27 апреля.
Около 15 часов на участке 81-й дивизии, на р. Березине, близ д. Фурсы, из окопов противника вышли два немца и жахали белыми флагами. Огнём нашей артиллерии таковые были загнаны обратно в свои окопы.
29 апреля.
На участке Шалудъки-Кунава (2-я Кав. грен. див. 2-го Кав. кор.) наши и немецкие солдаты пытались выйти друг другу навстречу, но огнём нашей лёгкой батареи и те и другие были разогнаны.
29 апреля.
В районе Сутково (участок 2-й Кавказской гренадерской дивизии, к югу от Сморгони) наши солдаты и немцы пытались, выйдя из окопов, сблизиться, но были разогнаны несколькими выстрелами нашей лёгкой батареи.
30 апреля.
В районе Шелудьки-Кунава (участок 2-й Кав. грен, див.) нашей батареей несколько раз разгонялись немецкие и наши солдаты, пытавшиеся выходить из окопов.
12-я Армия.
14 марта.
Против острова, что восточнее Вевер, высунулся немец с белым флагом и начал что-то кричать, но, после обстрела нашим огнём, скрылся.
27 марта.
Западнее Икскюльского предмостного укрепления противник подбросил прокламации с выдержками из речи канцлера, произнесённой 16 марта, и пробовал заговорить с нами, но по нему был открыт огонь.
28 марта.
На участке 2-го Сибирского корпуса, близ реки Кеккау, немцы вышли с белыми флагами, а на участке 21-го корпуса в Икскюльском предмостном укреплении подбросили прокламации, в которых приглашали солдатских депутатов войти с ними в непосредственное сношение и пытались заговорить с нашими солдатами, но в обоих случаях были разогнаны нашим огнём.
29 марта.
На Приморском участке немцы пытались с отдельными людьми вступить в переговоры, но нашими солдатами были приняты меры к прекращению этих попыток огнём. На фронте 21-го корпуса, у Икскюльского предмостного укрепления, немцы пытались вызвать наших солдат на переговоры, но после обстрела из окопов прекратили свои попытки.
30 марта.
Немцы пытались вступить в переговоры с нашими войсками на всём фронте 12-й армии, для чего выходили группами из окопов с белыми флагами, но нашим огнём загонялись обратно в свои окопы.
31 марта.
На фронте 43-го корпуса, на Приморском участке появилась партия немцев с белым флагом. На фронте 2-го Сибирского корпуса попытки противника войти в сношение с нашими войсками прекращались нашим огнём.
1 апреля.
На фронте 43-го корпуса, близ берега моря, к нашим окопам подошли 2 немца с целью вступить в переговоры, оба немца были захвачены. Во 2-м Сибирском корпусе немцы выходили с белыми флагами, желая вступить в переговоры, но нашим огнём были загнаны обратно в свои окопы.
25 апреля.
На участке 21-го корпуса 3 наших солдата 129-го полка сели в лодку, с тем чтобы поехать в гости к немцам, но после уговоров и угроз своих товарищей вернулись обратно...».
...К осени 1917 года Русский фронт окончательно замер.
В тревожном ожидании «замерла» и Ставка. Из Петрограда приходили телеграммы, которые свидетельствовали лишь об одном: Временное правительство теряло в столице и в стране последние позиции. Советы на местах брали гражданское управление в свои руки, изгоняя прежнюю администрацию. Полиции давно не было: её заменили добровольцы-милиционеры. Но они не могли справиться с волной уголовных преступлений, которые творили выпущенные в ходе Февральской революции «жильцы» российских тюрем.
Армейские, дивизионные, полковые и иные солдатские комитеты принимали резолюцию за резолюцией, требуя смены Временного правительства или выражая ему политическое недоверие. На заводах организовывались отряды Красной гвардии, которые вооружались и проходили воинское обучение. Большевики во главе с Ульяновым-Лениным взяли курс на захват государственной власти. Союзниками их стали левые социалисты-революционеры и ряд небольших левых партий и групп.
В самой Ставке происходило малопонятное. Многие штабные чины перестали ходить на службу. Город Могилёв и его гарнизон волновались: даже ночью перед губернаторским домом, где работал Алексеев, не расходилась толпа народа, в которой мелькали солдатские шапки и фуражки.
Алексеев был вынужден обратиться за помощью в наведении порядка в городе к арестованному Корнилову. Тот собрал командиров гарнизонных полков и предупредил:
— Надо сохранять спокойствие среди ваших солдат. Я не хочу, чтобы пролилась хоть одна капля братской крови...
К середине сентября атмосфера в Ставке стала для её начальника штаба невыносимой. Михаил Васильевич писал с горечью буквально следующее:
«Я сознаю своё бессилие восстановить в армии хоть тень прежней её организации...
Керенский рассыпается в любезностях по телефону и перлюстрирует мою корреспонденцию, комиссары препятствуют выполнению моих приказов, судьба Корнилова остаётся загадочной».
