— Каков их численный состав? Хотя бы приблизительно можно сказать, Александр Сергеевич?
— По нашим сведениям, эти части имеют как минимум половину своего штатного состава. Красным командирам удалось удержать в кавказских частях большую часть нижних чинов. Все они имеют фронтовую закалку.
— Что ещё имеют на Юге большевики?
— Создано много красноармейских отрядов из иногородних на казачьих землях. Отмечается тот прискорбный факт, что и кубанские казаки наличествуют в их составе.
— С оружием и прочим воинским снаряжением у противника, думается, сегодня проблем нет.
— Точно так, Лавр Георгиевич. Противник хорошо обеспечен оружием. Артиллерии и железнодорожных эшелонов у него в достатке. К тому же тыловые запасы Кавказского фронта по ту сторону гор оказались в руках местных советов.
— Когда добровольцы, на ваш взгляд, могут начать наступательные операции?
— По моему мнению, когда численность армии будет доведена как минимум до десяти тысячи бойцов.
— Какие меры для этого предлагает штаб армии?
— Есть предложение перенести центр формирования Добровольческой армии в город, где имеются большие людские резервы.
— Вы имеете в виду Ростов?
— Да, именно. По подсчётам штаба армии на Дону, в городах Ростове и Таганроге осело примерно семнадцать тысяч офицеров. Но основная их масса ещё колеблется и не принимает участия в белой борьбе.
— Хорошо. Будем считать, что вопрос о переводе армейского штаба и основных сил в Ростов нами решён. Как к этому отнесётся атаман Каледин?
— Лавр Георгиевич, вы знаете, что подвижка на Дону в нашу пользу началась. Я принимаю на себя охрану границ Дона. Но мне нужна ваша помощь.
— Какой вы её видите?
— Я прошу вас оставить в моём распоряжении часть добровольцев. Они станут боевым ядром создаваемой Донской армии.
— Предложение принято. В Новочеркасске мы оставляем Офицерский батальон и одну батарею. Они будут прикрывать его с севера, со стороны Донецкого бассейна.
— Благодарю. Мне хотелось бы, чтобы добровольцы взяли на себя ещё и защиту Таганрога.
— Туда уже направлены надёжные заставы...
В середине января генералы Алексеев и Корнилов и штаб Добровольческой армии перешли в Ростов. Сюда же перешли основные силы Белой армии. В городе Таганроге расположился Офицерский батальон полковника Кутепова, который поддерживала своими штыками 3-я Киевская школа прапорщиков. Она была переведена из Киева в Таганрог в начале ноября 1917 года и стояла там гарнизоном. Школа состояла из двух рот общей численностью 400 человек.
На левый берег Дона, в Батайск был переброшен дивизион полковника Ширяева, который позднее усилили Морской ротой, сформированной преимущественно из флотских офицеров. От Батайска вперёд к станции Степной выдвинули крепкую заставу.
Морской ротой командовал капитан 2-го ранга В. Н. Потёмкин, один из героев Русско-японской войны 1904-1905 годов. Будучи мичманом в 19 лет, в Цусимском морском сражении он принял командование над гибнущим миноносцем «Громкий», после того как командир и все другие офицеры корабля погибли. Получив тяжёлое ранение в ногу, бросился в морскую воду только тогда, когда миноносец стал тонуть. Был подобран японцами, которые сообщили русскому командованию о героической гибели «Громкого» и доблести командовавшего им офицера. Тот, после возвращения из плена, был награждён золотым оружием.
В Первой мировой войне капитан 2-го ранга Потёмкин командовал эсминцем на Балтике. Стал одним из первых добровольцев, бежав из Гельсингфорса, где находился под арестом. Во время обороны вокзала в Батайске получил тяжёлое ранение в голову и потерял глаз. По этой причине участия в 1-м Ледяном Кубанском походе не принимал. Впоследствии командовал бронепоездом «Князь Пожарский», чья команда отличилась в боях за Харьков. Последней должностью в Белой армии, уже в Крыму, было командование военным транспортом «Ялта»...
Оградившись таким образом от возможных внезапных нападений противника, Добровольческая армия на считанные дни «замерла» в Ростове. Население города будоражили различные слухи. Враждебное отношение к добровольцам сказывалось на собраниях, митингах, сходах.
Тогда донские министры (в том числе и избранные от местных крестьян-иногородних) и глава Ростовской думы, чтобы успокоить местное население, пригласили к себе для беседы генерала Алексеева. «Законных поводов» имелось два:
Во-первых, рабочие манифестации в эти дни принимали резолюции такого содержания:
«Пусть армия существует, но, если она пойдёт против революции, она должна быть расформирована».
Во-вторых, состоявшийся крестьянский съезд иногородних Донской области тоже принял схожую резолюцию:
«Добровольческая армия должна быть под контролем объединённого правительства, и, в случае установления в ней элементов контрреволюционных, таковые элементы должны быть удалены немедленно за пределы области».
