работу, чтобы не упустить время...
В середине декабря создаётся Донской гражданский совет или, как его ещё называли, Всероссийское правительство. Его возглавили три генерала - Алексеев, Корнилов и Каледин. Это был по сути дела триумвират первого в годы Гражданской войны антибольшевистского правительства.
В Гражданский совет вошли на правах «рядовых» членов М. Фёдоров, князь Г. Трубецкой, П. Струве, П. Милюков и... известный «террорист-бомбист» Б. Савинков, соратник министра-социалиста Керенского. Его появление в Новочеркасске оказалось для всех большой неожиданностью.
Объявившись в столице Дона, Савинков сперва нанёс визит вежливости атаману Каледину. Разговор у них шёл без свидетелей и, по всей вероятности, не сложился. Казачий генерал симпатий к людям, подобным Савинкову, не испытывал. Более того, он считал их прямыми виновниками гибели России.
После посещения атаманского дворца Савинков отправился на Барочную улицу, в офицерское общежитие. С интересом он смотрел, как на улице строились поротно добровольцы. Отметил, что все были в новых, хотя и залежавшихся на новочеркасских складах шинелях, при погонах. Винтовки-трёхлинейки по виду потёртых прикладов прошли не одни руки.
Дежурный по общежитию поручик из гвардейцев, косо поглядывая на известного эсера-боевика, всё же проводил гостя к генералу Алексееву.
Так же неприветливо встретил Савинкова и ротмистр Шапрон. Но спросил посетителя с привычной учтивостью:
— Как прикажете доложить Михаилу Васильевичу?
— Скажите просто: приехал Савинков.
Генерал Алексеев встретил бывшего комиссара Временного правительства при Ставке Верховного главнокомандующего и товарища военного министра сдержанно, но доброжелательно:
— Какими судьбами, Борис Викторович, вы на Дону, в Новочеркасске.
— Скажу прямо, Михаил Васильевич. Хочу служить великой миссии Белого дела.
— В каком же качестве вы себя видите, ведь вы не будете просить записать вас в пехотную роту?
— Конечно, нет. Ведь я, как вам известно, не просто штабс-капитан или подпоручик. Я Борис Савинков. Это имя знает вся Россия. Оно само за себя говорит.
— Согласен насчёт вашего имени. Так кем бы вы желали быть в наших рядах?
— По моему глубокому убеждению, возглавление вооружённой борьбы с большевиками одними генералами более чем ошибочно. Особенно в политическом плане. Народная масса отнесётся к Белому делу, как к контрреволюционному начинанию.
— Но ведь, как вы сами понимаете, вам, Борис Викторович, командование поручить нельзя. Вы же не военный.
— Михаил Васильевич. В обязательном порядке должно быть создано политическое совещание. Лично я готов хоть сегодня войти в его состав.
— Что даст такое политическое совещание Белому делу?
— Моё присутствие в нём. Моё имя, как и имя генерала Корнилова, придадут начатому вами делу вооружённой борьбы с большевизмом чисто патриотическое начало, лишённое всякого контрреволюционного смысла.
— Думаю, Борис Викторович, что в вашем предложении, возможно, есть рациональное зерно...
На следующий день Алексеев и Каледин, как два члена Донского триумвирата, обратились к Корнилову с предложением сотрудничества с Савинковым и теми силами, которые стояли за его спиной. Но монархист Корнилов сначала ответил категорическим отказом:
— Ни за что, господа генералы! Бомбист и добровольцы в одной связке! Это же уму непостижимо...
Алексееву и Каледину стоило немалых трудов уговорить командующего армией согласиться. Корнилов признал, что в Гражданской войне нужны союзники. Тем более из числа людей решительных, да ещё «с именем».
Главный аргумент заключался в словах Алексеева:
— Если Савинков будет работать с нами, то он будет несомненно полезен.
— А если нет?
— Работая от нас отдельно, он может сильно навредить делу.
— Значит, нам выбирать не приходится, Михаил Васильевич?
— Не приходится, Лавр Георгиевич.
— Хорошо, убедили. Я согласен на сотрудничество с Савинковым.
— Тогда будем считать, что дело о союзничестве улажено. А там время покажет...
Сказал своё слово и атаман Каледин:
— Без уступки демократии мне не удастся обеспечить пребывание на Дону Добровольческой армии...
В итоге члены триумвирата решили создать политическое совещание. В его состав вошли: Алексеев (председатель), Корнилов, Каледин, Деникин, Лукомский, Романовский, Струве, Милюков, князь Трубецкой, Фёдоров и Савинков. Из одиннадцати человек шесть носили генеральские погоны.
Деникин категорически отказался участвовать в работе политического совещания. За всё короткое время его существования Антон Иванович ни на одно заседание так и не пришёл.