Видя нерешительность Керенского, Алексеев решил сам заняться вопросом о быховских узниках.
Он в очередной раз пробежался глазами по трём листам машинописного текста.
«Чины Ставки, арестованные в Могилёве
1. Генерал от инфантерии Корнилов Лавр Георгиевич, Верховный главнокомандующий.
2. Генерал-лейтенант Лукомский Александр Сергеевич. Начальник штаба Верховного главнокомандующего.
3. Генерал-майор Романовский Иван Павлович. Генерал-квартирмейстер штаба Верховного главнокомандующего.
4. Генерал-майор Кисляков Владимир Николаевич. Помощник министра путей сообщения.
5. Капитан Брагин Александр Павлович. Заведующий типографией штаба Верховного главнокомандующего.
6. Без воинского звания. Аладьин Алексей Фёдорович. Член 1-й Государственной думы.
Главный комитет Союза офицеров Армии и Флота
7. Генерального штаба подполковник Пронин Василий Михайлович. Штаб-офицер управления генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего. Товарищ председателя Главного комитета.
8. Подполковник Аракелов Г. М. Член Главного комитета.
9. Подполковник Аловский Д. М. 110-го пехотного полка. Член Главного комитета.
10. Генерального штаба подполковник Соотс Иван Генрихович. Штаба IX армии. Член Главного комитета.
11. Подполковник Гринцевич Иван Иванович. Член Главного комитета.
12. Есаул Родионов Иван Александрович. Штаба Юго-Западного фронта. Член Главного комитета.
13. Генерального штаба капитан Ряснянский Сергей Николаевич. Штаба IX армии. Член Главного комитета.
14. Генерального штаба капитан Роженко Владимир Ефремович. Штаба V армии. Секретарь главного комитета.
15. Штабс-капитан Андерсен Н. X. Член Главного комитета.
16. Штабс-капитан Чунихин Георгий Львович. Член Главного комитета.
17. Прапорщик Никитин Сергей Фёдорович. 6-го запасного Сапёрного батальона. Член Главного комитета.
18. Прапорщик Иванов Александр Владимирович. Штаба Верховного Главнокомандующего. Секретарь Главного комитета. Арестован за агитацию.
19. Корнет. Сабоцкий.
Чины, штаба Юго-Западного фронта, арестованные в городе Бердичеве
20. Генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом.
21. Генерал-майор Марков Сергей Леонидович. Начальник штаба Юго-Западного фронта.
22. Генерал-майор Орлов Михаил Иванович. Генерал- квартирмейстер штаба Юго-Западного фронта.
23. Генерал-лейтенант Элъснер Евгений Феликсович. Главный начальник снабжений Юго-Западного фронта.
24. Поручик Клецанда Владимир Войцехович. Переводчик при штабе Юго-Западного фронта.
25. Военный чиновник Будилович Борис Антонович. Переводчик в разведывательном отделении штаба Юго-Западного фронта...».
Многих арестованных Алексеев знал лично. И не только генералов, но и офицеров - генштабистов и членов Главного комитета Союза офицеров армии и флота. Мир военных тесен.
Алексеев связался с генерал-майором Верховским, новым и последним военным министром Временного правительства. Свержение монархии встретил он в должности начальника штаба дивизии. После февраля 17-го года резко пошёл вверх по служебной лестнице, был назначен командующим войсками Московского военного округа, а затем занял министерский пост. Большого секрета в таком взлёте генерала Верховского не было: он был женат на сестре Керенского.
— Александр Иванович, обращаюсь к вам с просьбой, которую можно назвать личной.
— Слушаю вас, Михаил Васильевич.
— В Быховской тюрьме находится большая группа генералов и офицеров, людей, ничем не запятнавших себя перед армией и Отечеством. Я очень беспокоюсь о их судьбе.
— Вы говорите о тех военных, которые привлечены следственной комиссией по делу генерала Корнилова?
— Да, именно о них. И о самом Лавре Георгиевиче.
— Что же вас беспокоит? Ведь дело до суда не доводится.
— Меня, Александр Иванович, беспокоят факты самосудов над командирами, которые остаются верными своему долгу на войне.
— Но Быхов - не Кронштадт.
— В нынешней ситуации большевистским Кронштадтом может стать любой прифронтовой гарнизон вблизи Быхова. Александр Иванович, ведь вы тоже фронтовой офицер, получивший производство из вольноопределяющихся в Маньчжурию. И там же получили солдатский Георгиевский крест.
— Я понял, Михаил Васильевич. Обещаю вам, что сделаю всё возможное для освобождения арестованных.
— Искренне благодарю вас за такое обещание...
Действительно, вскоре здание Быховской женской гимназии стало пустеть. Первыми её покинули лица гражданские и младшие офицеры. После Октябрьского переворота Быхов оставили почти все арестованные, за исключением генералов Лукомского, Д