«Тогда пойдем, приятель.
Не слишком быстро, просто езжайте как обычно».
Он перевёл селектор в положение «Драйв», и мы тронулись. Прохладный поток воздуха из открытого окна ударил мне в лицо, покрытое хрустом, и когда…
мы пробирались по выбоинам, я наклонился и положил голлок себе под ноги.
;
Аарон наконец нашел в себе смелость заговорить.
«Что там сзади?» L Не было смысла ходить вокруг да около.
«Тело».
«Не дай Бог». Он провел руками по волосам, глядя в лобовое стекло, а затем снова принялся за бороду. !
«Не дай Бог... Что случилось?» Я не ответил, а лишь прислушался к шороху щетины, когда он левой рукой стирал с лица воображаемых демонов.
Что мы будем делать, Ник?
«Я объясню позже, всё в порядке, это не драма», — я постаралась говорить медленно и спокойно.
«Нам нужно беспокоиться только о том, как бы уехать отсюда, а потом я решу проблему, хорошо?»
Включив свет в такси, я нащупал в джинсах бумажник Моноброва и развернул его. У него было несколько долларов и удостоверение личности с фотографией, где его звали Диего Паредес и значилось, что он родился в ноябре 1976 года, через два месяца после того, как я ушёл в армию. Там была обрезанная фотография его самого и, похоже, его родителей, а также, возможно, братьев и сестёр, все при полном параде сидели за столом, подняв бокалы в сторону камеры.
Аарон, очевидно, это видел.
«Чей-то сын», — сказал он.
Разве не всё? Я всё вернула в кожаные отделения.
Его голова была явно забита миллионами и одной мыслью, которую он хотел сказать.
«Разве мы не можем отвезти его в больницу? Ради бога, мы не можем просто держать его в машине».
Я старался говорить спокойно.
«В общем-то, нам придётся, но только пока». Я посмотрел на него. Он не ответил на мой взгляд, просто смотрел на фары, бьющие по дороге. Он жил в своём собственном мире, и этот мир был пугающим.
Я не сводил глаз с его лица, но он не мог заставить себя посмотреть мне в глаза.
«Он принадлежит Чарли. Если его тело найдут, это может подвергнуть опасности всех нас. Зачем так рисковать?» Я немного поразмыслил. Он понял, о чём я говорю. Когда угроза распространяется на жену и детей мужчины, это неизменно меняет его образ мышления.
Мне нужно было вселить в этого персонажа уверенность, а не беспокойство.
«Я знаю, что делаю, и пока ему придётся поехать с нами. Как только мы выберемся из этой зоны, мы обязательно его вытащим, чтобы его никогда не нашли».
Или, по крайней мере, насколько я мог судить, не раньше субботнего утра.
Пока мы ехали по асфальту, окаймлённому джунглями, повисла долгая, неловкая тишина, пока мы наконец не добрались до города-призрака Клейтон. Фары выхватывали тени пустых домов, казарм, безлюдных улиц и детских площадок. Ночью город выглядел ещё более безлюдным, словно последний американский солдат выключил свет, прежде чем отправиться домой навсегда.
Мы свернули за угол, и в нескольких километрах от нас я увидел высоко расположенные прожекторы шлюзов, мерцающие, словно большой остров белого света. Надстройка тяжело груженого контейнеровоза, полускрытая, смотрела вправо, ожидая в шлюзе, когда вода поднимет его массивную массу.
ШЕСТНАДЦАТЬ
Я был слишком занят, чтобы о чем-либо беспокоиться, но Аарон был в состоянии глубокого раздумья.
Его левая рука не могла перестать трогать и тереть лицо. Он постоянно смотрел в заднее стекло, пытаясь разглядеть тело сзади, хотя вокруг была кромешная тьма.
Мы ехали вдоль очень широкой и глубокой бетонной траншеи U-образной формы. Я попросил Аарона остановиться и выключить фары, и он впервые повернулся ко мне, вероятно, надеясь, что мы что-то сделаем с Монобровью.
Я кивнул в сторону света.
«Мне нужно привести себя в порядок, прежде чем мы начнём всё это». Мне хотелось выглядеть хоть немного нормально, на случай, если нас увидят или остановят по дороге через город. Здесь мокро было не редкостью, дождь лил часто. Я мог бы сказать ему, что пришло время для моих ежедневных молитв, и он, вероятно, ответил бы так же.
"Ох, хорошо."
Как только я заставил своё ноющее тело выбраться из «Мазды», я смог разглядеть, что происходит под прожекторами. Коренастые электровозы сновали вверх и вниз по путям рядом с кораблём, на таком расстоянии, словно маленькие игрушки, и слишком далеко, чтобы их было как следует расслышать. До нас доносились лишь приглушённые звуки радиопереговоров из динамиков. Однако свет мощных дуговых фар доходил до нас, давая ровно столько света, чтобы видеть, что происходит вокруг, и отбрасывая на «Мазду» очень слабую тень, когда я подошел к задней части и поднял задний борт, чтобы осмотреть Монобрового. Он скользил, и его сильно прижали к боковине кузова, сжав нос и губы, закинув руки за спину, словно не могли угнаться. Вонь крови и внутренностей была такой сильной, что мне пришлось отвернуться. Пахло, как в морозилке после отключения электричества.
