Позднее Алексеев скажет:
— Такие командиры, как Михаил Гордеевич, - надежда Белого дела.
И действительно, Дроздовский, ставший в Белой армии командиром 3-й пехотной дивизии, образованной из его отряда, принял самое доблестное участие во 2-м Кубанском походе, в ходе которого Кубань и весь Северный Кавказ были очищены от красных войск.
В одном из боев в конце октября 1918 года под городом Ставрополем полковник Дроздовский был ранен в ногу ружейной пулей. Уже в госпитале командующий Добровольческой армией произвёл его в генерал-майоры. Скончался Дроздовский от заражения крови, был погребён в Екатеринодарском соборе. 3-я пехотная дивизия Добровольческой армии была названа именем своего первого командира. Она имела, как Алексеевская, Корниловская и Марковская, свою расцветку погон и фуражек.
При отступлении белых с Кубани гроб с прахом генерала Дроздовского, во избежание надругательства над ним, был вывезен в Крым. Местом нового, тайного захоронения стал Севастополь. Точное место погребения знали только шесть человек дроздовцев...
Генерал Деникин, став командующим Добровольческой армией, довольно скоро стал полноправным единоначальником. Алексеев, который теперь всё чаще болел, уже не был «соправителем» в белогвардейском руководстве, как это было при Корнилове. Однако личный авторитет бывшего Верховного главнокомандующего России был всё так же высок.
Деникин не умалял заслуг «зачинателя» Белого дела, верховного руководителя Добровольческой армии. Но и прекрасно понимал, что стратег Мировой войны никак не подходит к роли стратега в войне Гражданской. Поэтому Деникин решил «размежеваться» с Алексеевым в руководстве, как тот это сделал с Корниловым. Разговор состоялся в станице Мечетинской:
— Михаил Васильевич, дела военные, подготовка армии к новым боям вынуждают меня отказаться от прямого участия в делах общественных.
— Антон Иванович, я вас понимаю: в армии не должно быть двоевластия. Поэтому давайте поговорим как два военных человека. Я не претендую на роль главверха, и вы это, думаю, знаете. Добровольцев должен вести за собой человек более молодой. У вас безупречная фронтовая репутация. Так что вам все карты в руки.
— Но мне хотелось бы видеть вас не только как единомышленника, но и как советчика.
— Данное мне звание верховного руководителя Добровольческой армии обязывает к этому. Другого толкования обязанностей с моей стороны не будет.
— Значит, мы будем, как прежде, рядом друг с другом?
— Вне всякого сомнения, Антон Иванович. Ведь вы теперь военный вождь Добровольческой армии.
— Благодарю, Михаил Васильевич.
— Полно. У нас, я вижу, появились трудности?
— Да. Вы о них знаете не хуже меня. У нас крайне тяжело складываются отношения с новым донским атаманом Красновым. Это не Каледин и не Попов.
— Краснов сегодня ориентируется только на Германию, Ему, конечно, трудно, - немецкие войска стоят на гранит щах казачьих земель.
— Но это не должно мешать ему помнить о том, кто был союзником России в Мировой войне.
— Краснов, как и кубанский атаман Филимонов, стоит за казачью автономию. Но разве потерпит федерацию будущая Россия, освобождённая от власти большевиков? Разумеется, нет.
— Это пока вопрос будущего. Сегодня генерал Краснов должен быть нашим союзником в Гражданской войне.
— Союзник он сложный. Из Новочеркасска сообщают, что атаман не собирается пускать на донские земли добровольческие войска. Он видит в нас монархистов.
— Надо налаживать с главой Дона контакты. Надо пригласить атамана Краснова на переговоры. И провести их как можно более откровенно...
Такие переговоры состоялись в самое ближайшее время. В станицу Манычскую съехались генералы Деникин, Алексеев и Романовский - из Мечетинской, атаманы Краснов и Филимонов, и генерал Богаевский («первопроходец», занимавший теперь пост председателя управляющих делами Донского правительства) - из Новочеркасска.
В небольшой хате станичного атамана у разложенной карты прошла беседа, длившаяся до самых сумерек.
После обычных приветствий слово взял Деникин. Разговор он начал в довольно резкой форме, обращаясь к атаману Краснову, поскольку кубанец Филимонов и генерал Богаевский участия в беседе почти не принимали:
— Вот смотрите, Пётр Николаевич, диспозиция на взятие Батайска. Здесь указано, что в правой колонне действовал германский батальон и батарея, в центре - донцы, а в левой колонне - отряд полковника Глазенапа из Добровольческой армии.
— Ну и что из этого. Батайск своими силами мы взять не могли.
— Атаман, это недопустимо, чтобы добровольцы в боях участвовали на стороне немцев. Наша Белая армия с германцами не может иметь ничего общего. У меня в строю больше двух тысяч офицеров-фронтовиков. Поймите вы это!
— Антон Иванович, в борьбе с большевиками нам надо поступиться великодержавными принципами.
