"Что это такое?"
«Из-за этой раздачи в 999 году Военно-воздушные силы оказались настолько остро нуждающимися в вилочных погрузчиках, что им фактически пришлось сдавать некоторые из своих старых погрузчиков в аренду, чтобы перевезти последнее оборудование в Штаты».
Как только мы покинули авиабазу, дорога снова оказалась по обеим сторонам от пампасной травы высотой не менее трёх метров. Мы проехали ещё один ряд пунктов оплаты проезда, заплатили несколько центов и проехали дальше.
«Добро пожаловать в Зону. Эта дорога идёт параллельно каналу, который примерно в четверти мили в ту сторону». Он указал налево, и мы словно въехали в какой-нибудь район Южной Флориды с бунгало и домами в американском стиле, рядами телефонных будок, светофорами и дорожными знаками на английском. Даже уличное освещение было другим. Дальше по дороге рекламировалось поле для гольфа на английском и испанском языках. Аарон указал.
«Раньше здесь был офицерский клуб».
Заброшенная школа справа выглядела как будто сошедшая со страниц американского телешоу. Рядом возвышался огромный белый купол для всепогодных видов спорта.
Мы определенно были там, где жила другая половина.
«Сколько нам еще до дома?»
Аарон смотрел по сторонам практически пустынной дороги, впитывая детали приближающейся Зоны.
«Может быть, ещё минут сорок-пятьдесят. В центре было довольно оживлённо».
Теперь пришло время поговорить о делах.
«Знаешь ли ты, почему я здесь, Аарон?»
Я надеялся, что немного.
Он уклончиво пожал плечами и заговорил мягким голосом, который было трудно расслышать из-за ветра.
«Нам сообщили о вашем приезде только вчера вечером. Мы должны помочь вам всем, чем сможем, и показать, где живёт Чарли».
"Чарли?"
«Чарли Чан, ну, знаешь, тот парень из того старого чёрно-белого фильма. Это, конечно, не настоящее его имя, просто его здесь так называют. Не в лицо, упаси Боже. Его настоящее имя — Оскар Чой».
«Мне гораздо больше нравится Чарли Чан», — сказал я.
«Ему это подходит».
Аарон кивнул.
«Мне он тоже, конечно, не кажется претендентом на Оскар».
Что вы о нем знаете?
«Его здесь очень хорошо знают. Он очень щедрый человек, играет роль добропорядочного гражданина, покровителя искусств и всё такое. Более того, он финансирует мой учебный курс, по которому я читаю лекции».
Это было совсем не похоже на голос подростка.
"Сколько ему лет?"
«Может быть, немного моложе меня. Где-то около пятидесяти».
Я начал немного волноваться.
«У него есть семья?»
«О, да, он большой семьянин. Четыре сына и дочь, кажется».
«Сколько лет детям?»
«Не знаю, как старшие, но младший сын только что поступил в университет. Выбрал хорошую специальность — сейчас в тренде экология. Думаю, остальные работают на него в центре города».
Голова у меня сильно раскалывалась. Мне было трудно сосредоточиться. Я просунул пальцы под очки и попытался заставить глаза работать.
У Аарона явно были виды на китайца.
«Странно, что такие люди, как он, всю жизнь тратят на то, чтобы рубить, сжигать и грабить, чтобы получить желаемое. А потом, накопив всё своё богатство, пытаются сохранить всё то, что раньше пытались разрушить, но в глубине души так и не меняются. Очень по-викингски, не правда ли, Ник?»
Он что, политик?
«Нет, не обязательно, большинство из них принадлежат ему. Его семья живёт здесь с тех пор, как рабочие начали рыть канал в 1904 году, продавая опиум, чтобы рабочие были довольны. Он залез в каждую сферу, в каждую провинцию, во всё, от строительства до «импорта и экспорта». Аарон показал знак цитаты указательным пальцем правой руки.
«Знаете, мы поддерживаем семейную традицию — кокаин, героин, даже поставляем оружие PARC или кому-то еще на юге, у кого есть деньги.
Он один из немногих, кто рад отступлению США. Теперь, когда нас нет, вести бизнес стало гораздо легче».
Он снял левую руку с руля и потёр указательный и большой пальцы. У этого много друзей, и у него их предостаточно.
Наркотики, оружие и легальный бизнес — это имело смысл: они обычно идут рука об руку.
«Моя мать назвала бы его «чьим-то злобным сыном». Он умён, очень умён. Здесь хорошо известна история о том, как он распял шестнадцать человек в Колумбии. Это были местные власти, полицейские и тому подобное, которые пытались расторгнуть с ним сделку по перевозке кокаина. Он приказал пригвоздить их на городской площади, чтобы все видели, и дал им умереть, чей-то злобный сын, уж точно».
Справа начала появляться линия ограждения из сетки-рабицы.
«Это, — снова поправил он себя, — Форт Клейтон».
Место было безлюдным. За забором виднелся ряд внушительных военных зданий. Белые флагштоки пустовали, но перед ними всё ещё стояли ровные ряды высоких, стройных пальм, первые четыре фута которых нуждались в ещё одном слое побелки.
