A40 выехала на автомагистраль, и Сандэнс решил, что пришло время для небольшого представления.
«Знаешь что?» Он посмотрел на Трейнерса, убедившись, что я слышу.
Кроссовки выехали на внешнюю полосу одновременно с тем, как он передал свой табак Сандэнсу.
«Что же это тогда?»
«Я бы не отказался от поездки в Мэриленд... Мы могли бы сначала съездить в Вашингтон и осмотреть достопримечательности...»
Я знала, что они пытаются со мной сделать, но продолжала смотреть на обочину.
Тренеры звучали с энтузиазмом.
«Это было бы настоящее безумие, я тебе говорю».
Сандэнс закончил облизывать Ризлу, прежде чем ответить.
«Да, так оно и есть. Я слышу Лорел...» Он повернулся ко мне лицом.
«Там она сейчас и живет, да?»
Я не ответил. Он прекрасно это знал. Сандэнс повернулся к дороге.
«Ну, я слышал, там очень живописно — знаешь, деревья, трава и всё такое. В общем, когда мы закончим там, в Лореле, ты мог бы отвезти меня к своей сводной сестре в Нью-Йорк...»
«Ни за что ты к ней не приблизишься!»
У меня было ужасное чувство в животе, и мне пришлось быстро выдохнуть, представив, что может случиться, если я не справлюсь. Но мне конец, если я собираюсь играть в их игру. К тому же, я слишком устал, чтобы как-то реагировать.
Чуть больше часа спустя «Мерседес» подъехал к центру воздушных перевозок в Брайзе, и из него вышли тренеры, чтобы организовать следующий этап моей жизни.
В машине не было ни звука, я слушал рёв взлетающих транспортных самолётов Королевских ВВС и наблюдал, как мимо проходили солдаты из полка «Горцы Аргайла» и «Сазерленда» в камуфляже DPM, с бергенами на спинах и плеерами Walkman, прижатыми к ушам. Это было словно путешествие в прошлое. Мне казалось, что я провёл на этом аэродроме половину своей военной жизни, потому что, помимо регулярной подготовки к полётам, как и «Горцы», я ещё и научился прыгать с парашютом. Мне очень понравилось:
После службы в гарнизонном городке, где было всего три паба, один из которых был запрещён для бедняков вроде меня, и магазинчик чипсов, это место называлось «Батлинс». Там даже был боулинг.
Я наблюдал, как капитан вел трогов через двери, отмечая их на планшете, когда они проходили в большое стеклянное здание 1960-х годов.
Трейнерс вернулся с нервным капралом из Королевских ВВС. Он, вероятно, понятия не имел, что происходит, просто ему нужно было проводить какого-то разозлённого гражданского к одному из своих прекрасных самолётов. Ему велели подождать немного ближе к машине, пока Трейнерс не открыл заднюю дверь у тротуара. Я видел его только ниже груди, когда он рукой поманил меня к выходу.
Пока я ерзал на сиденье, Сандэнс крикнул: «Масло!»
Я ждал, глядя на колодец для ног.
«Не облажайся, парень».
Я кивнул: после нашего короткого разговора по дороге сюда и лекции Йес-Мэна до меня дошло. Я вылез и кивнул капралу Краба в знак приветствия.
Мы прошли всего несколько шагов, когда Сандэнс снова меня окликнул. Я вернулся и просунул голову в заднюю дверь, которую Трейнерс держал открытой. Рев транспортного самолёта заставил его крикнуть, а меня залезть обратно в машину, уперевшись коленями в сиденье. «Забыл спросить, как там твоя телега? Слышал, вы двое собирались на фруктовую ферму до её отъезда. У неё тоже голова немного не в порядке?»
Я не мог больше сдерживаться: мое тело начало дрожать.
Он усмехнулся, наконец-то получив от меня то, чего добивался всю поездку.
«Может быть, если ты облажаешься, это будет хорошо для малышки, ты знаешь, мы сделаем ей одолжение».
Он наслаждался каждым мгновением. Я пыталась сохранять спокойствие, но безуспешно. Он видел, как внутри меня всё кипит.
«Больно, да?»
Я изо всех сил старался не реагировать.
«Так что, парень, просто съеби с глаз моих и сделай все правильно на этот раз».
К черту все.
Я подпрыгнула с колен и схватила его за голову обеими руками. Одним движением я опустила голову и с силой притянула его лицо к своей макушке. Я коснулась его, и мне стало больно, отчего закружилась голова.
Оказавшись на улице, я вскинул обе руки вверх в знак капитуляции.
«Всё в порядке, всё в порядке...»
Я широко открыл глаза и взглянул на Сандэнса. Он сидел, увязнув в кресле, закрывая нос руками, между пальцами текла кровь. Я направился к «Крабу», чувствуя себя гораздо лучше, когда мимо прошла ещё одна группа горцев, стараясь не обращать особого внимания на происходящее.
Кроссовки выглядели так, будто он раздумывал, выпустить меня или нет. Он всё ещё не принял решения, когда я практически втолкнул испуганного Краба в здание вместе с собой.
Да ладно, что мне терять?
ДЕВЯТЬ
Вторник, 5 сентября. Я засовываю пистолет за пояс, мои влажные ладони скользят по рукояти.
Если она здесь, я не хочу, чтобы она видела оружие. Может, она уже знает, что произошло… Я прижимаюсь губами к небольшой щели между коробками.
