Верхние слои подсознания я прошёл довольно быстро. Средние тоже, а вот на нижних слоях подсознания я замешкался. Там уже был прежний я, в своём родном теле. Оказавшись в зеркальном холле, я остановился и посмотрел на себя: высокий широкоплечий мужчина, с развитой мускулатурой, в тяжёлой броне. Кожа покрыта рунами и многочисленными шрамами — наследие тысячи пройденных битв. Между бровями залегла складка. Хах, забавно. Я умел хмуриться не хуже моего нынешнего деда. На голове короткий ёжик тёмных волос, а на лице привычная щетина.
— Скучаю по тебе, старина, — сказал я своему отражению и двинулся дальше.
Следующая комната, в которой я оказался, неприятно сдавила сердце своим видом. Это была комната из моего детства, где мы с наставником проводили много времени, изучая что-либо или экспериментируя. В очередной раз воспоминания о братьях кольнули тревогой.
— Здравствуй, Элизиан, — раздался за моей спиной такой знакомый и родной хрипловатый бас. — С чем пожаловал на этот раз?
Я медленно повернулся и посмотрел на наставника. Леший его побери, как же я соскучился по этому ворчливому старику! И плевать, что это только проекция нижних слоёв моего подсознания, а сам старик сейчас… В общем, я всё равно был чертовски рад его видеть.
Да, каждый друид может погружаться в своё подсознание глубже, чем на это способны другие существа любой расы. Это наша особенность. Только так мы способны вместить тот объем информации, который мы считываем о мирах, настраиваясь на их вибрации. Но у каждого друида проекции нижних слоёв подсознания всегда разные. У кого-то это маленький ребёнок, животное, женщина, старик… В общем, любое дорогое сердцу существо. Моё же подсознание выбрало облик моего наставника, потому что ближе него у меня никого не было.
У друидов не было семей в привычном понимании. И если два друида образовывали пару, то не факт, что у них родится друид. Вот такая запутанная генетика у нашей расы. Ген друида всегда появлялся хаотично. Абсолютно у любых существ мог родиться ребёнок с геном друида. Если ген вовремя выявили и инициировали, в наших рядах прибывало. Если до десяти лет потенциальный друид не проходил инициацию, тогда ген растворялся в источнике и тогда из ребёнка вырастал сильный маг. Сильный, но обычный и принадлежащий к той расе, в которой был рождён.
Многие тысячелетия старейшины пытались узнать причину такого выверта природы, но безуспешно. Просто так было и всё. Поэтому, помимо основной работы, мы путешествовали по мирам и искали наших будущих братьев и сестёр. Но находили не всех, а ведь мы и без того были самой малочисленной расой во всех мирах.
Но если ребёнок с геном друида был найден, его забирали из семьи. Как правило, родители радовались, что их ребёнок в будущем станет одним из нас. Во многих мирах знали о друидах и чем они занимаются. Нас уважали, почитали, нами восхищались. Многие дети втайне или не втайне надеялись, что придёт наставник и заберёт их в особое место, где будет учить и тренировать, а потом он вырастет и будет путешествовать из мира в мир и спасать миллионы жизней. И в целом всё было так, но с нюансами. Каждый ребенок был одинок. Редко, когда между наставником и учеником возникала тёплая связь, как у меня с моим. А всё потому что с детства в нас выгорали те эмоции, которые присущи детям, растущим в семьях, полных любви и заботы. О нас заботились, само собой, но иначе. Прежде всего мы были воинами, стражами Равновесия, а уже потом детьми.
И это было нормой для большинства из нас. Осечки случались. Например, когда родители были против того, чтобы их ребёнка забирали. Тогда наставникам приходилось применять руну Забвения и на родителях, и на ребёнке. Когда такой ребёнок вырастал, руна Забвения слетала с него и все запертые воспоминания возвращались. Вот тогда и происходил слом. Именно из-за таких случаев я и не брал наставничество.
— Здравствуй старик, — с улыбкой произнёс я и, раскинув руки в стороны, пошёл навстречу наставнику.
Обнявшись и похлопав друг друга по спине, мы прошли к столу, на котором тут же возникли две кружки с пенным пивом. Взяв кружку, я отхлебнул:
— М-м, — протянул я довольно, — гномье. Как же мне не хватает его, кто б знал.— Я знаю, — усмехнулся наставник.— Ты-то да, знаешь. Ещё б тебе не знать, — хмыкнул я в ответ и снова отхлебнул из кружки.
Некоторое время мы сидели молча, потягивали пиво и смотрели на горящий в камине огонь.
— Так с чем пожаловал, Эл? — нарушил тишину наставник.— У тебя здесь завёлся незваный гость. Неужели ты его не чувствуешь? Я пришёл избавиться от него.— Разве? — наставник задрал брови в удивлении и начал озираться по сторонам. — Я не видел.— Брось. Всё ты видел. Симбиот. А точнее, Имаго, тварь, которая пыталась завладеть этим телом. Когда мы попали в Облако отчаяния, я избавился от него. Думал, что избавился.— А оказалось, что нет?— А оказалось что нет.— С чего такие выводы? Ты был лучшим из Карателей, следовательно, лучшим в работе с подсознанием и разными сущностями, которые любят играть в подселение. У тебя не могло случиться ошибки.
Я раздражённо дёрнул щекой. Ещё не хватало слушать подначки от своего же собственного подсознания, пусть и в образе наставника.
