На третьем выстреле она оттянула затвор назад и медленно и печально покачала головой из стороны в сторону.
«Никто не может представить себе, что такое война, пока не станет её свидетелем. Но, думаю, мне не нужно вам об этом рассказывать».
«В основном в таких местах, названия которых я даже не могу выговорить, но везде одно и то же: дерьмо и неразбериха, кошмар».
Четвертый патрон вылетел из оружия.
«Да, ты права. Дерьмо и путаница...» Она взяла одну сигарету, покрутила ее между пальцами, а затем еще раз затянулась, отчего она мягко засветилась.
Теперь ее голова была поднята, но я не мог понять, смотрела ли она на меня или нет, когда она выпускала дым.
«За несколько месяцев до вторжения обстановка стала по-настоящему напряженной.
Были беспорядки, комендантский час, люди гибли. Ситуация была очень, очень плохой, вмешательство США было лишь вопросом времени, но никто не знал, когда именно.
«Отец всё хотел, чтобы мы переехали на север, но Аарон был против, ведь это его дом. К тому же Зона была всего в нескольких милях отсюда, и что бы здесь ни случилось, там мы были бы в безопасности. Поэтому мы остались».
Она бросила кружку на землю, подняла воду и сделала большой глоток, словно пытаясь смыть неприятный привкус.
Утром девятнадцатого числа мне позвонил отец и сказал, чтобы мы отправились в Зону, потому что ночью там должно было произойти. Он тогда ещё служил в армии, работал
округ Колумбия».
Она на мгновение уединилась и мимолетно улыбнулась.
«Зная Джорджа, он, вероятно, это задумал. Бог его знает, что он вытворяет. В любом случае, он устроил нам жильё в Клейтоне». Она сделала ещё один глоток, а я ждал продолжения истории.
Она отставила бутылку, вытащила остатки сигареты из травяного самокрутки и затушила ее о землю, после чего взяла еще одну, чтобы повозиться с ней.
«И вот мы вошли в Зону и, конечно же, увидели достаточно войск, танков, вертолётов, всего, что можно было бы бросить вызов штату Вашингтон». Она медленно покачала головой.
«В ту ночь мы лежали в постели и не могли уснуть. Вы знаете, каково это.
Вскоре после полуночи на город упали первые бомбы. Мы выбежали на палубу и увидели яркие полосы света, заполнившие небо, а затем, буквально через несколько секунд, послышались взрывы. Они уничтожали штаб-квартиру Норьеги, всего в нескольких милях от того места, где мы стояли. Было ужасно, что они бомбили Эль-Чоррильо, где жили Лулу и Лус.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
Теперь ее голос был лишен эмоций, а тело внезапно замерло.
Мы вернулись в дом и включили радио, чтобы послушать новости. На Pan National играла музыка, а примерно через минуту передали объявление о вторжении в Панаму и о необходимости предупредить дингбатов.
«Дингбаты?»
«Батальоны достоинства» — частная армия Норьеги. Телеканал призывал их к оружию, призывал всех выйти на улицы и защищать свою страну от захватчиков, и всё такое. Это была шутка, почти все хотели, чтобы это случилось, ну, знаете, чтобы Норьега ушёл.
«Мы оставили радио включённым и включили телевизор на Южном командном пункте. Я не мог поверить своим глазам, они даже не прервали фильм! Аарон совсем с ума сошёл. Мы всё ещё слышали взрывы снаружи».
Я внимательно слушал, время от времени делая глоток воды.
Вскоре на экранах всех каналов Pan появилась эмблема Министерства обороны, и раздался голос по-испански, призывавший всех оставаться дома и следить за новостями.
Именно так мы и поступили. Они ничего нам не сказали, кроме: «Всё в порядке, просто сохраняйте спокойствие». Ну что ж, в конце концов мы вернулись на палубу и стали наблюдать новые взрывы. Теперь они доносились со всех концов города. В темноте кружили самолёты, иногда так низко, что мы видели их форсажные камеры.
«Это продолжалось, наверное, до четырёх, а потом всё стихло, кроме шума самолётов и вертолётов. Мы действительно не знали, что делать и что думать. Я переживал за Лулу и Луз.
«На рассвете небо, казалось, было заполнено вертолётами, а из города валил дым. И ещё был этот огромный самолёт, постоянно круживший над городом. В итоге он провисел там несколько недель».
Судя по её описанию, это, вероятно, был боевой вертолёт «Спектр»: эти штуки могут действовать и днём, и ночью, неважно; для них всегда ясный день. Они будут там, наверху, поддерживать наземные войска, действуя как воздушная артиллерия. У них есть инфракрасные и тепловизионные камеры, которые могут распознать бегущего человека или квадратный дюйм светоотражающей ленты с высоты в тысячи футов. У них есть бортовые компьютеры, управляемые операторами, защищёнными внутри титанового корпуса, которые помогают им решить, использовать ли 40-мм и 20-мм пушки или пулемёты, или, если внизу действительно всё закипело, 105-мм гаубицу, торчащую сбоку.
Кэрри продолжала рассказывать мне о том, как дингбаты грабили, насиловали и крушили всё на своём пути, пытаясь скрыться от американцев. Они с Аароном вернулись домой к университету только на следующий день после Рождества.
«Все было хорошо...» Она снова мимолетно улыбнулась.
