— Кирилл, здравствуй. Пойдём, у нас сегодня замечательный лимонный пирог… — дальше я уже не слушал, потому что переключился на обдумывание беседы с Афанасием Степановичем. Впереди предстоял непростой разговор.
Кабинет встретил уже привычными полумраком, тишиной и запахом книг с примесью сандала. Я прошёл к письменному столу и, устроившись поудобнее в кресле, жестом пригласил Афанасия Степановича занять кресло напротив.
Мы оба сидели и молчали. В воздухе повисло практически осязаемое напряжение. Мы оба знали тему разговора, но никто из нас не спешил начать первым. Битва взглядов длилась до тех пор, пока её не прервал тихий стук в дверь.
— Войдите, — разрешил я.
Дверь открылась и в кабинет сначала въехала тележка, на которой аккуратно были разложены чайничек, чашки на блюдцах и лёгкие закуски, а следом вошла молоденькая служанка, катившая эту саму. тележку. В полном молчании она подкатила тележку к столу и, краснея, принялась расставлять на столе перед нами всё выше означенное. Закончив, девушка присела в неумелом реверансе, покраснела ещё больше и практически выбежала из кабинета, позабыв о тележке. Мы с Долговым-старшим молча следили за этой неловкой сценой и так же молча потом посмотрели на оставленную тележку.
— Со слугами новичками всегда много хлопот, — произнёс Долгов-старший светским тоном, словно у нас до сих пор шла неспешная беседа, — то что-нибудь перепутают, то забудут.
— Не могу не согласиться с вами, Афанасий Степанович, — подхватил тон беседы я и снова посмотрел на дверь, в которую, спустя несколько секунд постучали. — Войдите.
Дверь отворилась и в кабинет вошёл дворецкий.
— Прошу прощения, могу я забрать… — он посмотрел на тележку.
— Прошу, — я махнул рукой в сторону тележки.
Спокойно и с достоинством дворецкий прошёл к тележке, остановился, окинул взглядом стол и, еле заметно вздохнув, покосился на запертую дверь. Отодвинув тележку от стола, разлил чай по чашкам и, пожелав нам приятного аппетита, покинул кабинет.
— Вкусный чай у вас, Станислав Александрович, — проговорил Долгов, отпив из чашки. — Поставка из Закатной империи? Аромат схож с их фирменным чаем.
— Понятия не имею, — прелюдия к разговору слегка затянулась, поэтому я решил перейти к делу. — Афанасий Степанович, мы оба знаем, что мы здесь не для того, чтобы обсудить навыки слуг или аромат чая. Давайте перейдём к делу.
Долгов-старший устало вздохнул и отложил чашку в сторону. В следующий момент я наблюдал стремительную трансформацию человека из бесконечно уставшего в собранного, внимательного и готового к торгу. Выпрямившись, Долгов сцепил кисти рук в замок, положив их на стол, и посмотрел на меня серьёзным взглядом карих глаз, в которых уже не осталось и следа от усталости и тревоги, только решимость.
— Давайте перейдём к делу, — проговорил он, не отводя взгляда. — Итак, мой единственный сын и наследник у вас в плену. И, если то, о чём мне успели доложить, верно отражает действительность, просто так вы его не отпустите. Я всё правильно понимаю?
— Правильно, — согласился я и снова замолчал, давая возможность собеседнику продолжить.
— Буду честен, прежде чем отправиться на встречу с вами, я связался с Евгением Алексеевичем и попытался с ним урегулировать вопрос. Ранее мы с вашим дедом всегда находили взаимопонимание. Но не в этот раз. Он отказался вести со мной диалог, сказав, что в этом вопросе решаете только вы. И вот я здесь, — он развёл руки в стороны, — говорю с вами и хочу узнать, что вы хотите за жизнь моего сына.
— Жизнь бесценна, Афанасий Степанович, — философски заметил я, беря в руки свою чашку и делая глоток. И правда, хороший чай. — Поэтому я и хочу взамен нечто равноценное.
Маска деловой отстранённости дала трещину и Долгов-старший не сумел сдержать лёгкого удивления, вскинув на пару секунд брови. Помолчав, он спросил:
— И что же столь же бесценно, как жизнь? Боюсь, я не до конца понимаю вас.
Я усмехнулся.
— Верность, Афанасий Степанович. Верность ценится так же, как и жизнь. Но вассалу, нарушившему клятву верности, этого не понять. Что не удивительно.
И снова я наблюдал стремительную трансформацию Долгова-старшего. Из делового и прагматичного человека он в один миг превратился в опасного противника. Опустив подбородок вниз, он нахмурил брови и пристально посмотрев на меня исподлобья, проговорил:
— Я не нарушал никаких клятв, Ваша Светлость, — голос его звенел от сдерживаемой злости, а крылья ноздрей при этом раздувались в попытке сдержать эмоции. — Мы же можем и не договориться. Да, я потеряю сына, род потеряет наследника и угаснет. Но, что тогда? У меня ничего не останется, кроме мести. И у этой мести будет вполне конкретная цель. Вы уверены, что хотите именно подобного исхода?
— Афанасий Степанович, вы мне угрожаете? — хищно улыбнулся я и отзеркалил его позу, выпуская свою ауру. — Вы уверены, что действительно хотите знать, какого исхода я хочу?
