А когда все закончилось, на полу остались только кожа и одежда мага. Все, что в нем было от человека, оказалось полностью уничтожено.
Лотар концом меча отодвинул в сторону тряпье и кожу – то, что осталось от Медива, и сказал:
– Нам нужно идти.
Кадгар огляделся вокруг. Гароны нигде не было видно. На обсидиановом полу он заметил откатившийся улыбающийся блестящий красно-белый череп Медива.
Бывший ученик покачал головой:
– Я должен остаться здесь. Мне нужно еще кое-что сделать.
Лотар проворчал:
– Может быть, самая большая опасность и позади, но самая насущная никуда не делась. Нам еще нужно отогнать орков и закрыть врата!
Кадгар вспомнил видение горящего Штормграда и смерти Ллейна. Он подумал о собственном видении, в котором его теперешнее, постаревшее «я» вело последнюю битву с орками. Но, тем не менее, он сказал:
– Я должен похоронить то, что осталось от Медива. Я должен найти Гарону. Она не могла уйти далеко.
Лотар хмыкнул, соглашаясь, и тяжело зашагал к выходу. У двери он повернулся и произнес:
– Здесь ничем нельзя было помочь, понимаешь? Мы пытались что-то изменить, но это все было частью более крупного плана.
Кадгар медленно кивнул:
– Я понимаю. Все это – часть более широкого цикла, круга, который теперь, возможно, будет, наконец, разорван.
Лотар вышел, оставив бывшего ученика в подземелье под башней. Кадгар принялся собирать то, что осталось от Медива. Поднявшись в конюшню, он отыскал лопату и деревянный ящик. Положив в ящик череп и клочки кожи вместе с разодранными остатками «Песни об Эгвин», он закопал его в глубокой могиле во дворе башни. Возможно, позже он поставит здесь памятник, но пока пусть никто не знает, где покоятся останки старого мага. Закончив копать могилу Медива, он выкопал рядом с ней еще две, где похоронил Мороуза и кухарку.
Глубоко вздохнув, он поднял взгляд на башню. Белокаменный Каражан, служивший домом для самого могущественного из магов Азерота, последнего Стража Ордена Тирисфаля, вздымался над его головой. Еще выше уже начинало светлеть небо, и первые лучи солнца вот-вот коснутся верхних этажей башни.
И еще что-то привлекло его взгляд – на балконе, нависшем над главным входом, мелькнул обрывок сна. Кадгар снова вздохнул и кивнул призрачному незнакомцу, наблюдавшему за каждым его движением.
– Теперь я могу тебя видеть, ты ведь знаешь, – сказал он вслух.
Эпилог. Круг разорван
Незнакомец из будущего глядел с балкона вниз на теперь уже немолодого человека из прошлого.
– И давно ты можешь видеть меня? – спросил он.
– Что-то я чувствовал постоянно, все время, пока находился здесь, – признался Кадгар. – С самого первого дня. А ты – давно ты здесь?
– Почти всю ночь, – отозвался незнакомец в потрепанном красновато-коричневом плаще. – У нас здесь уже светает.
– У нас тоже, – сказал бывший ученик. – Наверное, поэтому мы и можем разговаривать. Ты – видение, но не такое, как те, что являлись мне прежде. Мы можем видеть друг друга и говорить друг с другом. Ты из будущего или из прошлого?
– Из будущего, – ответил незнакомец. – Разве ты не знаешь, кто я?
– Твой облик отличается от того, что я видел в последний раз. Ты помолодел и стал более спокойным, но – да, кажется, знаю, – сказал Кадгар. Он указал на три холмика разрытой земли, два больших и один маленький. – Я думал, что только что похоронил тебя.
– Так оно и есть, – произнес незнакомец. – По крайней мере, ты похоронил значительную часть того, что было во мне самого худшего.
– А теперь ты вернулся. Или вернешься. Другой, но тот же самый.
Незнакомец кивнул:
– Во многих отношениях я никогда и не был здесь раньше.
– Тем более жаль, – заметил Кадгар. – И кто же ты теперь – там, в будущем? Маг? Страж? Демон?
– Уверяю тебя, я лучше, чем тот, кем я был, – сказал незнакомец. – Я свободен от проклятия Саргераса благодаря тому, что ты сегодня совершил. Теперь я могу встречаться с повелителем Пылающего Легиона лицом к лицу. Благодарю тебя. Это была необходимая жертва.
– Жертва, – горько повторил Кадгар. – Скажи тогда мне вот что, призрак из будущего. Правда ли все то, что мы видели? Действительно ли Штормград падет? Действительно ли Гарона убьет короля Ллейна? Должен ли я умереть в этом своем старом теле где-то там, в порожденной пустотой стране?
Существо на балконе долго молчало, и Кадгар уже начал бояться, что оно попросту исчезнет. Однако, в конце концов незнакомец произнес:
– Пока есть Стражи, есть Орден. И пока есть Орден, существуют роли, которые нужно играть. Решения, принятые тысячелетия назад, направили и твой путь, и мой. Все это – часть более широкого цикла, захватившего нас всех в свой круговорот.
Кадгар задрал голову вверх. Солнце уже осветило верхнюю половину башни.