— И тем не менее, случилась. Я чувствую его, понимаешь? Чувствую его ярость, его эмоции, его желание вернуться и завершить начатое — захватить это тело и сознание. Моё сознание. А ещё я чувствую его жажду крови. Помимо прочего, у меня появились новые способности. Споры тлена, как я их назвал, и вот это, — я вытянул левую руку вперёд и та моментально трансформировалась в жгут с острым концом.— Интересный фокус, — задумчиво проговорил наставник. — Что-то ещё?— А вот этого я и не знаю. Поэтому я здесь. Думал, ты мне подскажешь.
И снова мы с наставником замолчали, потягивая пиво и глядя на огонь. Мы всегда так делали, когда возникала какая-то сложная задачка. Он никогда не отвечал прямо на заданный вопрос. Всегда подводил меня к самостоятельному поиску решений и выводам.
— Насколько ты хорошо знаешь себя?
Внезапный вопрос наставника озадачил меня, потому что знал я себя вдоль и поперёк.
— Что за вопрос, старик? Ты лучше меня знаешь, что я давно прошёл эту стадию принятия себя и вот это вот всё, — я неопределённо покрутил в воздухе кистью.— А вот и нет, — хитро ухмыльнулся наставник. — Я знаю, что Эл прошёл это всё. Именно Эл знал себя вдоль и поперёк. Но ты больше не он. Точнее, не только он. Я спросил тебя — Станислава. Поэтому повторю вопрос, насколько хорошо ты себя знаешь?— Ты же не… — начал было я, но сам же себя и оборвал.
На некоторое время я подзавис, переваривая услышанное. И в самом деле, Я досконально знал себя прошлого. Но себя нынешнего я практически не знал. Ошарашенный этой мыслью, я перевёл изумлённый взгляд на наставника.
— То-то и оно, мой мальчик, то-то и оно, — хитро прищурившись произнёс он и отхлебнул из своей кружки.
Такая очевидная и простая мысль. Почему я сразу об этом не подумал? Я встал из-за стола и направился на выход.
— Мне пора, старик. Ещё увидимся, — бросил я, не оборачиваясь. Ещё одна наша традиция: никогда не прощаться.— Как знать, мой мальчик, как знать, — произнёс мне в спину наставник непривычно тихим голосом.
Слова резанули меня, но я отбросил их. Иногда подсознание чудит и выдаёт вот такие финты, запутывая и усложняя задачу. Сейчас же мне предстояла сложная процедура принятия себя. Да, ошибки не было. Я и в самом деле был лучшим. Поэтому от сущности симбиота я избавился полностью. Но вот чего я не сделал, так это не принял изменения, произошедшие со мной. А ведь я и в самом деле уже не прежний Эл. Симбиот, Слияние с сознанием прежнего Станислава Лейна… Всё это не прошло бесследно, изменив меня в большей или меньшей степени. Да, я по-прежнему больше Эл, чем симбиот или Станислав, но и отрицать их влияние на моё сознание тоже глупо.
Я вошёл в следующую комнату. Она была пуста и ослепительно бела. Прищурившись я осмотрелся. Ну, и? Где?
Пришёл, наконец. Я заждался, — раздавшийся за моей спиной голос звучал раздражающе ехидно.
И почему моё подсознание снова проявляется сзади? Что за примитивный способ накалить ситуацию? Я вздохнул и повернулся к говорившему. Передо мной стоял я. Точнее, я — Станислав. Самодовольное выражение лица, глаза, полные ненависти и превосходства, губы, изогнутые в презрительной кривоватой усмешке. Сразу же захотелось съездить по этой наглой роже.
Всё это не просто отражение меня нынешнего — это все мои страхи, сомнения и неудачи, собранные в одном существе, которое знает мои слабости, как никто другой, и готов использовать их против меня.
— Неудивительно, что нас все пытаются убить, — глубокомысленно заметил я. — Сейчас я полностью разделяю их желание.— Кишка тонка, — усмехнулся я-Станислав и принял боевую стойку. — Ну давай же. Или тебя приглашать на танец, как девочку?— Бесишь, — рыкнул я, и бросился в атаку.
Мы столкнулись. Удар оказался весьма сильным. Я почувствовал, как его злость проникает в меня, пытаясь сломить.
Делаю шаг вперед. Он повторяет мой жест. Мы словно танцуем в этом безумном ритме, обмениваясь ожесточёнными ударами. Я снова бросаюсь на него. И снова наши тела сталкиваются с огромной силой, сотрясая комнату. Я чувствую, как кровь стекает по моим рукам, но это сейчас не имеет значения. Я должен победить.
Вокруг нас разгорается пламя ярости. Эмоции плотным саваном накрывают сознание, не давая трезво мыслить. В какой-то момент я всё-таки осознаю себя и вспоминаю, что это не просто физическая битва с очередным противником. Это война на всех фронтах: с моими страхами, неуверенностью, с теми частями меня, которые я до сих всё время подавлял.
Это столкновение мыслей и эмоций. Каждый удар — это моё стремление к самосовершенствованию, каждое уклонение — страх неудачи.
— А-а-а-а! — ору я, выплескивая всю боль, всё разочарование и всю горечь, что успели скопиться во мне новом. Близнец отвечает мне тем же. И это становится настоящим адом.