москитную сетку под неё, чтобы скрыть радугу, поддерживающую мою задницу.
Я сел на койку и стал размышлять о других вещах, которые могут мне понадобиться. Первым делом я взял бленду для оптического прицела, чтобы солнечный свет не отражался от объектива (передней линзы) и не выдавал моё местоположение.
Мне достался контейнер с противогрибковым порошком, опять же американского образца, в небольшом пластиковом цилиндре оливково-зелёного цвета. Высыпав содержимое, я отрезал верхнюю и нижнюю части, а затем разрезал его по бокам. Вытерев весь порошок изнутри, я наложил его на переднюю часть прицела. Он естественным образом облегал металлический цилиндр, пока я двигал его вперёд-назад, пока выступающая перед линзой часть не стала чуть длиннее её ширины. Теперь солнечный свет отражался от линзы только в том случае, если само солнце попадало в поле моего зрения.
Затем мне нужно было защитить ствол и рабочие части от дождя, и это было так же просто. Я надел на ствол полиэтиленовый пакет и прикрепил его скотчем к мебели, затем зарядил патронами, передвинул затвор вперёд, чтобы подготовить оружие, и поставил оружие на предохранитель.
Я разорвал дно одного из прозрачных пластиковых пакетов, в которых были одеяла, так что запечатанными остались только две стороны, затем обернул им оружие, как муфтой, закрывая прицел, магазин и рабочие части, используя клейкую ленту, чтобы закрепить каждый открытый конец на мебели. Затем, сделав небольшой надрез в пластике над прицелом, я опустил его вниз, чтобы прицел стал прозрачным, и заклеил пластик снизу клейкой лентой, чтобы сохранить герметичность. Всё в этой области, кроме прицела, теперь было заключено в пластик. Оружие выглядело глупо, но это не имело значения, как и я. Предохранитель всё ещё можно было снять, и когда приходил момент, я мог положить палец на спусковой крючок, разорвав пластик. Если мне нужно было выстрелить больше одного раза, я просто быстро разрывал пакет, чтобы перезарядить оружие. Это было необходимо, потому что мокрые патроны и мокрый ствол влияют на траекторию пули – не сильно, но всё это имеет значение. Я пристрелял это оружие с сухим, холодным стволом и сухими боеприпасами, поэтому оно должно было оставаться в таком состоянии, чтобы увеличить мои шансы на убийство с одного выстрела.
Затем я использовал прозрачный пластик от последнего одеяла на полке, чтобы защитить карту, на которой было написано, что она была составлена 551-й инженерной ротой армии США для правительства Панамы в 1964 году. С тех пор на земле многое изменилось, и дом Чарли и кольцевая дорога — лишь два из них.
Меня это не слишком беспокоило; меня интересовали топографические особенности, возвышенности и водные объекты. Именно это помогало мне выбраться оттуда, когда мне нужно было направиться в город.
Компас всё ещё был на шнурке, так что я мог просто надеть его через голову под футболку. Чего у него не было, так это рысканий для измерения за пределами шкалы:
На этот уже нанесли средство от комаров, и пластиковое основание превратилось в сплошной матовый комок. Мне было всё равно, лишь бы красная стрелка указывала на север.
Карта, компас, голлок и документы оставались на мне всё время, пока я находился под навесом. Я не мог позволить себе их потерять.
Последнее, что я сделал, прежде чем опустить голову, — продел конец мотка бечёвки через прорезь, просверленную в рукояти для ремня или кожаного ремня, обернул его примерно на четыре фута вокруг рукояти, обрезал и надёжно завязал. Оружие никогда не окажется у меня на плече, разве что когда я буду лезть на дерево.
Только после этого я привязывал веревку к прорези в ложе и закидывал ее на ремень.
Я столкнул с кровати всё, что осталось, и дёрнул за шнур. Мне не хотелось видеть остальных; дело было не в том, что я чувствовал себя асоциальным, просто в затишье перед битвой начинаешь опускать голову.
Лёжа на спине, заложив руки за голову, я думал о том, что сегодня случилось с Кэрри. Мне не следовало этого делать. Это было непрофессионально и глупо, но в то же время всё было нормально. Доктору Хьюзу никогда не удавалось вызвать у меня подобные чувства.
Меня разбудили внезапно. Я щёлкнула запястьем перед лицом, чтобы проверить Baby-G, и успокоилась: было чуть больше четверти девятого. Вставать пришлось только около девяти.
Дождь тихо и непрерывно барабанил, аккомпанируя глухому стуку вентиляторов за соседней дверью, пока я терла свою жирную, липкую голову и лицо, радуясь, что больше никаких снов не было.
Брезент и металлический каркас койки скрипели и стонали, когда я осторожно переворачивался на живот, просматривая свой список бергенов. Именно тогда, время от времени сквозь шум дождя и вентиляторов, я слышал заговорщический шепот: «Хватит с меня этой ерунды».
Кровать скрипнула, когда я медленно перекинул ноги через бортик и встал. Звук доносился из компьютерного зала, и я на ощупь пробрался к двери. Луч света из-под неё указал мне путь.
Я приложил ухо к дереву и прислушался.