«Его даже не разграбили, хотя некоторые местные жители отправились в другие места, чтобы воспользоваться возможностью. Кто-то украл целую кучу шляп «Стетсон» из магазина, и вдруг в районе оказалось около тридцати парней, которые приняли его за Джона Уэйна».
Я улыбнулся, увидев это изображение, но вскоре ее лицо снова стало серьезным.
«Это была зона оккупации, контрольно-пропускные пункты, войска — они были повсюду. Мы так беспокоились за Лулу и Лус, что поехали в Эль-Чоррильо, чтобы проверить их».
Это было похоже на кинохронику Боснии. Разбомбленные здания, солдаты с пулемётами, разъезжающие на бронемашинах с громкоговорителями». Она передразнила их слова: «Счастливого Рождества, мы солдаты из Соединённых Штатов Америки. Мы скоро начнём обыск ваших домов, пожалуйста, оставляйте двери открытыми и сидите в передней части дома. Вам никто не причинит вреда».
Счастливого Рождества.» Это было так сюрреалистично, как в кино или что-то в этом роде.
Ее лицо внезапно осунулось.
Мы добрались до дома Лулу без лифта, и там была лишь груда обломков. Соседи сказали, что она была внутри. Лулу ночевала у сестры Лулу в соседнем квартале. Там тоже бомбили, и сестра погибла, но Лулу не было видно. Было ужасно искать Лулу после этого. У меня было такое чувство, знаете, такое безумное чувство, как будто ты потерял ребёнка в толпе. Мысль о том, что она бродит по улицам без единой защиты, без единой заботы. Знакомо ли вам это чувство?
Я вспомнил вчерашний сон. Мне было хорошо знакомо это чувство.
В конце концов мы нашли её в одном из лагерей приёма, в яслях, вместе с другими детьми-сиротами. Остальное – уже история. С того дня и до сих пор мы заботимся о ней». Она вздохнула. «Мы так любили Лулу».
После ее вопроса я медленно кивал, слушая, но меня беспокоили собственные мысли.
«Я потерял друзей», — сказал я.
«Все они, правда. Я тоже по ним скучаю».
«Одиноко без них, правда?» Она взяла остатки воды и предложила мне, ожидая продолжения. Я покачал головой и позволил ей допить. Я не собирался этого допускать.
«Считаете ли вы, что США поступили правильно?» — спросил я.
Она снова взяла бутылку в рот и сделала пару глотков.
«Это должно было произойти раньше. Как мы могли просто сидеть и смотреть, как Норьега гибнет, подвергается пыткам и коррупции? Мы должны были что-то предпринять раньше. Когда стало известно, что он сдался США, по всему городу раздался сигнал тревоги.
В тот вечер было много веселья. — В ее голосе послышались нотки горечи.
«Не то чтобы это принесло хоть какую-то пользу. С отменой Зоны мы всё выдали». Она на секунду-другую погрузилась в свои мысли, и я лишь заметил, как её лицо потемнело. Наконец она подняла глаза.
«Знаешь что, Ник? Тогда произошло то, что я никогда не забуду. Это изменило мою жизнь».
Я продолжал смотреть на нее и ждать, пока она допьет воду.
Мы вернулись домой, и это был Новый год, почти через две недели после вторжения. Я смотрел телевизор с Лус на руках. Барбара Буш была среди зрителей на каком-то шоу, и группа на сцене начала петь «Боже, благослови Америку». Весь зал встал и подпевал. Как раз в этот момент над нами низко пролетел вертолёт, прямо над домом, и я всё ещё слышал, как гигантский самолёт кружит над головой, и я заплакал. Впервые я так гордился тем, что я американец.
Из-под солнцезащитных очков по её щеке скатилась слеза. Она даже не попыталась её вытереть, и за ней последовала другая.
«Но знаешь что? Мне так жаль нас сейчас, ведь мы могли бы просто раздать здесь всё, за что люди отдавали свои жизни тогда. Ты понимаешь это, Ник?»
Да, я понимал, но я туда не ходил. А если бы и ходил, то не был уверен, что смогу выбраться обратно.
«В девяносто третьем году я познакомился с парнем по имени Джонни Эпплджек, капитаном отряда «Дельта».
Ну, так мы его и называли...» Я рассказал ей о том, как его патруль в первую ночь ворвался в здание правительства Панамы и обнаружил там три миллиона долларов наличными. Единственной причиной, по которой все шестеро членов команды теперь не разъезжали на Porsche, было то, что Джонни передал сообщение по радио, не задумываясь о том, что делает.
«Только после выхода в эфир он понял, что только что попрощался с пенсионным фондом патрульной службы. Не знаю, какой он сейчас, но в девяносто третьем он выглядел так, будто ему выпали номера в лотерее, и он только что понял, что забыл купить билет».
Она улыбнулась.
Повисла пауза, которую мне не терпелось заполнить, пока я наблюдал, как она подносит указательные пальцы к очкам и протирает каждый глаз. Но я уже нанес тот урон, который хотел: разрушил чары.
Поднимаясь на ноги, я указал на оружие, все еще лежащее у нее на коленях.
«Возвращаемся к трем сотням?»
"Почему нет?"
Я ждал, пока она поднимется. Её тёмные линзы снова устремились на меня.