— Михаил Васильевич, всё это делается с восхода и до захода солнца. Но много болотистых мест или почва песчаная в сосняках.
— Тут уж изворачивайтесь. Проблемы со снабжением боезапасами есть?
— Есть. Винтовочных патронов в полках совсем мало. Несколько тысяч солдат из последних маршевых пополнений прибыли в армию без винтовок. Где их брать?
— Александр Иванович, сегодня же я поставлю задачу фронтовому тылу. Пусть добывают хоть берданки.
— Берданки, Михаил Васильевич, сами знаете, в ближнем бою - не трёхлинейка. Дальнобойность не та и скорострельность тоже.
— Снаряды как?
— Со снарядами ситуация складывается хуже всего. Начальник артиллерии армии представил мне рапорт с предложением установить дневную норму расхода снарядов по пять штук на один артиллерийский ствол.
— Вы утвердили такую норму?
— Утвердил. В случае атак немцев где-либо по фронту армии к обеду можно будет уповать только на штыки и солдатскую стойкость. Батареи замолчат после первых залпов. Поэтому, Михаил Васильевич, прошу подбросить армии боеприпасов.
— Обещанный тылом Ставки эшелон со снарядами Брянского завода уже на подходе. Ваша просьба будет обязательно удовлетворена, но пока только частично.
— На том спасибо.
— Александр Иванович. Ещё раз прошу усилить разведку приготовлений в армии Гальвица.
— С наступлением темноты полковые команды разведчиков начинают искать пути прохода через вражескую позицию.
— Пусть не занимаются взрывами, ночными диверсиями и прочими лихими налётами. Надо брать языков и доставлять их на свою сторону.
— Такие наставления полковые охотники получают каждый раз. Но с партизанщиной трудно бороться.
— Одно дело заниматься партизанщиной, если фронт стоит, другое — когда на той стороне что-то готовится...
Генерал Гальвиц тоже пользовался данными своей разведки. Да ещё информацией, полученной благодаря перехвату радиодонесений русских. Его план наступательной операции, утверждённый главнокомандующим Гинденбургом, состоял в следующем. Наблюдая за действиями гарнизона Новогеоргиевска, который мог совершить сильную вылазку, удар нанести на участке шириной всего в 36 километров на Прасныш. Это при учёте того, что немецкая армия занимала линию фронта в 140 километров.
На участок прорыва Гальвиц стянул до семи пехотных дивизий и 860 орудий. На каждый орудийный ствол было припасено от 600 до 1000 выстрелов. Такие запасы снарядов для русских виделись несбыточной мечтой. Поэтому штабисты Гальвица могли в своих расчётах гарантированно считать контрбатарейную борьбу выигранной ещё до начала наступления на Прасныш.
На намеченном участке прорыва позицию держали всего две дивизии сибирских стрелков. Армейский резерв составляла 1-я Сибирская стрелковая дивизия, которая стояла в суточном переходе. Так что германцы в начале Наревской операции имели подавляющее превосходство и в живой, и в огневой силе.
Наступление началось в 5 часов 30 минут 30 июня, на рассвете летнего дня. Шквал артиллерийского огня методично разрушал первую линию русских окопов в течение четырёх-пяти часов. Артподготовка завершилась миномётными залпами. После этого семь дивизий немецкой пехоты (по одной на пять километров фронта!) пошли в первую атаку.
Сибирские стрелки, потерявшие от артиллерийского огня до трети своего состава, отбивались столь мужественно, что германцы смогли пробиться ко второй линии окопов только под самый вечер. То есть за световой день атакующие немецкие дивизии прошли вперёд всего на пять-шесть километров, со «средней скоростью» по несколько сотен метров час, которые давались им с неимоверным трудом и большими потерями в людях.
Штаб: Северо-Западного фронта был поднят на ноги ловле первого залпа, прозвучавшего под Праснышем. Алексеев сразу же связался с командующим 1-й армией:
— У аппарата генерал Литвинов. Прошу комфронта.
— Алексеев слушает. Докладывайте.
— Сегодня в 6.30 на позиции 2-й и 11-й Сибирских дивизий начался артналёт. Не просто батарейная стрельба, а шквал огня. Стреляют орудия крупного калибра, которых до сих пор на этом участке замечено не было;
— Германцы начали атаку?
— Пока нет. Но с передовой докладывают, что их пехота начинает скапливаться в передовой траншее.
— Дивизионная артиллерия ведёт ответный огонь на подавление вражеских батарей?
— Такой приказ мною отдан. Но у моих пушкарей снарядов только на час боя.
— А неприкосновенный армейский запас?
— Я приказал использовать его только для отражения атак по живой силе.
— Верно. Держитесь за каждую линию до последнего. Сибирские стрелки - бойцы надёжные. Должны выстоять.
— Есть держаться, Михаил Васильевич...