— Господин войсковой атаман. Я требую уничтожения этой диспозиции.
— Как можно уничтожить диспозицию, когда она уже документ для истории. Да, донской полковник Быкадоров имел под Батайском полную победу, имея союзниками добровольцев и немцев. Подчёркиваю - полную победу. А теперь, Антон Иванович, горячиться больше не будем и перейдём к тому делу, для чего мы с вами и встретились.
— Мы приехали сюда с генералом Алексеевым и Романовским, чтобы обсудить самый важный в нашем понимании вопрос о дальнейшей борьбе с большевиками.
— Я готов от имени Войска Донского его обсудить.
— Нам надо решить, как людям военным, вопрос о командовании. Считаю крайне желательным поступление донских частей в Добровольческую армию. Ваше мнение, Пётр Николаевич?
— На сегодня я против такой постановки вопроса.
— Почему вы так считаете?
— Чтобы иметь единое командование, надо иметь единый фронт против красных. А его пока не существует.
— Тогда как вы видите наше дальнейшее сотрудничество?
— Если Добровольческая армия оставила Кубань, то она теперь может выступить на Царицын. Тогда Дон поможет вашей армии.
— Чем донское казачество может посодействовать нашему успеху на берегах Волги?
— В случае такого похода донские войска Нижне-Чирского и Великокняжеского районов будут подчинены лично вам, Антон Иванович.
— Но почему именно Царицын?
— Движение на Царицын влечёт за собой продолжение наступления на Саратовскую губернию, где настроение местного населения меняется в лучшую для нас сторону. Среди саратовского крестьянства уже начались восстания против советской власти, что обеспечит добровольцам военный успех.
— Царицын на юге России не является важным стратегическим пунктом.
— Овладение Царицыном даст Добровольческой армии хорошую, чисто русскую людскую базу, пушечный и снарядный заводы и громадные запасы всякого войскового имущества военного времени, не говоря уже о деньгах. Тогда ваша армия больше не будет материально зависеть от Дона.
— Однако в случае ухода добровольцев с границ Кубанской области Белое движение на сегодня теряет одно из стратегических направлений.
— Вы, Антон Иванович, на мой взгляд, здесь ошибаетесь. Занятие Царицына сблизит вас и нас, соединив с чехословаками и атаманом Дутовым. Образуется единый фронт против красных.
— Тогда каким вы видите направление последующего наступательного удара?
— Опираясь на Войско Донское, белые армии могли бы начать совместный марш на города Самару, Пензу, Тулу, Воронеж.
Однако Деникин продемонстрировал не просто упрямство, а показал, что в Гражданской войне он имеет собственные планы. Он заявил Краснову:
— На Царицын пока я не пойду. Я обязан раньше освободить кубанцев. Это мой долг, и я его исполню. Первый поход добровольцев на Кубань будем считать разведкой боем.
Деникина поддержал до этого молчавший Алексеев. Михаил Васильевич говорил кратко, стараясь излагать собеседникам-атаманам наиболее убедительные доводы:
— Взятие Царицына, несомненно, создаст единый антибольшевистский фронт на востоке. Но вся беда в том, что кубанцы из своей области никуда не пойдут, пока там у власти красные. На Волге добровольцы силой в две с половиной тысячи активных штыков многого не сделают.
Атаман Краснов заметил:
— Штыков у вас действительно пока немного. Но Донское войско вам поможет, как помогало при атамане Каледине.
— Помощь, Пётр Николаевич, нам действительно от Дона нужна. Но если сейчас белых кубанцев мы оставим одних, то скоро тылам Донской казачьей армии красные будут угрожать со стороны Кубани. А Добровольческая армия в это время будет штурмовать на Волге Царицын...
На совещании в станице Мечетинской присутствующие в итоге пришли к следующему: Добровольческая армия повторяет свой поход на Екатеринодар и совместно с казаками-повстанцами занимает его. После этого от красных войск очищается Кубанская и Терская области, весь Северный Кавказ. Только после этого добровольцы оказывают помощь Донской казачьей армии в операциях на царицынском направлении. В перспективе виделся совместный поход на Москву.
Краснов настаивал на немедленном выступлении добровольцев в поход на Кубань. Но Деникин и Алексеев были категорически против этого:
— Бойцам нашей армии нужен хотя бы месяц отдыха. Части надо снарядить, пополнить, довооружить...
«Ледяной» поход научил многому. Чтобы укрепить боевую силу Добровольческой армии, требовалось строжайшее разделение власти над ней. Так появился своеобразный «дуализм» в лице генералов Алексеева и Деникина. В компетенции первого находились общее политическое руководство, внешняя политика и финансовая сторона. У второго оставалось верховное управление армией и непосредственное командование.
Подобных примеров «дуализма власти» история знает немало. Но в данном случае он оказался на удивление прочным. И, прежде всего, во многом благодаря такту умудрённого жизненным опытом Алексеева.