И дело было не только в возможности повреждения оптики или влияния глушителя на траекторию снаряда. Само оружие, выданное мне «Да-мэном», было «снятым». Поэтому, как только она пристреляла его для того самого важного выстрела, его пришлось разобрать для скрытности, а затем собрать на огневой позиции.
К счастью, эту модель с продольно-скользящим затвором пришлось разобрать только у ствола, и, поскольку они были совершенно новыми, опорные поверхности не подверглись сильному износу. Однако достаточно было лишь небольшого изменения в сборке с момента пристрелки, например, удара по оптическому прицелу при транспортировке, чтобы оружие оказалось в нескольких дюймах от цели.
Это не проблема, когда обычный стрелок стреляет по массе тела с близкого расстояния, но эти юноши и девушки стремились к катастрофическому попаданию в мозг, одним выстрелом в ствол мозга или нервно-моторные рецепторы. Цель падает, как жидкость, и шансов на выживание нет. А это означало, что им приходилось целиться в одну из двух конкретных точек: кончик мочки уха или кожу между ноздрями.
Ей и двум другим нужно быть самыми скучными и религиозными снайперами на свете, чтобы провернуть такое с этим оружием. «Да-мэн» не послушал. Меня ужасно раздражало, что он ни черта не смыслил в том, как всё устроено на земле, и всё же именно он решал, какой комплект использовать.
Я попыталась успокоиться, заставив себя вспомнить, что это не совсем его вина.
Приходилось искать компромисс между скрытностью и точностью, ведь нельзя же просто так бродить по улицам с чехлом для удочек или самым длинным в мире цветочным ящиком. Но, чёрт возьми, я его презирал, когда он руководил ячейкой поддержки, а теперь стало ещё хуже.
Я смотрел в окно на далекие черно-белые фигуры, движущиеся по месту расстрела, и задавался вопросом, осознавал ли когда-либо британец, который первым в семнадцатом веке поигрался с оптическим прицелом на мушкете, какую драму он приносит миру.
Я осмотрел местность с помощью бинокля, используя только один глаз, чтобы не пропустить регистрацию Первого или Третьего. Бинокль был установлен на штативе, поскольку двенадцатикратное увеличение на таком расстоянии было настолько сильным, что малейшее дрожание создавало впечатление, будто я смотрю «Ведьму из Блэр».
Жизнь изменилась. Этот грубиян в сером костюме всё ещё донимал персонал. Когда гости проходили через величественную арочную дверь на террасу, их встречали столики на козлах, покрытые белоснежными скатертями.
Серебряные подносы с рифлеными бокалами ждали своего часа, пока их наполнят, а из бутылок шампанского вытаскивали пробки.
Скоро всё начнётся, а у меня был всего один снайпер. Плохо, совсем плохо.
Я снова навёл бинокль на арочный дверной проём, а затем снова стал наблюдать за огнями, желая, чтобы они зажглись. Больше я ничего не мог сделать.
Я безуспешно пытался убедить себя в том, что план координации стрельбы настолько прост, что сработает даже с одним снайпером.
У снайперов были такие же бинокли, как у меня, и они тоже направляли их на дверь. Им нужно было опознать «Да-мэна» в тот момент, когда он входил в зону поражения, и они сначала использовали бинокли, поскольку они дают поле зрения около десяти метров, что облегчало наблюдение за ним в толпе до тех пор, пока он не опознает цель. После этого они переключались на оптический прицел своего оружия, а я концентрировался на свете фонарей.
Метод, который я собирался использовать, чтобы контролировать снайперов и давать им команды для стрельбы, был вдохновлён документальным фильмом о дикой природе, который я видел по телевизору. Четверо индийских егерей, работая в полной тишине, подкрались к тигру-альбиносу и выстрелили в него дротиками с седативным веществом с очень близкого расстояния.
Всякий раз, когда кто-либо из снайперов видел цель и был уверен в её готовности выстрелить, он нажимал кнопку прицеливания и удерживал её. Соответствующая лампочка передо мной горела столько, сколько требовалось для выстрела. Если снайпер терял прицел, он отпускал кнопку прицеливания, и лампочка гасла, пока не находил её снова.
Приняв решение, когда стрелять, я нажимал кнопку отправки сигнала три раза с интервалом в одну секунду.
Первое нажатие давало указание стрелку или стрелкам прекратить дышать, чтобы движения их тела не влияли на прицеливание.
Во втором случае им следовало бы первым нажать на спусковой крючок, чтобы не дергать оружие при выстреле.
Нажав кнопку «El» во второй раз, я бы также активировал детонацию. В третий раз снайперы открыли бы огонь, когда устройство взорвётся на крыше отеля. Если бы все трое были на ногах, а цель сидела, это было бы идеально, но такое случается редко.
Это устройство не только замаскировало бы звуковые трещины, но и отвлекло бы внимание на северном берегу реки, пока мы будем эвакуироваться. Жаль только, что здание Министерства обороны не закрыли на выходные: хотелось бы увидеть их лица, когда взрыв выбил бы несколько окон. Впрочем, если повезёт, лошади лейб-гвардии на Уайтхолле могли бы сброситься с коней.