Савинков настоял на том, чтобы в политический совет были введены его люди. Речь шла о трёх социалистах: бывшем комиссаре Временного правительства в 8-й армии Вендзягольском, «донском демагоге» Агееве и председателе крестьянского съезда, бывшем ссыльном и эмигранте Мазуренко. Белым генералам пришлось уступить.
Политический совет, однако, не просуществовал и месяца. Он перестал функционировать после переезда штаба Добровольческой армии в Ростов.
Деникин так охарактеризовал «участие» Савинкова в деятельности по формированию Добровольческой армии:
«Участие Савинкова и его группы не дало армии ни одного солдата, ни одного рубля и не вернуло на стезю государственности ни одного донского казака, вызвало лишь недоумение в офицерской среде...».
Последний разговор Алексеева и Савинкова состоялся в Ростове:
— Михаил Васильевич. Политическая ситуация требует, чтобы я уехал с Юга в центр, в столицы.
— Что вас принуждает к этому, Борис Викторович?
— Мне необходимо войти в сношение с некоторыми известными демократическими деятелями сперва в Москве, затем в Питере.
— У вас будут ко мне какие-нибудь просьбы?
— Да, Михаил Васильевич. Две. И весьма серьёзные.
— Какова первая из них?
— Мне надо удостоверение за вашей подписью. Оно даст мне право создавать из офицерства подпольные организации и поднимать восстания против большевиков.
— Где вы их намерены поднимать?
— На берегах Верхней Волги. Например, в Ярославле и Рыбинске. Там у меня надёжные, верные люди.
— Хорошо. Такое удостоверение с моей подписью вы можете получить хоть сегодня. Какая вторая просьба?
— Михаил Васильевич. Для создания большого антибольшевистского движения мне необходимы деньги.
— Но, уважаемый Борис Викторович, вы же знаете стеснённость Добровольческой армии в финансах. Денег у меня для вас просто нет.
— Что ж, тогда мне придётся искать источники финансирования самому.
— А что прибывшие с вами социалисты?
— Комиссара Вендзягольского я отправляю в Киев для связи с Юго-Западным фронтом, поляками и чехословаками. Остальные едут со мной в Москву.
— Вы знаете, что большевики ужесточили пропускной режим на железнодорожных станциях?
— Не волнуйтесь, Михаил Васильевич. Я старый конспиратор...
Деникин в книге «Борьба генерала Корнилова» писал о нелюбимом им социалисте-террористе Савинкове так:
«Удостоверение за подписью Алексеева открывало ему новые возможности. Его именем он начал собирать офицерство, распыляя наши силы, и организовывать восстания, которые были скоро и кроваво подавлены большевиками».
К этому можно добавить, что офицеры-монархисты не раз делали неудачные попытки организовать покушение на ненавистного им товарища военного министра Временного правительства. Так что Савинков чувствовал себя в стане белых «неуютно»...
Первую половину января 1918 года генерал Алексеев проработал над документом, получившим впоследствии название «Воззвание к народам Юга и Юго-Востока России». В нём формулировались цели и организационные основы белой Добровольческой армии. Воззвание объявляло, что создаваемая на казачьем Дону армия есть:
«...Организованная военная сила, способная противостоять надвигающейся анархии и немецко-большевистскому нашествию.
Первая непосредственная цель Добровольческой армии - противостоять рука об руку с доблестным казачеством вооружённому нападению на Юг и Юго-Восток России. Все русские люди, собравшиеся здесь со всех концов нашей Родины, должны защищать до последней капли крови самостоятельность областей, давших им приют и являющихся последним оплотом русской независимости, последней надеждой на восстановление Свободной Великой России...».
Автор воззвания писал дальше о патриотическом долге всех сынов российского Отечества. Они должны:
«...Встать на страже гражданской свободы, в условиях которой хозяин земли русской - её народ - выявит через посредство избранного Учредительного собрания свою державную волю, перед которой должны преклониться все классы, партии и отдельные группы населения. Ей одной будет служить создаваемая армия, все участвующие в её образовании будут беспрекословно подчиняться законной власти, поставленной этим Учредительным собранием...».
«Воззвание к народам Юга и Юго-Востока России» заканчивалось призывом ко всем, кто исповедовал верность Великой России:
«...Летать в ряды Российской рати...».
Алексеев призывал к оружию «всех, кому дорога многострадальная Родина, чья душа истомилась к ней сыновней болью».
Однако формирование Добровольческой армии шло медленно. Едва ли не самой веской причиной стало то, что красноармейские заставы всё более умело вели «чистку» железнодорожных составов, которые направлялись на юг, прежде всего в Донскую область. Выявленных при проверке документов офицеров и юнкеров зачастую расстреливали На месте. Поэтому далеко не всем добровольцам удалось пробраться в Новочеркасск.
Но порой прибывали большие группы. Удивительные организаторские способности проявила М. А. Нестерович, по мужу Берг (Нестерович-Берг), одна из самых замечательных женщин - участниц Белого движения.