Громадный шар проплыл в нескольких сотнях футов над самыми высокими шпилями, и юноша видел, как их камни добела обожгло при прохождении этой гигантской сферы, а золотые лучи словно омыли утренние улицы потоками чистейшего огня.
В слепящем свете утра он увидел, что лес вокруг него состоял вовсе не из сосен. По обе стороны раскинулось кладбище колонн, тонких обелисков и стоячих камней, и лишь немногие из них оставались голыми. Большинство были оплетены и покрыты множеством благовонных нитей и палочек, которые Гален впотьмах по ошибке принял за сосновые иглы. Огненные лучи солнца прокатывались по горной стране и поджигали ритуальные благовония, так что огромный шар вставал посреди лесного пожара священных курений. Юноша вспомнил, что это солнечные обелиски, которые притягивают мощь светила.
Со струящимися по пепельно-бледным щекам слезами, ослепленный, без плана и цели заковылял он, кашляя, вниз по дороге. Со всех сторон в дыму клубилось ревущее пламя.
Впереди на дороге среди огня внезапно возник закованный в латы рыцарь на чалом скакуне. Обжигающие блики слепящего света зари вспыхивали на его броне. Он исходил дымом и паром, и от него шел ужасный жар, будто от печи. Когда он выхватил меч, тот вспыхнул огнем. Воин был одет в красное, узоры из меди и красного золота бежали по сияющей стали его кирасы, а на рубиновом шишаке шлема развевался гордый кроваво-алый плюмаж. Лицо он скрывал, и под этим шлемом мог оказаться кто угодно. На пылающем щите рдело изображение жаворонка.
Прибывший прогремел:
– Стой! Я воин зари. Это место – запретное как для смертных, всю жизнь не ведающих о кипящей вокруг войне, так и для слуг тьмы. Все, кто похоронен здесь, пытались пройти мимо меня.
И он повел мечом налево и направо. Насколько хватало глаз, могильные камни и памятники украшала надпись: «Убит на заре».
– Мы служим одному делу! – выкрикнул Гален. – Ибо я подданный Келебрадона, цитадели Света, и провел всю жизнь у нее на службе.
– Подданный? Подданные повинуются. Ступай назад. Ты не пройдешь.
– Мой мир в опасности, и только Азраил знает причину этого. Я приказываю тебе отойти и пропустить меня!
– Знаешь ли ты какое-нибудь имя или слова, чтобы приказывать мне? Если не знаешь, ты не властен пройти мимо меня, какие бы причины ни выдумал. Уходи, или я ударю тебя!
Дедушка наверняка знал нужные слова, но Галена им еще не обучили. Он был один.
– Ха! Ударишь меня? Меня?! Я один из стражей Эвернесса! Я владею силами, о каких ты и не догадываешься, малый дух! Я побеждал и худшие сны, чем ты!
Гален почувствовал, как от гнева и гордости покраснело лицо, а конечности задрожали от прилива энергии.
Без дальнейших препирательств красный рыцарь вонзил шпоры в бока своего чалого и, вращая дымящийся меч большими кругами над головой, устремился на дерзкого, словно намеревался затоптать его.
Но Гален наставил копье на противника и выкрикнул:
– Именем, данным Адамом прародителю вашей расы, – Уинрохим, Рохир, Эквус, Гиппос! Повелеваю, замри!
И конь остановился, споткнувшись, словно налетел на невидимую стену. Красный рыцарь был выброшен из седла головой вперед и рухнул кучей, но поднялся на одно колено, вскинув красный меч.
– Подлость! Какая низость! – воскликнул рыцарь. – Ты станешь сражаться копьем со мной, у которого нет равного оружия, а только меч в руке? Пощади меня лишь настолько, чтобы я мог подняться на ноги!
– Где были эти рыцарственные разговоры, когда ты собирался топтать меня конем?! – крикнул Гален. И провел длинный выпад копьем, одной рукой направляя удар, а другой усиливая его мощь, как учили.
Красный рыцарь, вставая на ноги, отбил первый и второй натиск своим дымящимся клинком, но он не мог перейти в контратаку, так как длина копья делала противника недосягаемым.
Воин зари широкими шагами двинулся вперед, коротко и часто взмахивая мечом, а Гален стремительно колол копьем. Искры от меча падали на щепки и осколки, стесанные клинком с древка копья, но пламя еще не возгорелось. Юноша был вынужден отступать все дальше, чтобы сохранять преимущество дистанции, но отступать бесконечно он не мог, ибо за спиной по-прежнему дымились кладбищенские камни.
Гален бил вправо, и красный рыцарь парировал мечом; бил влево, и рыцарский щит отбивал удары.
В ярости и нетерпении юный маг воззвал:
– Экскалибур! Галатин! Бальмунг! Нотханг! Я призываю проклятие четырех королей мечей на противостоящий мне клинок!
Меч красного рыцаря с громоподобным треском разлетелся вдребезги прямо у него в перчатке. Пока обломки сыпались с разбитой рукояти, Гален пробил защиту рыцаря справа и поразил его в горло.
Воротник рыцарских лат лопнул, сияющий наконечник Галенова копья пронзил кольчужный капюшон. У воина хлынула горлом кровь, и он рухнул ничком.