Отпущенная на свободу магия двух сильных одарённых, схлестнулась, вызывая мелкую вибрацию в кабинете и потрескивание в воздухе. Ситуация накалялась. Мы продолжали смотреть друг на друга, не разрывая зрительного контакта. Я читал в глазах Долгова-старшего борьбу с самим же собой: честь требовала ответить на оскорбление, рациональность призывала остыть и обдумать всё ещё раз.
Победила рациональность. Долгов отозвал свою ауру, прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Я тоже отозвал свою магию, наблюдая очередную трансформацию Афанасия Степановича. Интересный всё же он человек.
Встав, он начал ходить перед столом взад и вперёд. Видимо, подобное помогало ему привести мысли в порядок и справиться с эмоциями. Оттянув галстук, он выругался вполголоса и с раздражением снял его, засунув в карман. Затем расстегнул верхние пуговицы рубашки и, по-простецки взъерошив волосы, остановился, посмотрев на меня.
— Я не нарушал клятвы, Станислав Александрович, — проговорил он хриплым голосом. — Мне прекрасно известны такие понятия, как честь, верность, долг. То, что произошло… — он замолчал, увёл взгляд в сторону, словно вспоминая о чем-то, а затем снова посмотрел на меня уже осмысленным взглядом. — Так чего же вы хотите, Ваша Светлость?
Я откинулся на спинку кресла и долгим взглядом посмотрел на Долгова. Я не чувствовал фальши. Он и правда был взбешён после моей подначки и готов был пожертвовать всем, чтобы очистить своё имя. Тогда мне интересно послушать, как он допустил подобную ситуацию.
Я, конечно, мог бы сейчас зацепиться и за этот акт агрессии. Спровоцировать очередной конфликт и развязать войну родов. Но меня останавливало несколько пунктов. Во-первых, война родов сейчас для самих Лейнов нежелательна. Да, я сюзерен и в своём праве. Да, есть ещё право сильного, которое развязывает руки всем, у кого есть эта сила. У меня она есть, но к войне, откровенно говоря, мой род не готов. Слишком плохо оснащена гвардия рода. Слишком многие вещи требуют денежных вливаний. Слишком не готов я сам, чтобы свести потери людей к минимуму. Я ещё не восстановил свою силу. Да и когда я бы смог, если одна проблема цепляется за другую?
Вот поэтому война родов сейчас нежелательна. Во-вторых, в сегодняшних реалиях, когда империя стоит на пороге гражданской войны, а над миром нависла угроза пострашнее обычных войн, мне нужны союзники, а Долгов-старший с самого начала повёл себя, как человек, с которым можно иметь дело. К тому же он наверняка владеет информацией, которая поможет мне разобраться в аномалиях, и в политике. Ну и в-третьих, врагов у рода и без Долговых хватает. Причём явных нет, все скрываются в тенях. Добавлять к ним ещё и вассала, который может привлечь на свою сторону и других, не рационально.
Что ж, эмоциональное равновесие собеседника нарушено, теперь можно перейти и к требованиям.
— Присядьте, Афанасий Степанович. Для начала, вы вернёте земли, которые были захвачены вашим сыном.
— Вы уже их вернули. К чему это? — сказал он, устраиваясь в кресле, раздражение всё ещё сквозило в голосе Долгова.
— Отнюдь, — спокойно проговорил я, прихлёбывая чаёк. — Нападений было два. С последним мы разобрались и вернули свои территории, а вот первое нападение так и осталось без ответа. На захваченных территориях всё ещё ваши люди главенствуют. Это я и хочу исправить.
Долгов кивнул.
— Хорошо. Но что-то мне подсказывает, что это ещё не все требования.
— Не все, верно. Также налагаю на вас, как на главу рода, виру в семь миллионов. Линками или золотом — мне без разницы. Вира должна быть уплачена не позднее, чем, — я посмотрел на календарь, — истекут две недели, начиная с сегодняшнего дня.
Брови собеседника взметнулись в удивлении, а затем во взгляде появилось понимание. Долгов откинулся на спинку кресла и прищурил глаза. Догадался или знал о трудностях Лейнов? Плевать. Это уже не торг, а требование. У него был шанс повести разговор в другом ключе, но он потратил его, отступив и показав уязвимость.
Некоторое время он сидел и смотрел на меня, обдумывая, по всей видимости, все плюсы и минусы соглашения. Наконец, приняв окончательное решение, он кивнул.
— Вира будет уплачена в срок, Ваша Светлость. Рад, что мы сумели договориться и закрыть этот конфликт, — привставая с кресла, произнёс Долгов.
— Не спешите, Афанасий Степанович, — я покачал головой. — Я не закончил. Есть ещё одно условие или требование, трактуйте это, как вам угодно.
Выдохнув, он снова сел в кресло и, откинувшись на спинку кресла, вопросительно посмотрел на меня.
— Я заблокировал источник вашего сына. Теперь он не сможет пользоваться магией до тех пор, пока я не разблокирую его, — не стал темнить я и ходить вокруг да около. — А я не собираюсь делать это в ближайшее время. Кирилл должен понести своё наказание за дерзость.
Афанасий Степанович никак не выдал своё удивление: ни мимикой лица, ни жестом. Он так же расслабленно сидел в кресле и смотрел на меня. Только взгляд стал задумчивым и слегка отсутствующим.