Оставив задний борт поднятым, я прополз два-три метра по бетонному канаве и нырнул в бурлящую ливневую воду. Обломки деревьев и кустарников проносились мимо моих ног, пока я вытаскивал из-под куртки пластиковый пакет и засовывал его выше уровня воды в щель между двумя бетонными секциями. Даже если бы мне пришлось бежать отсюда голышом, я всё равно был бы вооружён документами.
Я присел на корточки на краю ручья и смыл с себя всю грязь, кровь и опавшие листья, словно купался в одежде. Я не стал осматривать рану; займусь этим позже, а пока просто обмотал её рваной толстовкой и просто сидел в воде, отдыхая секунду.
До сих пор я этого не замечал, но небо было очень ясным и полным звезд, сверкавших, словно фосфоресцирование на земле джунглей, когда я медленно снял куртку.
Я услышал скрип открывающейся двери Аарона и, подняв глаза, увидел его силуэт на фоне мерцающего света от канала. К этому времени я был почти голый, полоскавший джинсы в траншее, выжимавший их и бросавший на траву, а затем осматривавший свою сыпь на спине и лице.
Я смотрел, как он медленно просунул голову в кузов фургона. Он отпрянул и отвернулся, рвота уже вырывалась изо рта. Я слышал, как она брызнула на борт машины и асфальт надо мной, а затем услышал, как он извергает последние остатки рвоты, застрявшие в горле и носу.
Я вскарабкался на траву и поспешно оделся в мокрую одежду. Аарон в последний раз кашлянул и фыркнул, а затем вернулся к кабине, вытирая бороду платком. Обойдя лужу рвоты на асфальте, я снова накрыл Монобрового пончо, опустил задний борт и забрался рядом с Аароном, не обращая внимания на произошедшее, хотя и чувствовал его запах изо рта. Вот так-то лучше: мокрый, но более-менее чистый. — Я усмехнулся, пытаясь смягчить тон.
Аарон не ответил. Он выглядел ужасно, даже в этом тусклом свете. Его глаза блестели от слёз, а дыхание было резким и частым, он с трудом сглатывал, возможно, чтобы сдержать новую рвоту. Его большой волосатый кадык подпрыгивал, как поплавок на клёве. Он был погружен в свои мысли, даже не понимая, что я заговорил, и потирая щетину дрожащими руками.
«Возвращайся к себе, а потом, приятель, сколько ещё туда ехать?»
Я похлопал его по плечу, и он кивнул, снова тихонько кашлянув, поворачивая зажигание. Он тихо, смиренно ответил: «Конечно». Его голос дрожал, когда он добавил: «Пройдёт около четырёх часов, может, больше. У нас был очень сильный дождь».
Я сделала над собой усилие и сохранила свой радостный голос, не зная, что еще сделать или сказать: «Тогда нам лучше поторопиться, не так ли?»
Мы проехали Форт-Клейтон и вышли на главную улицу. Шлагбаум был поднят, похоже, старый охранник не играл по ночам. Я ошибался: уличное освещение теперь не включали, потому что машин на улице стало меньше.
Мы повернули налево, оставив шлюз и Клейтона позади, и ехали молча. Далёкая дуга света в ночном небе обозначала город, как и мигающие красные огни на вершинах множества вышек связи. Аарон просто смотрел прямо перед собой, тяжело сглотнув.
Вскоре мы подъехали к освещённым прожекторами пунктам взимания платы у бывшей авиабазы Олбрук. Вокруг нас гремел шум автовокзала, автобусы мыли из шлангов. На удивление много рабочих ждали транспорта, большинство держали в руках небольшие холодильники и курили.
Аарон потратил почти минуту, шаря по карманам и бардачку у пункта оплаты проезда. Скучающая женщина средних лет просто смотрела в пространство, вытянув руку, и, несомненно, мечтала о том, как в конце смены сядет в один из этих автобусов.
Я мотала головой, пока мы тряслись по разбитой дороге и въезжали в спящий город через Эль-Чоррильо. В жилых домах тут и там горели фонари, и какой-то шершавый дворняга крадучись пробирался по тротуару, а затем мимо нас на огромной скорости промчался чёрный BMW. Пять или шесть голов с тлеющими сигаретами во рту двигались взад-вперёд в такт громкой латиноамериканской музыке, пока он мчался по улице. У BMW были фиолетовые фары, а мощное флуоресцентное свечение под кузовом создавало впечатление, будто он парит в воздухе. Я провожала его взглядом, пока он поворачивал направо, визжа шинами, словно из сериала «Полиция Нью-Йорка».
Я взглянул на Аарона. Он, наверное, даже не отреагировал бы, если бы нас обогнал «Энтерпрайз». Он скривился, и его кожу избороздили глубокие морщины. Казалось, его вот-вот снова стошнит, когда мы подпрыгнули и повернули направо на перекрёстке, где съехал «БМ». Мы снова проехали мимо киоска «Пепси», запертого на ночь, и оказались на рынке.
Я подумал, что мне нужно что-то сказать, чтобы заполнить тишину, но я не знал, что.
Я просто смотрел на мусор, льющийся из груд промокших картонных коробок, окаймляющих площадь, и на кошек, дерующихся из-за объедков.
В конце концов именно Аарон нашел выход из тупика, вытерев нос рукой, прежде чем заговорить.
«Ник ... ?»
«Что такое, приятель?» Я был настолько измотан, что почти не мог говорить.
«Ты этим убиваешь людей? Я знаю, что такое случается, просто...» Я указал на голлока в колодце для ног.