Действительно, две дивизии сдерживали большую часть вражеской армии, перешедшей в наступление до полуночи. В ночь на 1 июля генерал Литвинов приказал сильно поредевшим полкам сибирских стрелков отойти на тыловой оборонительный рубеж и занять линии окопов. Там уже находилась поднятая по тревоге армейская резервная 1-я Сибирская стрелковая дивизия. В тот день германцы трофеев почти не захватили, если не считать подбитые пушки и брошенные полевые кухни.
Алексеев принимал все возможные меры, чтобы локализовать участок прорыва армии генерала Гальвица. Первое, что он сделал, это приказал соседям Литвинова — 2-й и 4-й армиям передать ему часть своих войск. Такой же приказ получил и начальник гарнизона Новогеоргиевской крепости. Оттуда была взята распоряжением главнокомандующего фронтом часть снарядных запасов к полевым орудиям.
Утром 1 июля у Алексеева состоялся очередной разговор с Литвиновым.
— Александр Иванович, полки соседних армий к вам прибыли?
— Ещё не всё, что было сказано в телефонограмме. Те батальоны, что подходят, сразу же размещаем на тыловой позиции.
— Часть гарнизонной пехоты Новогеоргиевска тоже направлена к вам. Оттуда в полдень должен прибыть обоз со снарядами для полевых пушек. К вечеру подтянется ещё один. Как ведут себя немцы?
— С рассвета начали атаки наших окопов. Атакуют только после артналёта. Часть своих батарей генерал Гальвиц успел переместить через первые две наши линии траншей.
— Как ведут себя в бою сибирские стрелки?
— Выше всяких похвал, Михаил Васильевич. Немцы уже столько раз откатывались назад под их контратаками.
— Пусть полковые командиры не скупятся на наградные листы. Каждого бойца-героя этих дней представлять к Георгию, к медали.
— Спасибо. Ваша просьба будет доведена до всех начальников в дивизиях.
— Ещё одно. В деревнях, в других населённых пунктах старайтесь превратить каждый дом, мельницу, амбар в стрелковую ячейку. Цепляйтесь в ближнем бою за каждое каменное строение. Пусть германцы берут его только штурмом.
— Такой приказ мною отдан.
— Последнее. Участите контратаки. Старайтесь погасить наступательный пыл германцев...
Атакующий порыв дивизий армии генерала Гальвица за двое суток боев действительно угас. Но командующий армией увеличил число пехотных дивизий до десяти. Теперь каждая из них шла вперёд на участке всего в три с половиной километра. Германской артиллерии был дан приказ не жалеть снарядов для поддержки атак пехоты.
Усилия Алексеева дали свой результат: через два дня на участке прорыва оборону держало четыре с половиной дивизии. Но против них действовало уже десять неприятельских, отборных, доказавших в прежних боях свои бойцовские качества.
Литвинов выполнил приказ главнокомандующего о превращении населённых пунктов в районе Прасныша в узлы обороны. Небольшие городки Рожаны, Сероцк, Пултуск стали для наступающих германцев неодолимыми препятствиями. Здесь каждый каменный дом был превращён в стрелковую ячейку, подходы к городкам и улицы хорошо простреливались пулемётами. Да и снарядов у русских полевых батарей стало больше благодаря внушительным запасам ещё довоенного времени крепости Новогеоргиевск.
Последним распоряжением генерала Гальвица стал приказ с ходу форсировать реку Нарев. Немцы заранее припасли немалое число лодок, собранных даже с морского балтийского побережья. Но все попытки форсировать водную преграду заканчивались безуспешно.
За шесть суток Наревской операции, известной в военной истории ещё и как Праснышское сражение, наступавшей 12-й германской армии удалось ценой больших потерь оттеснить русских к реке Нарев, продвинувшись вперёд на 25-30 километров.
Успехи наступления армии Гальвица оказались столь скромны, что германское верховное командование на Востоке решило продолжить операцию. Новый удар немцев в ночь на 10 июля оказался внезапным.
Гинденбург многое рассчитал правильно. Связав главные силы обороняющихся русских боями за овладение Пултуском и Рожанами, германцы перешли Нарев. Теперь им открывался путь на важный перекрёсток нескольких дорог - город Седлец. Но на Пути армии генерала Гальвица встали форты Новогеоргиевской и Осовецкой крепостей, которые прикрывали переправы через реку Неман. К тому же в междуречье Нарева и Западного Буга оказалось много болот. Наступление немцев было остановлено.
Наревская операция стала поучительной для обеих сторон. Поэтому не было случайным то, что главнокомандующий Алексеев в дни наступившего затишья собрал у себя на военный совет командующих армиями. Вопрос обсуждался один: как действовать при новых попытках германцев прорвать линию фронта. Доклад делал сам Михаил Васильевич:
— Как протекало само сражение, вы уже знаете. Подчёркиваю то, что с ходу перейти через Нарев армия Гальвица не смогла. Вопрос ко всем: что помешало неприятелю получить оперативную свободу действий после преодоления полосы нашей обороны?
— Крепости Новогеоргиевск и Осовец. Они прикрыли со своими фортами фланги наших оборонявшихся войск.
— Но это ещё не все причины. Есть ещё одна немаловажная, о которой, как я вижу, готов доложить генерал Литвинов.