Проезжая дальше, я увидел те же жилые корпуса, что и в Олбруке, выстроившиеся в ровный ряд с бетонными дорожками, пересекающими нестриженую траву. Дорожные знаки всё ещё были видны, предупреждая солдат о том, что нельзя садиться за руль в нетрезвом виде, и о том, что они послы своей страны.
Мы на несколько минут погрузились в молчание, всматриваясь в пустоту.
«Ник, ты не против, если мы остановимся и выпьем колы? У меня совсем духота».
«Сколько времени это займёт? Как далеко нам до дома Чарли?»
Может быть, ещё шесть-семь миль после остановки «Кока-кола». Это всего в нескольких минутах от маршрута.
Мне это показалось заманчивым: мне предстоял долгий день.
Мы прошли мимо главных ворот лагеря, и Аарон вздохнул. Крупные латунные буквы, прикреплённые к стене входа, теперь гласили просто «Лейтон». «Думаю, они собираются превратить его в технопарк или что-то в этом роде».
«А, точно». Кого это волновало? Теперь, когда он об этом заговорил, мне хотелось только выпить и, возможно, узнать у него побольше о доме, который я хотел купить.
ДВЕНАДЦАТЬ
Мы проехали по главной улице ещё, наверное, полмили, прежде чем свернуть налево на гораздо более узкую дорогу. Впереди, вдалеке, на возвышенности, я едва разглядел надстройку и высокий груз контейнеровоза, причудливо прорезая зелёный горизонт.
«Вот куда мы направляемся, к шлюзам Мирафлорес», — сказал Аарон.
«Это единственное место в округе, где можно выпить. Теперь все, кто едет по этой дороге, едут сюда. Это как бар в пустыне».
Когда мы начали подниматься на возвышенность шлюза, передо мной открылась картина, заставившая меня задуматься, не собирается ли приехать Клинтон. Место было битком набито машинами и людьми. Вереница ярко раскрашенных автобусов привезла американский марширующий оркестр и восемнадцатилетних танцоров-твистеров. Красные туники, белые брюки и дурацкие шляпы с торчащими перьями дудели в белые эмалированные тромбоны и всевозможные инструменты, а девушки с палочками, затянутые в красные трико и белые сапоги до колен, размахивали своими хромированными палочками и вымпелами. Здесь, наверху, был настоящий зоопарк: команды развешивали флаги, выгружали складные деревянные стулья из грузовиков, ковыляли с шестами на плечах.
«Ой-ой», — вздохнул Аарон. «Я думал, это будет в субботу».
"Что?"
Окасо».
Мы въехали на большой, огороженный жилой комплекс, битком набитый частными автомобилями и минивэнами туристических компаний, вокруг которого виднелись несколько элегантных и ухоженных зданий в колониальном стиле. В салоне раздавались звуки настраиваемых духовых инструментов и быстрая, взволнованная испанская речь.
«Не с тобой, приятель. Что такое Окасо?»
Это круизный лайнер, один из самых больших. Его название по-английски означает «закат». На борту более двух тысяч пассажиров. Он курсирует здесь уже много лет, отправляется из Сан-Диего в Карибское море.
Пытаясь найти место для парковки, он обратил внимание на несколько плакатов, развешанных вдоль сетчатого забора.
«Да, в эту субботу состоится четырёхсотый и последний транзит. Это будет большое событие. Телеканалы, политики, некоторые из актёров сериала «Дерзкие и красивые» будут присутствовать на этом шоу, это большое событие здесь.
Должно быть, это генеральная репетиция».
Всего в нескольких метрах от автобусов и сетчатой сетки я впервые увидел огромные бетонные шлюзы, обрамлённые безупречно подстриженной травой. Они не выглядели так захватывающе, как я ожидал, а скорее представляли собой увеличенную версию любого стандартного шлюза – метров триста в длину и тридцать в ширину.
В первый шлюз входил сине-белый корабль, покрытый ржавчиной, высотой в пять этажей и длиной, возможно, метров двести. Он работал на собственных двигателях, но его направляли шесть коротких на вид, но, очевидно, мощных алюминиевых электровозов на рельсах, по три с каждой стороны. Шесть тросов, натянутых между корпусом и локомотивом, – четыре сзади и два спереди – помогали ему пройти между бетонными стенами, не касаясь их.
Аарон протискивался между двумя машинами, продолжая вести себя как экскурсовод.
«Там вы видите, наверное, шесть тысяч автомобилей, направляющихся к западному побережью Штатов. Четыре процента мировой торговли и четырнадцать процентов торговли США проходят здесь. Это колоссальный объём трафика». Он взмахнул рукой, чтобы подчеркнуть масштаб водного пути перед нами.
«От Панамского залива здесь, на тихоокеанской стороне, до Карибского моря можно добраться всего за восемь-десять часов. Если бы не канал, то на плавание вокруг мыса Горн ушло бы две недели».
Я кивнул, надеясь, что это будет достаточная доля благоговения, когда увидел, где мы будем покупать колу. Посреди парковки прицеп-грузовик обосновался, превратившись в кафе-магазинчик для туристов. Белые пластиковые садовые стулья были расставлены вокруг одинаковых столиков под разноцветными зонтиками. На продажу было выставлено столько сувенирных футболок, что хватило бы на целую армию. Мы нашли свободное место и вышли. Было душно, но я хотя бы смог стянуть толстовку со спины.