русском языке:
— Ваше имя, звание и должность?
— Чеславик Иржи. Подполковник. Офицер связи Полевого Генерального штаба.
— Где вы родились и почему изучили русский язык?
— Я чех, родился в городе Градец-Карлови. Работал в фирме своего отца, которая вела торговые операции в России. Поэтому изучил русский язык. Когда учился в Пражском университете, тоже занимался его изучением.
— Ваше военное образование?
— Перед самой войной закончил Терезианскую военную академию.
— Как вы, чех по национальности, могли попасть в неё? Ведь выпускники в своей массе немецкоязычные австрийцы. А приём в неё словенца, серба, хорвата, словака, чеха — дело, как нам известно, не частое.
— Действительно, среди выпускников Терезианской академии славян почти не встретишь. Я поступал не без помощи отцовских связей в Вене.
— Тогда понятно. Как оказались в Полевом Генеральном штабе? Тоже по отцовской протекции?
— Нет. После служебной командировки в Италию на меня обратили внимание помощники фельдмаршала Конрада, тогда военного министра императора. И назначение состоялось.
— С какой целью вас послали в армию генерала Ауффенберга?
— Я доставлял секретную почту.
— Содержание документов вам известно?
— Нет, в руках я их не держал. Знаю, что это были директивные указания на продолжение наступления. И больше ничего конкретного, что могло бы вас заинтересовать.
Только после этого молчаливо сидевший Алексеев начал «свою» часть допроса. Но сначала он представился пленному чеху:
— Генерал Алексеев. Вам известна моя должность?
— Точно так. Вы начальник главного штаба русского «фронта.
— Мне бы хотелось у вас узнать некоторые сведения о планах фельдмаршала Конрада, вашего начальника.
— Готов ответить, ваше превосходительство. Но только я рядовой офицер связи и к оперативным планам не был допущен.
— Об оперативных планах фельдмаршала Конрада представление мы имеем. Меня интересует другое. Как в штабе фельдмаршала представляют группировки войск противостоящего русского фронта?
— Мне достоверно известно со служебных совещаний, что ваш фронт, называемый Юго-Западным и которым командует генерал артиллерии Иванов, состоит из трёх армий - 3-й, 4-й и 5-й и отдельного отряда силой больше армейского корпуса на берегах Днестра, у румынской границы.
— Когда проходило совещание, где вам доводился состав русского фронта?
— На пятый или шестой день после начала наступления армии генерала Ауффенберга.
— Были ли подобные совещания после?
— Да. Они проводились ежедневно начальником службы связи Полевого штаба с постановкой задач офицерам.
— И на них вас информировали о ходе боевых действий?
— Точно так. Всё делалось по инструкции фельдмаршала Конрада. Он требовал информировать офицеров своего штаба о всех важнейших событиях военного характера.
— Других армий в составе русского фронта, кроме 3-й, 4-й и 5-й, вам не называли?
— Нет, ваше превосходительство.
— Тогда, господин подполковник, у меня к вам вопросов больше нет. Теперь вы военнопленный русской армии, и на вас распространяются все статьи международного кодекса об отношении к взятым в плен военнослужащим. Можете идти.
Когда дежурный офицер с конвойным солдатом вывели чеха из кабинета, Алексеев обратился к полковнику гвардии Морозову:
— Мирослав Эдуардович. Ты уловил, почему против Брусилова австро-венгры но сей день не выставили значительных сил?
— Уловил, Михаил Васильевич. Они ещё не знают, что Днестровский отряд преобразован в 8-ю армию.
— Точно. И в этом серьёзнейший просчёт фельдмаршала Конрада. Он на день пленения этого Чеславика реально не оценивает угрозу со стороны бывшего Днестровского отряда.
— Бой у реки Коропец почему-то не насторожил австрийцев. Странно?
— Почему странно. Они же выиграли другой бой - у селения Раранчи. Победа легла на неудачу, и тревоги за южный участок в штабе фон Конрада угасли. По крайней мере, на какое-то время.
— А если на этот день неприятель уже знает о существовании 8-й армии? Что тогда нам следует ожидать?
— Армию Брудермана, по крайней мере всю, развернуть против Брусилова фельдмаршал не успеет. И не только усилить её, но и собрать в единый кулак.
— Значит, у разведотдела фронта есть новая задача?
— Есть, Мирослав Эдуардович. Проследи повнимательнее за перемещениями неприятельских сил в районе Львова и Самбора.
— Будет исполнено, Михаил Васильевич. Только у меня будет одна настоятельная просьба.