Это была Кэрри. Шёпотом она отвечала на вопрос, которого я не расслышала: «Им нельзя сейчас приходить… А вдруг он их увидит?… Нет, он ничего не знает, но как я их разлучу?… Нет, не могу… Он проснётся…»
Моя рука потянулась к дверной ручке. Крепко схватившись за неё, я медленно, но сознательно приоткрыл дверь не больше чем на полдюйма, чтобы увидеть, с кем она разговаривает.
Чёрно-белое изображение размером шесть на шесть дюймов немного дрожало и было размытым по краям, но я отчётливо видел, чьи голова и плечи были в кадре. Джордж, в клетчатом пиджаке и тёмном галстуке, смотрел прямо в камеру.
Кэрри слушала через наушники, как его губы беззвучно двигались.
«Но это не сработает, он на это не купится... Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?... Он спит рядом... Нет, это была просто лихорадка... Господи, папа, ты же говорил, что этого не случится...»
Джорджу это было не по душе, и он указал на нее через экран.
Она ответила сердито.
«Конечно, я была... Я ему нравлюсь».
В этот момент меня словно накрыла гигантская волна. Лицо начало гореть и болеть, когда я оперся головой о дверной косяк. Давно я не чувствовал себя так жестоко преданным.
Я знала, что мне не следовало открываться ей, я просто знала это.
Ты крупно облажался... Почему ты никогда не замечаешь, когда тебя обманывают?
«Нет, мне нужно идти собираться, он всего лишь по соседству...»
У меня не было ответа на этот вопрос, но я знал, что мне нужно делать.
Когда я открыл дверь, Кэрри стучала по клавиатуре. Она вскочила с места от неожиданности, провод гарнитуры натянулся, когда гарнитура сползла ей на шею, и экран закрылся.
Она пришла в себя и наклонилась вперед, чтобы снять их.
«О, Ник, теперь тебе лучше спится?»
Она знала, я видел это по ее глазам.
Почему вы раньше не видели в них лжи?
Я думал, она другая. Впервые я подумал… Чёрт возьми, я сам не знаю, что подумал. Я проверил, закрыта ли дверь в гостиную, и сделал три шага к ней. Она подумала, что сейчас умрёт, когда я зажал ей рот рукой, схватил клок волос на затылке и поднял.
Она тихонько заскулила. Её глаза были больше, чем я когда-либо мог себе представить.
Она фыркнула ноздрями, пытаясь набрать воздуха в лёгкие. Обе её руки висели на моих запястьях, пытаясь хоть немного ослабить давление на лицо.
Я затащил её в тёмную кладовку, так что она едва касалась ногами пола. Захлопнув дверь ногой, мы оба мгновенно ослепли, я прижался губами к её левому уху.
«Я буду задавать вопросы. Потом я отпущу твой рот, и ты будешь отвечать. Не кричи, просто отвечай».
Ее ноздри работали вовсю, и я еще сильнее вдавил пальцы ей в щеки, чтобы казаться еще страшнее.
«Кивните, если понимаете».
Ее волосы больше не пахли шампунем: я чувствовал только запах кофе изо рта, когда она несколько раз отрывисто кивнула мне в сторону.
Сделав медленный, глубокий вдох, я успокоился и еще раз прошептал ей на ухо.
Почему ты говоришь обо мне своему отцу? Кто придёт?
Я немного отпустил её рот, чтобы она могла вдохнуть воздуха, но продолжал держать её за волосы. Я чувствовал её влажное дыхание между пальцами.
«Я могу объяснить, пожалуйста, просто дайте мне подышать...» Мы оба услышали шум приближающейся повозки, с трудом поднимавшейся по грязной дороге.
«О Боже, пожалуйста, Ник, пожалуйста, оставайся здесь. Это опасно, я объясню позже, пожалуйста».
Я включил свет, и он начал мерцать над нами, пока я хватал оружие с полки, сорвал пластик с затвора и запихал две пачки готовых патронов в карманы.
Она все еще умоляла, хотя шум двигателя становился все громче.
«Пожалуйста, оставайтесь здесь, не выходите из комнаты, я с этим разберусь».
Я направился к выходу.
«Черт возьми, выключи свет, немедленно!»
Рев мотора разносился прямо над домом. Я стоял у двери, прижавшись ухом к гофрированному железу.
"Свет!"
Она дернула выключатель.
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
Я приоткрыл дверь на пару дюймов. Прижавшись одним глазом к щели, я посмотрел направо, в сторону дома. Повозки я не увидел, только свет фар, отражающийся от веранды сквозь дождь.
Я проскользнул в дверь и аккуратно закрыл её за собой, оставив Кэрри в темноте. Повернув налево, я направился к мойке как раз в тот момент, когда две двери машины быстро хлопнули одна за другой, сопровождаемые несколькими перекрывающимися криками – не агрессивными, а просто для общения. Я предположил, что это был испанский, хотя с такого расстояния я не мог разобрать, что именно, да и не особо беспокоился.
Завернув за угол, я по прямой направился к хижине в глухом месте, используя дом как укрытие. Я не оглядывался. Крепко сжимая оружие в правой руке, а левой держа патроны наготове, я просто ринулся в атаку, пригнувшись, изо всех сил стараясь удержаться на ногах в грязи и среди пней в темноте.
Я прошел около двухсот метров по мокрой грязи, прежде чем рискнул оглянуться.