«Что ты об этом думаешь, Ник?»
Мой ответ всегда был одинаковым: «Мы здесь ради Келли, а не ради меня». Это потому, что я был эмоциональным карликом. Должно быть, Джош так мне сказал.
Поезд содрогнулся и с визгом остановился на станции Камден-Таун. Я присоединился к зеленоволосому панку, кучке людей в костюмах и нескольким ранним туристам, когда мы поднимались на эскалаторе. Камден-Хай-стрит была полна машин и пешеходов. Нас встретил белый растаман, жонглирующий тремя мешочками с фасолью в качестве мелочи, и старый пьяница с банкой «Теннантс», ожидавший открытия «Пицца Экспресс», чтобы покричать в окна. Грохот отбойных молотков на стройке напротив эхом разносился вокруг нас, заставляя даже проезжающих в машинах морщиться.
Я рисковал жизнью, переходя дорогу, чтобы зайти в Superdrug и купить набор для мытья и бритья, а затем пошел по главной улице, чтобы что-нибудь поесть, держа руки в карманах и опуская глаза на тротуар, как удрученный подросток.
Я пробирался сквозь коробки из-под KFC, обёртки от кебаба и разбитые бутылки из-под Bacardi Breezer, которые никто не убрал с вечера. Как я обнаружил, переехав сюда, я обнаружил, что здесь непропорционально много пабов и клубов.
Кэмден Хай-стрит и её рынки казались настоящей туристической достопримечательностью. Было около десяти часов, но большинство магазинов одежды уже выставили напоказ впечатляющий ассортимент товаров: от психоделических клёш до кожаных штанов-бондажей и разноцветных Doc Martens. Продавцы неустанно пытались заманить норвежцев или американцев с дорожными сумками за спиной и картами в руках внутрь громкой музыкой и улыбками.
Я прошёл под помостами, покрывавшими тротуар на углу Инвернесс-стрит, и получил кивок от боснийского беженца, продававшего контрабандные сигареты из спортивной сумки. Он протягивал прохожим пару блоков, и в своей кожаной куртке-бомбере из ПВХ и спортивных штанах он выглядел точь-в-точь как я – уставший от жизни. Мы знали друг друга в лицо, и я кивнул в ответ, прежде чем свернуть налево, на рынок. Мой желудок был настолько пуст, что ныл, к тому же от ударов ногами. Я с нетерпением ждал завтрака.
В кафе было полно строителей, отдыхавших от строительства новых Gap и Starbucks. Их грязные жёлтые каски выстроились у стены, словно каски на пожарной станции, пока они поглощали трёхфунтовый завтрак, который можно было заказать на целый день. В комнате стоял шумный туман от жареной еды и сигаретного дыма, вероятно, из-за боснийца. Я сделал заказ и послушал радио за стойкой, пока брал кружку растворимого кофе. В новостях на Capital были лишь краткие заголовки о вчерашнем теракте.
Она уже заняла второе место после новой прически Posh Spice.
Я устроился за четырёхместным садовым столом из кованого железа и мрамора, отодвинул переполненную пепельницу и уставился на сахарницу. Иголки и булавки вернулись, и я обнаружил, что мои локти упираются в стол, а лицо зажато в ладонях. Почему-то я вспомнил себя семилетним, со слезами на глазах, пытаясь объяснить отчиму, что боюсь темноты. Вместо утешительных объятий и включенного света в спальне я получил пощёчину и сказал, чтобы я не был таким слабаком, иначе из-под кровати вылезет ночной монстр и сожрёт меня. Он заставлял меня хлопать крыльями во весь голос, и я проводил всю ночь, свернувшись калачиком под одеялом, окаменев от страха, думая, что пока я не выгляну, ночной монстр меня не достанет.
То же чувство ужаса и беспомощности охватило меня снова после всех этих лет.
Я был выведен из транса.
«Комплексный завтрак, дополнительное яйцо?»
«Это я!»
Я снова сел, закинул бекон, сосиску и яйцо за шиворот и начал обдумывать список покупок. По крайней мере, мне не понадобится много одежды для поездки в Центральную Америку. Ну вот, может, всё не так уж и плохо: по крайней мере, я еду туда, где тепло.
Я никогда не был в Панаме, но служил в полку и действовал на границе с Колумбией против PARC (Революционных вооружённых сил Колумбии). В восьмидесятые годы мы участвовали в британской тактике первого удара – финансируемой США операции по уничтожению источников производства наркотиков. Это означало необходимость неделями прятаться в джунглях, находить наркофабрики (DMP) и уничтожать их, чтобы замедлить контрабанду в Великобританию и США. Можно было и не беспокоиться. Более 70% кокаина, поступающего в Штаты, по-прежнему поступало из Колумбии, и до 75% героина, изъятого на восточном побережье США, было колумбийским.
PARC имела значительную долю этого пирога, и такие же цифры направлялись в Великобританию.
