Корнилов назначается командующим прославленной «брусиловской» 8-й армией Юго-Западного фронта. Три её корпуса сражались на реке Днестр и в Заднестровье, а ещё три - в Буковинских Карпатах. В июньском наступлении её 12-й корпус генерала В. А. Черемисова прорвал фронт австро-венгров и с боями овладел городами Галич и Калуга. Однако после этого войска отказались сражаться и началось отступление. Но за одержанные армией победы Корнилов был произведён в генералы от инфантерии.
10 июля он назначается главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта, сменив уволенного Временным правительством генерала А. Б. Гутора, впоследствии служившего в Красной армии и репрессированного в 1938 году.
Своё начальство над фронтом Корнилов начал с исключительно «крутой» меры. Он направил в адрес Временного правительства телеграмму, в которой требовал введения смертной казни и «учреждения военно-полевых судов на театре военных действий». Только такой мерой, считал генерал Корнилов, можно было приостановить разложение армии. В случае отказа правительства вся ответственность за «душевное» состояние армии возлагалось им на «временных». В столице от такой корниловской телеграммы пришли в замешательство.
Лавр Георгиевич «позировать» перед Петроградом и фронтом не собирался. В тот же день, не получив ответа из столицы, он приказал в случае самовольного оставления войсками занимаемых позиций против них «применять пулемёты и артиллерию». Или, иначе говоря, попросту расстреливать за невыполнение боевых приказов и отсутствие стойкости в бою. Задача наведения порядка ставилась перед создаваемыми по приказанию Корнилова ударными батальонами. Они формировались из «наиболее крепких и дисциплинированных бойцов».
Только 17 июля министр-председатель Керенский одобрил предложения Корнилова. На Русском фронте вводилась исключительная мера наказания - смертная казнь. И хотя распространения она, как и военно-полевые суды, не получила, в армии почувствовали «жёсткую руку». Однако возмутились не на фронте, а в «тылах»:
— Это же прямая угроза демократии!..
— Почему не выполняется постановление за номером один Петроградского совета?!.
— Корниловщина грозит свободной России!..
— Он враг республике!
Тем временен Мировая война продолжалась. Под давлением неприятеля Корнилов, при всей своей решительности, всё же был вынужден отдать приказ армиям фронта об отходе на линию государственной границы. Русские войска откатились па реку Збруч, где начали закрепляться.
Однако Корнилов не зря слыл боевым генералом. После неудачи наступательной операции он приказал войскам фронта готовиться к новому контрудару. Жаль возглавить его Лавру Георгиевичу не пришлось: последовал указ Временного правительства о назначении его Верховным главнокомандующим России.
Корнилов своей решительностью удивил даже Алексеева. В первые же дни своего пребывания в Ставке Лавр Георгиевич предложил Временному правительству собственную программу внешнеполитической стабилизации положения. Он предложил создать «армию в окопах, армию в тылу и армию железнодорожников». На что Керенский, юрист по образованию, воскликнул перед своими «временными»:
— Это же предложение обратиться к диктатуре!..
Суть корниловского предложения о создании трёх армий (в окопах, тылу и железнодорожников) уловили тогда многие государственные и военные деятели. Естественно, из числа здравомыслящих. Так, Родзянко резюмировал следующее:
— Только армия дисциплинированных работников железных дорог спасёт Отечество от развала промышленности, а его столицы - от введения хлебных пайков...
...Уже первые дни пребывания Корнилова в Ставке встревожили многих. В губернаторский дом в Могилёве, где работал новый Верховный главнокомандующий, началось настоящее паломничество. Но теперь это были не думские политики, а люди решительных, радикальных действий и поступков. Среди них всё больше становилось людей в военной форме, и не в генеральских и адмиральских погонах.
Это были люди, не равнодушные к всё усиливающемуся процессу развала Русской армии и российской государственности. Корнилова сразу же поддержали Союз офицеров армии и флота, Союз казачьих войск и Союз георгиевских кавалеров. Это были организации фронтового воинства. И за каждой из них стояла немалая реальная военная сила в лице их членов.
В Ставку пошёл поток приветственных телеграмм на имя генерала Корнилова, который только-только вступил в должность Верховного главнокомандующего. Следующую телеграмму прислал ему думский деятель Родзянко:
«Совещание общественных деятелей приветствует Вас, Верховного вождя Русской армии...
В грозный час тяжёлого испытания вся мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в Вашем великом подвиге на воссоздание могучей армии и спасение России.
Верящий в Вас Родзянко».
Заинтересовался личностью Корнилова и Борис Савинков. Министр-председатель Керенский попытался приблизить известного террориста-социалиста к себе, доверив ему пост управляющего делами Военного министерства. В Могилёв тот прибыл 24 августа и имел доверительную беседу с новым Верховным главнокомандующим:
— Лавр Георгиевич, мне поручено Керенским лично ознакомить вас, как военного вождя Русской армии, с проектами новых государственных законов.