— Я уже понял. Авиационным отрядам армий будет поставлена задача на воздушную разведку в интересующем нас районе. Разведотдел штаба фронта готов к такому повороту дела.
— Готов. Мои офицеры уже у воздухоплавателей. Из Киева и Одессы доставлены фотографические камеры.
— Специалисты для обучения лётчиков-наблюдателей у вас есть?
— Есть, Михаил Васильевич. Отобраны из последних маршевых пополнений. Профессионалы.
— Тогда, Мирослав Эдуардович, как говорится, с Богом...
Этот разговор и допрос пленного подполковника Чеславика в штабе фронта состоялся в тот день, когда фельдмаршал Конрад фон Гетдендорф «прозрел». Полевой Генеральный штаб получил с полей боев в Южной Галиции уточнённые данные о составе неприятельских сил. Только тогда стало ясно, что в составе русского фронта появилась новая армия. Она вместе с 3-й армией противника наступала на Львовском и Галичском направлениях.
Генералу Брудерману и его 3-й армии директивно ставятся новые задачи. Продолжая прикрывать с востока наступающие 1-ю и 4-ю армии, требовалось в срочном порядке развернуть войска для прикрытия города Львова. На это Брудерману давались всего одни сутки - день 12 августа. Его армейские силы на другой день уже должны были контратаковать и разгромить русских, подходивших со стороны Броды и Тарнополя.
Прочитав вслух перед своими ближайшими помощниками телеграмму за подписью фельдмаршала Конрада, генерал кавалерии Рудольф фон Брудерман пришёл в ярость:
— Откуда у русских появилась новая армия? Свежая, отмобилизованная? А разве не мы докладывали в Полевой Генеральной штаб о том, что у противника на Днестре появились тысячи и тысячи кавказских казаков? Почему тогда не забили тревогу?
Последний вопрос предназначался для начальника разведывательного отделения армейского штаба.
— Донесение о появлении казаков с Кавказа, ваше превосходительство, нами было продублировано в Полевой штаб дважды.
— И какова была реакция оперативников фельдмаршала?
— Оба раза они попросили проверить такую информацию.
— И вы проверили?
— Такой возможности у нас не было. Русские наступают от Днестра так быстро, что лишают наши разведки возможности действовать эффективно.
— Но пленные же были.
— Точно так. Но не из кавказских казаков. Тот разъезд, который попал под нашу пулемётную засаду у Тарпополя, был весь уничтожен.
— Ну и что из этого?
— У убитых никаких документов не оказалось. Даже семейных писем с адресом.
— Почему казачий разъезд оказался без документов, удостоверяющих личность военнослужащих?
— Предполагаем, что казаки были отправлены не головным дозором, а в разведку. Документы и личная переписка у них были отобраны на крайний случай.
— Вы расследовали эти обстоятельства?
— Так точно. Ясно одно: русские тоже, ваше превосходительство, пекутся о своих секретах на войне...
Конрад фон Гетцендорф в крайне неблагоприятной для него ситуации всё же сумел продемонстрировать своё оперативное искусство. Первое, что сделал начальник австро-венгерского Полевого Генерального штаба, он «раскассировал» войсковую группу генерала пехоты Германа Кевесса фон Вевессгаза. Часть войск группы была передана армии Брудермана, а часть перешла в подчинение командующего 2-й армией генерала кавалерии Эдуарда Бем-Эрмоли.
В штабе русского фронта своевременно угнали о том, что в Галицию с берегов рек Сава и Дунай прибывает новая неприятельская армия, 2-я. Она первоначально предназначалась для действий против Сербского королевства, но в боях против отчаянно сражавшейся и отступающей сербской армии ей участвовать не пришлось.
В последних числах августа эшелоны армии Бем-Эрмоли начали выгружаться на железнодорожных станциях Стрый и Станислав, неподалёку от Львова. Однако по силам новая армия Австро-Венгрии немногим превосходила мощь армейского корпуса: в её составе имелось всего две с половиной дивизии пехоты и две кавалерийские дивизии. Пополнить её до самого окончания Галицийской битвы так и не удалось.
Расчёты, проведённые в штабе Юго-Западного фронта, показали, что австро-венгерской армии генерала Бем-Эрмоли, оборонявшейся на фронте в 70 километров, не устоять. На этой полосе наступало десять пехотных и две с половиной кавалерийских дивизий. По решению Иванова и Алексеева сюда перебрасывалось ещё 6 пехотных дивизий.