Проработав в регионе больше года, я всё ещё проявлял к нему интерес, особенно учитывая, что большинство дорогих мне колумбийцев погибли на войне. Чтобы сохранить мир с PARC, колумбийское правительство передало им контроль над территорией размером со Швейцарию, откуда они и управляли всеми своими операциями. Была надежда, что теперь, когда «План Колумбия» набирал обороты, ситуация изменится. Клинтон предоставил колумбийскому правительству пакет военной помощи в размере 1,3 миллиарда долларов для борьбы с наркоторговлей, включая более шестидесяти драгоценных вертолётов «Хьюи» и «Блэк Хок» для «Да-да», а также другую военную помощь. Но я не питал особых надежд. Это будет долгая и грязная война.
Я также знал, что большую часть двадцатого века США оплачивали, управляли и защищали Панамский канал, а также размещали на его территории Южное командование (SOUTH COM) армии США. Именно SOUTH COM руководил всеми военными и разведывательными операциями от южной границы Мексики до мыса Горн во время моего пребывания в Колумбии. Тысячи американских солдат и самолетов, размещенных в Панаме, отвечали за все антинаркотические операции в Центральной и Южной Америке, но это прекратилось в полночь 31 декабря 1999 года, когда США вернули контроль над каналом местным властям, а Южное командование и все американское присутствие были выведены. Теперь оно было раздроблено, разбросано по базам по всей Центральной Америке и Карибскому бассейну и далеко не так эффективно в ведении любых видов войны, как когда-то.
Судя по тому, что я читал, передача канала прошла незаметно для американской общественности. И когда они обнаружили, что контракт на эксплуатацию портов на обоих концах канала и захват части бывших американских военных объектов получила китайская, а не американская компания, правые взбесились. Я сам не видел в этом проблемы:
Китайские компании управляли портами по всему миру, включая Дувр и другие порты в нашей стране. В тот момент я об этом не подумал, но, возможно, именно поэтому китаец был в составе делегации – в рамках нового порядка в Центральной Америке.
Я почувствовал себя немного лучше после смертельной дозы холестерина и вышел из кафе, вытирая яичный желток с пальцев на джинсы, куда его все равно вытекло немало.
Пятнадцатиминутный поход по магазинам принес мне новую пару джинсов Levi's за шестнадцать фунтов, синюю толстовку за семь, пару боксеров и упаковку из трех пар носков еще за пять.
Я продолжал идти мимо фруктово-овощных лавок, пока не дошёл до Арлингтон-роуд и не свернул направо у паба «Good Mixer» – уродливого здания 1960-х годов, которому не помешал бы свежий ремонт. У стены паба сидели обычные посетители: трое стариков, небритые и немытые, закидывали себе за шиворот банки «Strongbow Super» – очевидно, это было специальное предложение этой недели в «Oddbins». Все трое протянули свои грязные ладони за деньгами, даже не взглянув на тех, у кого просили.
Всего в нескольких минутах ходьбы я ждал горячего душа. Примерно в ста метрах впереди, за пределами моего впечатляющего викторианского дома из красного кирпича, я видел, как кто-то пристально смотрит в кузов машины скорой помощи. Здесь это было обычным делом, и никто из проезжающих мимо не обратил на это внимания.
(Проходя мимо покрытых граффити стен ветхих, загрязненных зданий, я подошел к главному входу в тот момент, когда отъезжала машина скорой помощи. За ней ехал белый «Транзит»).
Возле открытых задних дверей собралась группа выходцев из Восточной Европы, все они несли спортивные сумки или рюкзаки. Конечно же, это был понедельник: ребята из Манчестера развозили контрабандные сигареты и табак для самокруток, чтобы продавать их на рынке и в пабах.
Две потёртые каменные ступени привели меня к большим застеклённым деревянным дверям, через которые я протиснулся. Я позвонил, чтобы меня пропустили через вторую группу защитных дверей, и прижался головой к стеклу, чтобы дежурный мог меня осмотреть.
Дверь зажужжала, и я протиснулся внутрь. Морин на ресепшене, крупная пятидесятилетняя женщина, обожавшая платья в цветочек размером с палатку, с лицом, похожим на бульдога, страдающего запором, улыбнулась мне. Она не терпела глупостей ни от кого. Она оглядела меня с ног до головы, приподняв бровь.
«Привет, дорогая, что ты здесь делаешь?»
Я сделала счастливое лицо.
"Я скучал по тебе."
Она закатила глаза и разразилась своим обычным громким басовитым смехом.
«Да, конечно».
«А душ можно будет принять? Просто сантехника в моей новой квартире сломалась». Я показал ей сумку с моющими средствами.
Услышав мой рассказ, она закатила глаза и стиснула зубы, не веря ни единому слову.
«Десять минут, не говори».
«Морин, ты лучшая».
Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, дорогая. Помни, десять минут — это твой удел.
За всё время, что я здесь жила, я сказала ей всего дюжину слов. Это был самый близкий к разговору момент за последние месяцы.
Я поднялся по ступенькам на второй этаж, где всё было легко убирать: толстые глянцевые стены и светло-серая лестница, обитая линолеумом в индустриальном стиле. Затем я прошёл по узкому коридору, направляясь к душевым в конце. Слева от меня располагались ряды дверей в спальни, и я слышал, как их обитатели бормочут себе под нос, кашляют и храпят. В коридоре пахло пивом и сигаретами, а на потёртом ковре были втоптаны чёрствые ломти хлеба и огрызки.