– Может быть, тогда не должно быть Стражей, если такова цена.
– Согласен, – произнес незнакомец; в лучах восходящего солнца его фигура стала таять в воздухе. – Но в настоящее время – в твое настоящее время – мы все должны играть свои роли. Мы все должны платить эту цену. Потом, когда нам представится такая возможность, мы сможем начать все заново.
С этими словами незнакомец исчез, заблудший порыв магического ветерка унес последние обрывки его существа обратно в будущее.
Кадгар покачал седой головой и перевел взгляд на три свежевырытые могилы. Оставшиеся в живых воины Лотара унесли своих мертвых и раненых обратно в Штормград. Гароны по-прежнему нигде не было, и, хотя Кадгар собирался еще раз обыскать всю башню, он сомневался, что девушка осталась внутри.
Он возьмет с собой те книги, которые сочтет наиболее ценными, соберет необходимые припасы в дорогу и наложит охранные заклятия на все остальное. После этого он тоже уйдет; чтобы присоединиться к Лотару.
Вскинув на плечо лопату, маг направился к опустевшей башне Каражана, думая о том, вернется ли сюда еще когда-нибудь.
При последних словах незнакомца поднялся легкий ветерок – всего лишь дуновение, взметнувшее листья, но этого было достаточно, чтобы видение исчезло. Фигура бывшего юноши задрожала и рассеялась, подобно туману, а бывший старик смотрел сверху, как она исчезает.
Одинокая слеза прокатилась по щеке Медива. Столько жертв, столько боли. И все это для того, чтобы осуществился план Стражей. Потом будет еще столько же жертв, чтобы разрушить этот план, освободить мир из его железных тисков. Чтобы принести в мир настоящий покой.
Пора принести еще одну жертву. Ему придется взять всю силу этого места, если он хочет добиться успеха в том, что ему предстоит. Впереди последняя схватка с Пылающим Легионом.
Солнце поднялось еще выше и находилось уже почти на уровне балкона. Время пришло.
Он поднял руку, и над вершиной башни заклубились тучи. Вначале медленно, затем все быстрее, пока верхние этажи башни не оказались внутри стремительного смерча.
Он углубился внутрь себя, выкрикивая слова сожаления и гнева; слова, заключенные внутри него с того самого дня, когда его жизнь окончилась в первый раз. Слова, заявлявшие право на всю эту предыдущую жизнь, к добру или к беде. Слова, которыми он забирал себе всю ее силу и в то же время принимал на себя ответственность за все, что совершил в тот последний раз, когда был облечен плотью.
Поднявшийся над башней смерч взвыл, но башня сопротивлялась его требованию. Он в третий раз закричал во весь голос, чтобы быть услышанным за ревом ветра, который вызвал. Наконец медленно, почти нехотя, башня начала выдавать свои секреты.
Сила, таившаяся внутри камня и раствора, запылала и начала сочиться из них, влекомая силой ветра. Она медленно стекала вниз, к основанию башни, к Медиву. Видения, оторвавшись от материи, в которой были заключены, заструились вверх цепочкой мыльных пузырей. Падение Саргераса, с его сотнями вопящих демонов, обрушилось на мага, а вместе с ним и последняя ссора с Эгвин, и последний бой Кадгара под тусклым красным солнцем. Явление Медива Гул’дану, и мальчишеские схватки трех юных дворян, и Мороуз, разбивающий любимый хрустальный прибор кухарки, – все было вытащено наружу. И вместе с видениями пришла память, а с памятью и чувство ответственности.
Образы и сила текли также и из подземелий, скрывавшихся под Каражаном. Из-под земли проникло к нему падение Штормграда, и смерть Ллейна, и мириады демонов, которых он вызывал в середине ночи и выпускал на тех членов Ордена, которые подошли слишком близко к истине. Все это фонтаном стремилось вверх и поглощалось фигурой мага, стоявшего на балконе.
Все осколки, все кусочки истории, известной и неразгаданной, спускались спиралью вниз с вершины башни или поднимались вверх из ее подземелий, втекая в человека, который был Последним Стражем Тирисфаля. Боль была огромной, но Медив морщился и принимал ее, принимал и энергию, и горько-сладкие воспоминания, которые она в равных пропорциях несла с собой.
Последним исчез образ, который он видел только что внизу под балконом, – образ молодого человека с дорожной сумкой у ног и письмом, запечатанным малиновой печатью Кирин-Тора, с надеждой в сердце и страхом в душе. Он уже медленно двинулся к выходу, когда этот юноша – последний из всех видений, осколок прошлого, окруженный магической пеленой, – взмыл вверх, обнаружил его и позволил своей энергии устремиться в бывшего мага. Когда последний кусочек Кадгара исчез внутри него, на глазах Медива блеснули слезы.
Медив поднял руки и крепко обхватил свою грудь, удерживая все, что только что получил. Башня Каражана была теперь просто башней – нагромождением камней в диком краю, вдали от нахоженных путей. Сила этого места находилась теперь внутри него. А вместе с ней и надежда на то, чтобы на этот раз не совершить ошибок.
– Итак, начинаем все заново, – промолвил Медив.
И, обратившись в ворона, он взмыл к небесам.