Ни один из снайперов не знал, есть ли у остальных цель. Они бы поняли, что вариант возможен, только услышав три звуковых сигнала в ухе. Если бы у них самих не было прицельной картинки, они бы не выстрелили.
После взрыва, независимо от того, произвели ли они выстрел или нет, все они покидали свои позиции, снимая верхний слой комбинезонов и спокойно, но профессионально покидая территорию, забрав защитную одежду с собой в сумку.
Остальное снаряжение, включая оружие, полиция в какой-то момент обнаружит, но мне это неважно, ведь я передал его стерильным. И этим людям это тоже неважно, ведь они должны быть достаточно профессиональны, чтобы оставить оружие в том же состоянии, в котором получили. Если нет, это их проблемы.
Я протер глаза.
Замигал еще один свет.
Снайпер-1 был на позиции, готовый к действию.
Я трижды нажал кнопку отправки, и после короткой паузы лампочка Снайпера-1 мигнула в ответ трижды.
Теперь мне стало немного лучше: два снайпера сидели совершенно неподвижно, наблюдая и ожидая, продолжая следить за местом сражения. Мне оставалось лишь надеяться, что третий снайпер уже близко.
ТРИ
Биг-Бен пробил половину часа. Осталось тридцать минут.
Я продолжал смотреть на коробку, пытаясь излучать позитив. Задание должно было быть выполнено, со Снайпером-3 или без него, но, учитывая проблемы с оружием, три шанса на попадание были лучше, чем два.
Мои позитивные передачи вообще не работали, и минут через десять мой взгляд снова привлёк место расстрела. Что-то происходило. Разноцветная одежда двигалась среди чёрно-белых кадров, словно фрагменты в калейдоскопе. Чёрт, они приехали слишком рано.
Я приложил один глаз к биноклю и осмотрел их, как это делали Первый и Второй. Похоже, новоприбывшие были передовой группой – человек десять в костюмах, все белые. Я убедился, что среди них нет того, кто всегда соглашался, и он облажался. Его там не было. Впрочем, он бы отлично вписался: они, похоже, понятия не имели, чем себя занять, поэтому решили толпиться у двери, словно овцы, попивая шампанское и бормоча друг другу что-то – наверное, о том, как их бесит работа в воскресенье. Темные двубортные костюмы с полиэстером, похоже, были в порядке вещей. Даже отсюда я видел потертый блеск и грубые складки на спинах пиджаков. Большинство пиджаков были расстегнуты из-за непогоды или из-за отвисших животов, открывая галстуки, висевшие либо слишком высоко, либо слишком низко.
Это должны были быть британские политики и государственные служащие.
Единственным исключением была женщина лет тридцати с небольшим со светлыми волосами и в прямоугольных очках, которая появилась рядом с этим хулиганом из кейтеринговой компании. Одетая в безупречный чёрный брючный костюм, она, казалось, была единственной из вновь прибывших, кто понимал, что к чему. Держа в левой руке мобильный телефон, а в правой – ручку, она, казалось, указывала на то, что всё, что сделали его сотрудники, нужно переделать.
Оператор тоже попал в поле моего зрения, замеряя свет и явно наслаждаясь последним взмахом крыльев. Вспыхнула вспышка, когда он сделал тестовый снимок.
Затем в поле моего зрения появилось еще одно существо, и я посмотрел вниз.
Третья луковица. Я почти обрадовался.
Я оставил светловолосого пиар-гуру заниматься этим, а сам сосредоточился на коробке, отвечая на вспышки. Снайпер-3 должным образом подтвердил.
Биг-Бен пробил три раза.
Меня охватило облегчение. Я всё это время знал, что эти люди займут свои места только в самый последний момент, но это не мешало мне беспокоиться об этом, пока я ждал. Теперь же мне просто хотелось поскорее покончить с этим и улизнуть на «Евростаре» до Северного вокзала, а оттуда – до аэропорта Шарля де Голля. Нужно было успеть зарегистрироваться на рейс American Airlines в Балтимор в девять вечера, чтобы увидеть Келли и закончить дела с Джошем.
Я вернулся к биноклю и наблюдал, как пиар-гуру, очень любезно и с широкой улыбкой, велел британцам убраться к чертям от двери и приготовиться к общению. Они взяли бокалы с шампанским и направились к закускам, исчезая из моего поля зрения. Я продолжал следить за дверным проёмом.
Теперь, когда там никого не было, я смог проникнуть внутрь, в тени. Похоже на столовую, из тех, где тащишь поднос по стойке и платишь в конце. Какое разочарование: я ожидал чего-то более величественного.
Вскоре в дверном проёме снова появилась другая женщина с мобильным телефоном, прижатым к уху. В свободной руке у неё был планшет. Она вышла на террасу, закрыла телефон и огляделась.
В поле зрения появилась светловолосая пиар-мастерица. Они много кивали, разговаривали и показывали на место убийства, а затем оба вернулись туда, откуда пришли. Меня охватило тревожное предчувствие. Мне хотелось поскорее сесть на этот «Евростар».
«Один из команды», — сказал «Да-мэн».
Один из команды, чёрт возьми. Единственное, что могло бы мне помочь, если бы всё пошло не так, — это моя подушка безопасности и возможность быстро сбежать в Штаты.