– Трусливый и подлый удар, недостойный рыцаря! Знай же, что я – сын стража Тириона. Мой род восходит к Юдхиштхире, справедливейшему из людей, сыну космического закона. Я призываю этот закон исполнить мое предсмертное проклятие, которое не коснулось бы тебя, поведи ты себя благородно: ты поплатишься жизнью еще до заката этого дня!
Но голос исходил не из тела красного рыцаря, неподвижно распростертого лицом вниз в расползающейся луже крови, но из точки в воздухе над ним.
Гален стоял над трупом, промокая лицо ламбрекеном.
– Я не убоюсь твоего проклятия, призрак, ибо мне ведомо искусство изгнания теней…
Но голос его прозвучал менее уверенно, чем ему бы хотелось.
Он выполнил ритуалы упокоения призрака: вылил вино, положил в рот трупу нужную травку, монеты на глаза и завалил тело большими камнями, дабы ограничить его передвижения. На кладбище хватало камней, разбитых крестов, фрагментов чаш и прочего, подходящего для этой цели.
Уже прошла половина утра, и Гален различал вдалеке облаченных в тончайший шелк жителей Тириона, высыпавших на улицы в широкополых шляпах, с зонтами от солнца в руках.
К полудню солнце съежилось, уйдя далеко на запад, и теперь плыло маленьким мутным пятнышком среди нагромождения облаков. Гален проехал через внешние пригороды и добрался до городских ворот.
Горожане в это прохладное время облачились в длинные плащи, а женщины, направляющиеся к фонтанам с высокими кувшинами на головах, прятали ноги под длинными струящимися многоцветными юбками.
Одна дама вежливо предложила Галену напиться из ее кувшина. Он так и сделал, потом намочил шарф и протер латы от дыма и копоти. Негромко рассмеявшись, женщина посоветовала ему не попадаться под Руку силам рассвета.
Ее слова показались Галену зловещими.
– А как насчет заката?
Она снова улыбнулась и покачала головой.
– Ни один житель Тириона никогда не видел сумерек, ибо вечер здесь переходит в ночь совершенно неуловимо. Перед тобой Полуденные врата с оком столь же ярким, что и око дня. Сможешь ли ты пройти через них живым, еще предстоит узнать. Но заката ты не увидишь!
И она указала на ворота неподалеку, которые Гален хмуро оглядел. Стража отсутствовала, но и арка и столбы дышали магией.
Гален обернулся, чтобы задать женщине очередной вопрос, но та исчезла, словно сон.
Левая колонна у ворот была белая, правая – черная, а на замковом камне арки начертан ведический глаз. Остальные камни отображали пять символов пятерых панданов. Гален попытался пройти сквозь ворота, но обнаружил, что не может этого сделать, ибо враждебная воля, излучаемая ведическим глазом, не пускала его.
Младший Уэйлок не был новичком в искусстве сновидения. Он повернулся и проделал обратно весь путь до того места, где лежал труп красного рыцаря. На раскопки ушел час. При приближении убийцы из ран на трупе хлынула свежая кровь. С некоторым трудом юноша снял с мертвеца красный плащ, снова провел все церемонии и совершил захоронение в точности как утром.
Затем юноша скинул собственный плащ (глубокого серебристо-серого оттенка, с меховым воротником) и скатал его. Он взял красный плащ и завернулся в него, скрыв лицо под капюшоном. Пятна крови не бросались в глаза среди алых, красных и красновато-коричневых переливов ткани.
Он проделал все мили обратно. На сей раз ворота удалось миновать без труда.
Гален шагал среди высоких зданий, музеев, залов и соборов внутренних кварталов Тириона. Уже близился вечер, и клонящееся к западу солнце казалось мутной точкой, чуть более яркой звездой среди множества других, уже начавших появляться на обретающей глубину темной синеве небосвода. Падал снег, и по мере приближения вечера складывалось впечатление, что дел у жителей Тириона совсем немного.
Гален видел мальчишек в меховых шапках, собиравшихся покататься на коньках по замерзшим общественным фонтанам, молодежь постарше, едущую в золоченых каретах и санях на бал или какое-то торжество, что угадывалось по свету свечей в огромных окнах. Все мужчины облачились в длинные черные тяжелые плащи и высокие шляпы, женщины кутались в меха, прятали нежные ручки в муфты, а их смеющиеся лица, румяные от холода и веселья, скрывались под тенью глубоких меховых капюшонов. Прекрасные лица казались юноше легкими тенями, он улавливал лишь намек на улыбку или блеск ярких веселых глаз, выхваченные светом разноцветных фонарей в руках факельщиков, сопровождавших дам на свидания.
Чем дальше он шел, тем больше свечей появлялось в бесчисленных дымчатых окнах тесно стоящих зданий. Но постепенно он забрел в район, где дома были особенно высокие и очень темные, музеи пустовали, а храмы стояли запертые и покинутые.
Чем больше сгущались сумерки, тем холоднее становилось. Гален избавился от красного плаща на ступенях пустующего храма и надел свой теплый серебристо-серый плащ.
Величественные улицы, по которым он шел, производили мрачное впечатление. Огромные изваяния стояли на пустых площадях или маячили на высоких пьедесталах в покинутых дворах. Их грозные лица походили на высеченные в скалах по ту сторону гор: глаза узкие, скулы высокие, странные длинные мочки ушей. Попадалось все больше фигур в боевых позах, с мечом и щитом, или вскинувших руку, и все они смотрели туда же, куда и направлявшийся к краю мира Гален.