«Келли, ты там? Это я, Ник. Не бойся, я подползу к тебе. Через минуту ты увидишь мою голову, и я хочу увидеть твою широкую улыбку...»
Я передвигаю коробки и протискиваюсь в щель, продвигаясь к задней стене.
«Сейчас я выгляну из-за угла, Келли».
Я делаю глубокий вдох и выглядываю из-за задней стенки коробки, улыбаясь, но готовясь к худшему, хотя по моему лицу струится пот.
Она там, смотрит на меня, с широко раскрытыми от ужаса глазами, сидит, свернувшись в позе эмбриона, раскачиваясь вперед и назад, закрывая уши руками, и выглядит такой уязвимой и беспомощной.
"Привет."
Она узнает меня, но продолжает раскачиваться, глядя на меня широко раскрытыми, мокрыми, испуганными глазами.
«Мама и папа не могут сейчас приехать и забрать тебя, но ты можешь пойти со мной.
Папа сказал, что всё будет хорошо. Ты пойдёшь со мной, Келли? Правда?
«Сэр, сэр?» Я открыл глаза и увидел очень обеспокоенную стюардессу.
"Ты
Хорошо, сэр? Могу я принести вам воды или чего-нибудь ещё?
Мои вспотевшие ладони скользили по подлокотникам, пока я пытался выпрямиться на сиденье. Она налила мне что-то из литровой бутылки в пластиковый стакан.
«Можно мне взять бутылку, пожалуйста?»
Мне его вручили с тревожной улыбкой, и я поблагодарил её, взяв его дрожащей, мокрой рукой, и быстро опустил на шею. Свободной рукой я вытер пот с лица. Это было частью того же кошмара, что мне приснился на «Тристаре». Чёрт, должно быть, я совсем вымотался. Я стянул толстовку с себя и принялся приводить себя в порядок.
Мы только что набрали крейсерскую высоту в четырёхчасовом с небольшим перелёте из Майами в Панама-Сити, приземление которого планировалось примерно в 11:40 по местному времени, что совпадало с часовым поясом восточного побережья США и отставало на пять часов от британского. Моё место у окна оказалось рядом с самой асоциальной гражданкой Центральной Америки – латиноамериканкой лет тридцати с небольшим с пышной шевелюрой и толстым слоем лака для поддержания её формы. Я сомневался, что её голова вообще коснётся подголовника – настолько толстым слоем был этот лак. На ней были джинсы из ПВХ, имитирующие кожу, с напылением и джинсовая куртка с чёрно-серебристыми тигровыми полосками. Она с отвращением смотрела на меня, причмокивая, пока я, разгребая остатки воды, очнулся.
Теперь пришла её очередь опустить голову, пока я читал туристические путеводители в бортовом журнале. Я всегда считал их бесценными, чтобы получить представление о том, куда я направляюсь, совершая такие вот быстрые поездки. К тому же, это отвлекало меня от других мыслей и позволяло думать о работе, миссии, о том, зачем я здесь. Я пытался купить настоящий путеводитель по Панаме в аэропорту Майами, но, похоже, на такие вещи не было особого спроса.
В журнале были опубликованы замечательные фотографии экзотических птиц и улыбающихся индейских детей в каноэ, а также то, что я уже знал, но не хотел бы знать.
смог выразиться так красноречиво.
Панама — самая южная из стран Центральной Америки, что делает эту длинную и узкую страну своего рода пуповиной, соединяющей Южную и Центральную Америку. Она имеет форму буквы S, граничит на западе с Коста-Рикой, на востоке — с Колумбией и имеет примерно такую же площадь суши, как Ирландия.
Далее говорилось, что большинство людей, включая меня самого, до моего пребывания в Колумбии, считали, что сухопутные границы Панамы проходят с севера на юг. Это было неправдой: страна простирается с запада на восток. Такие факты были важны для меня, если бы мне пришлось спешно уезжать. Я бы не хотел по ошибке отправиться в Колумбию – из огня да в полымя. Единственный путь – на запад, в Коста-Рику, страну дешёвой пластической хирургии и дайвинг-туров. Я знал это, потому что прочитал об этом в зале ожидания причала.
Тигрёнок Лил уснула и громко храпела, ворочаясь на сиденье и пукая каждую минуту. Я открутил обе трубы кондиционера над нами и направил их в её сторону, чтобы попытаться отвести запах.
На трёх страницах болтовни и фотографий я узнал, что Панама больше всего известна на международном уровне своим каналом, соединяющим Карибский бассейн и Тихий океан, и своими «яркими банковскими услугами». Затем последовало ещё несколько фотографий ярких цветов с подписями, напоминающими нам, какое это чудесное место и как нам всем повезло летать там сегодня. Неудивительно, что они ничего не сказали об операции «Правое дело» – вторжении США в 1989 году с целью свержения генерала Норьеги – или о наркоторговле, благодаря которой банковская система так процветает.
Все перечисленные замечательные места для посещения располагались исключительно к западу от Панама-Сити, который здесь называли «внутренними районами». О том, что лежало к востоку, особенно о Дарьенском проходе, джунглях на границе с Колумбией, не упоминалось вообще. Я знал, что провинция Дарьен – это зона малоинтенсивных боевых действий. Наркоторговцы и партизаны, как правило, одно и то же, перемещаются между двумя странами большими группами, вооруженные до зубов. Есть даже несколько патрулей, поскольку местные жители пытаются нажиться на этом бизнесе, а панамские пограничники кружат в небе на боевых вертолетах, застряв в конфликте, в котором им никогда не победить.