— Как я понимаю, Борис Викторович, они касаются наведения порядка в воюющей стране?
— Вы не ошиблись. Речь идёт о решении Керенского объявить в Петрограде и окрестностях столицы военного положения.
— Что хочет услышать от меня Александр Фёдорович?
— Он хочет знать откровенное мнение боевого генерала, которому доверяет фронтовая армия.
— Борис Викторович, передайте в столице следующее. Я готов всемерно поддержать Керенского, если это нужно для блага Отечества.
— Это то самое, что хотел услышать от вас Александр Фёдорович в час испытаний. Благодарю вас за прямоту...
Но это был ещё не весь разговор между Савинковым и Корниловым. Первый в записке в следственную комиссию по делу о «корниловском мятеже» сообщил, что смещённый со своего поста и арестованный ныне Верховный главнокомандующий выразил лично ему и такие свои «политические пожелания»:
— В будущем Керенский не должен вмешиваться в мои дела...
— Нужно, чтобы в состав Временного правительства вошли Алексеев, Плеханов, Аргунов...
Однако Керенский испугался собственных планов наведения порядка в Петрограде. Александр Фёдорович в своём окружении с горечью и тоской говорил:
— Мне трудно потому, что я борюсь с большевиками левыми и большевиками правыми, а от меня требуют, чтобы я опирался на тех и других... Я хочу в политическом потоке идти посередине, не кидаясь в стороны... Мне кажется, что власть реальная у Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. А у меня - всего лишь власть формальная.
То, что Временное правительство является властью без силы, знал и оставшийся не у дел генерал Алексеев. Он одобрил смену Верховных, надеясь на способность Корнилова навести порядок сперва на фронте, а затем в тылах. Но вряд ли Михаил Васильевич смог спрогнозировать дальнейшее развитие событий в Ставке и Петрограде.
Корнилов пошёл в тех событиях на самую крайность. Он решил ввести в бунтующей России военную диктатуру, возложив верховную власть на главу Ставки. То есть на себя.
Можно представить себе выражение лица Керенского, когда вернувшийся из Могилёва думский делегат князь Львов, бывший первым главой Временного правительства, докладывал министру-председателю:
— Генерал Корнилов изложил мне для передачи вам, Александр Фёдорович, свои самые категорические требования.
— Какие категорические требования, Георгий Евгеньевич?
— Первое. Генерал Корнилов предлагает объявить Петроград на военном положении.
— Разумное требование. Здесь я согласен: пора наводить порядок в столице и петроградском гарнизоне.
— Но, Александр Фёдорович, послушайте второе требование. Корнилов требует передать всю власть гражданскую и военную в руки Верховного главнокомандующего.
— В чьи руки?
— В руки самого Корнилова.
— Что он ещё хочет?
— Третье: отставки всех министров, не исключая и вас. И передать временное управление министерствами товарищам (заместителям – А.Ш.) министров впредь до образования кабинета Верховным главнокомандующим.
— Так это же мятеж. Контрреволюционный. Антиправительственный.
— Хуже, Александр Фёдорович. Генерал Корнилов рвётся в военные диктаторы...
Утром 27 августа генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов во всех экстренных выпусках столичных газет назывался государственным изменником. От имени Керенского командующие армиями фронтов получили самое категорическое приказание:
«Никаких приказов генерала Корнилова о движении к Петрограду фронтовых войск не исполнять».
Сосредоточение 3-го конного корпуса под столицей больше напоминало провалившуюся с самого начала не военную, а политическую авантюру. Корпусной начальник генерал А. М. Крымов, осознавший это, по прибытии в Петроград с «охранным документом» на руках застрелился. Самоубийство он совершил уже после того, как вопрос о смене руководства Ставки Керенским был решён.
Теперь Керенский и «временные» торопились покончить с Могилёвской Ставкой, в которой всё ещё пребывал мятежный Корнилов в окружении верных ему людей и послушного его воле гарнизона. В Петрограде спешно решали, кому поручить такую деликатную миссию. Выбор пал на генерала Алексеева, пребывавшего в те дни на берегах Невы:
— Только Михаил Васильевич сможет арестовать Корнилова.
— Только ему подчинятся при аресте корниловцы... Керенский объявляет себя Верховным главнокомандующим. Алексееву приказывается немедленно прибыть в Ставку и принять должность начальника её штаба. То есть принять дела у предшественника, генерал-лейтенанта Лукомского, одного из ближайших единомышленников Корнилова. Не раздумывая, Михаил Васильевич согласился вновь стать во главе штаба Ставки.