Алексеев не отказался от такого приглашения, а принял его с благодарностью. Так он получал прекрасную возможность рассказать жителям крупнейшего города Дона о целях создания Добровольческой армии. Разговор начал председатель Донского кабинета министров:
— Господин генерал, крестьянский съезд поручил нам всесторонне познакомиться с организацией, деятельностью и задачами Добровольческой армии.
— Я готов ответить на все интересующие вас вопросы, господин председатель.
— Тогда первый вопрос. Кем создана армия, которая на днях вступила в Ростов?
— Армия создана союзом, организовавшимся в Москве в октябре 1917 года для спасения России. Это дело было поручено лично мне, генералу Алексееву.
— Из каких элементов формируется армия?
— Из беженцев, прибывающих в Донскую область из центральных губерний.
— На какие средства существуют на Дону ваши войска?
— На добровольные пожертвования граждан. Часть средств дают наши союзники.
— Скажите, пожалуйста, даёте ли вы какие-либо обязательства, получая эти средства?
— При обыкновенных условиях я счёл бы подобный вопрос за оскорбление. Но сейчас я на этот вопрос отвечу. Добровольческая армия не принимает на себя никаких обязательств, кроме поставленной цели - спасения России. Добровольческую армию купить нельзя.
— Существует ли, господин генерал, какой-нибудь контроль над армией?
— Честь, совесть, сознание принятого на себя долга и величие идеи, преследуемой Добровольческой армией и её вождями, служат наилучшим контролем, с чьей бы то ни было стороны.
— Значит, вы не подчиняетесь демократическому правительству Донской области?
— Разумеется, нет, господа министры.
— Не сможете ли вы ответить на вопрос: почему союзники поддерживают Добровольческую армию?
— Потому что мы, борясь с большевиками, вместе с тем продолжаем войну и с немцами. Кроме того, защищая хлебородный угол России от большевиков, мы тем самым отстаиваем его и от немецких поползновений, что выгодно для наших союзников, - вот почему им, затрачивающим на борьбу с немцами миллиарды, ничего не стоит рискнуть небольшой суммой на поддержку движения, совпадающего с их интересами.
— Каковы ваши надежды на будущее?
— Я твёрдо верю в полное очищение России от большевизма. В этом нам окажут поддержку российская интеллигенция и крестьянство, которое уже устало от большевиков и готово принять хоть плохонького царя, лишь бы избавиться от насильников.
— Разрешите задать вам ещё один, последний вопрос? Если вы не враг демократии, то как бы вы отнеслись к тем воинским формированиям, которые предложила создать Ростовская дума из демократических элементов?
— Ничего не имею против принятия их в Добровольческую армию. Конечно, если они откажутся от всего того, что сделало из Русской армии сброд.
— Простите, генерал, но ещё один, последний вопрос. Кто стоит во главе командования Добровольческой армии?
— Генералы Корнилов и Деникин.
Ростов продолжал жить шумной жизнью богатого города. Работали торговые конторы, банки, магазины, лавки. Процветала спекуляция. В ночных клубах и игорных домах местные воротилы сорили деньгами. Были открыты двери кинематографов, театров, ночных притонов. Давались концерты. Казалось, что о борьбе с большевиками среди состоятельной части горожан никто и не думал.
Один из участников Гражданской войны на Дону, оказавшись в эмиграции, писал о тех днях так:
«Богатый Ростов смотрел на своих защитников как на лишнюю обузу, может быть, и справедливо считая, что горсть героев всё равно не спасёт его от большевиков, а вместе с тем помешает как-нибудь договориться с ними...».
Но был и другой Ростов. Генерал А. П. Богаевский, избранный в феврале 1919 года войсковым атаманом Всевеликого войска Донского и остававшийся им до конца своей жизни, в своих «Воспоминаниях» писал о пребывании добровольцев в этом городе следующее:
«Положение становилось всё более и более тяжёлым... Рабочие же и всякий уличный сброд с ненавистью смотрели на добровольцев и только ждали прихода большевиков, чтобы расправиться с ненавистными «кадетами».
Малопонятное озлобление против нас со стороны рабочих было настолько велико, что иногда выливалось в ужасные, зверские формы. Ходить в тёмное время по улицам города, а в особенности в Темернике, было далеко не безопасно. Были случаи нападений и убийств...
Посоветовавшись с Корниловым, ради предотвращения возможных эксцессов я (генерал-майор Богаевский был командующим белыми войсками Ростовского района. - А. Ш.) объявил город на «военном положении»...».
Из своей ростовской штаб-квартиры Алексеев «не уставал» писать письма с просьбами оказать денежную помощь Добровольческой армии. Шли призывы давать «патриотические пожертвования» на Белое дело. Коммерческие банки Ростова согласились дать Алексееву под векселя 350 тысяч рублей ассигнациями. На большее ростовские банкиры не пошли.