Я бы рискнул с человеком, который всегда говорит «да».
Мальчик двинулся обратно в толпу, к отцу. Сквозь толпу я едва различал его плечо.
Три лампочки одновременно погасли. Затем снова загорелась лампочка «Два». Эта женщина не собиралась сдаваться. Я понял, что она всё-таки не мать.
Через три секунды он погас. Правильно это или нет, теперь пришло время действовать.
Я нажала кнопку отправки один раз большим пальцем, не отрывая глаз от мальчика.
Затем я нажал ещё раз, одновременно нажимая кнопку детонации. В третий раз я нажал только на кнопку отправки.
Взрыв на другом берегу Темзы был подобен оглушительному, продолжительному раскату грома. Я наблюдал, как мальчик и все вокруг него отреагировали на взрыв, вместо того чтобы сделать то, что я для него запланировал.
Ударная волна пересекла реку и задрожала в моём окне. Пока я слушал её последние раскаты, разносящиеся по улицам Уайтхолла, крики туристов внизу стали громче. Я сосредоточился на мальчике, пока отец подталкивал его к двери.
Когда на террасе началась паника, фотограф лихорадочно пытался сделать снимки, которые помогли бы ему выплатить ипотеку. Затем появился «Да-мэн» и встал рядом с женщинами из отдела по связям с общественностью, которые помогали людям вернуться в здание. На его лице было выражение обеспокоенности, которое никак не было связано со взрывом, а было связано с тем, что жертва осталась жива и её тащили в безопасное место. Мальчик исчез за дверью, и остальные последовали за ним, но «Да-мэн» всё равно не помог. Вместо этого он посмотрел вверх и через реку на меня. Это было странно. Он не знал точно, где я нахожусь в здании, но мне казалось, что он смотрит мне прямо в глаза.
Я собирался влипнуть в это дерьмо и знал, что мне нужно придумать для него действительно хорошую историю. Но не сегодня: пора было ехать в Ватерлоо. Мой «Евростар» отправлялся через час и пять. Снайперы теперь стояли у своего перекрёстка, у выхода из заражённой зоны в дезактивированную, сбрасывали верхнюю одежду, бросали её в спортивные сумки, но не снимали перчатки, пока полностью не покинули жилой домик. Оружие, бинокль и ланч-боксы оставались на месте, как и укрытие.
Быстро, но не торопясь, я наклонился к окну и приоткрыл его, чтобы достать антенны. Шум снаружи был гораздо громче, чем после взрыва. На набережной раздавались крики страха и растерянности от мужчин, женщин и детей. Транспорт на мосту затормозил, а пешеходы замерли на месте, когда над крышей здания Министерства обороны клубился чёрный дым.
Я закрыл окно и оставил их, сняв штатив для бинокля и как можно быстрее упаковав всё своё снаряжение. Мне нужно было успеть на поезд.
Уложив всё снаряжение обратно в сумку, включая колпачок от пены для бритья, я поставил грязную кофейную кружку, подставку «Мир Уэйна» и телефон точно на те места, где они стояли до того, как я расчистил стол, чтобы освободить место для бинокля и ланч-бокса, используя в качестве образца сделанный мной Polaroid. Я проверил общие снимки, которые сделал сразу после того, как вломился в квартиру. Возможно, тюлевая занавеска была не совсем на месте, или стул был сдвинут примерно на фут вправо. Это не было суеверием. Такие детали важны. Я знал, что даже такая простая вещь, как не на своём месте коврик для мыши, может привести к раскрытию личности оператора.
Мой мозг начал биться о череп. В том, что я увидел снаружи, было что-то странное. Мне не хватило ума это заметить, но моё подсознание это заметило. Я на горьком опыте усвоил, что эти чувства никогда нельзя игнорировать.
Я снова посмотрел в окно, и меня вдруг осенило. Вместо того чтобы смотреть на столб дыма справа, внимание толпы было приковано к больнице слева. Они смотрели в сторону снайперских позиций, прислушиваясь к глухому грохоту шести или семи коротких, резких одиночных выстрелов… Под окном раздались новые крики, перемежающиеся с воем быстро приближающихся полицейских сирен.
Я распахнул окно до упора, отодвинул тюлевую занавеску, высунул голову и посмотрел налево, в сторону больницы. Вдоль набережной, совсем рядом со снайперскими позициями, стояла целая колонна полицейских машин и фургонов с мигалками, двери их были открыты. В то же время я увидел, как люди в форме спешно выстраивают оцепление.
Это было неправильно. Это было очень, очень неправильно. Событие, свидетелем которого я стал, было спланировано и подготовлено. Полицейская лихорадка там была слишком организованной, чтобы быть спонтанной реакцией на взрыв, произошедший несколькими минутами ранее.
Нас зашили.
Раздалось ещё три выстрела, затем короткая пауза, затем ещё два. Затем, дальше по берегу реки, я услышал тяжёлые удары светошумовой гранаты, взорвавшейся внутри здания. Они попали по позиции Номер Три.
Адреналин пронзил меня. Скоро наступит моя очередь.
Я захлопнул окно. Мысли лихорадочно метались. Кроме меня, единственным человеком, который знал точные позиции снайперов, был «Да-мэн», потому что ему нужно было точно определить цель, чтобы её можно было опознать. Но он не знал точно, где буду я, потому что я сам этого не знал. Технически, мне даже не нужно было видеть цель, мне нужна была лишь связь со снайперами.
Но он знал достаточно. Теперь я меньше всего боялся провалить съёмку.
ПЯТЬ
Над головой уже грохочут вертолеты, а на улице воют полицейские сирены, когда я осторожно закрываю за собой дверь и выхожу в широкий, ярко освещенный коридор.
Мои «Тимберленды» скрипели по отполированному каменному полу, когда я направлялся к пожарному выходу в дальнем конце, метрах в шестидесяти, заставляя себя не ускорять шаг. Мне нужно было контролировать себя. Я не мог позволить себе больше ошибок. Возможно, настало время бежать, но сейчас оно ещё не пришло.
Примерно в двадцати метрах ниже был поворот направо, ведущий к лестнице, которая вела на первый этаж. Я дошёл до неё, обернулся и замер. Между мной и лестницей была стена из двухметровых чёрных баллистических щитов. За ними стояло около дюжины полицейских в полной чёрной боевой экипировке, стволы оружия были направлены на меня сквозь щели в щитах, синие штурмовые каски и забрала блестели в свете прожекторов.
«СТОЙТЕ НА МИР! СТОЙТЕ НА МИР!»
Пришло время бежать со всех ног. Я с визгом привстал и отскочил на пару шагов назад в главный коридор, направляясь к пожарному выходу, с трудом заставляя себя удариться о перекладину, чтобы вырваться на свободу.
Когда я нацелился на выходную дверь, коридор впереди заполнился чёрными щитами и грохотом сапог по камню. Они держали строй, словно римские центурионы. Последняя пара вышла из кабинетов по обе стороны, направив на меня оружие с слишком близкого расстояния, что мне не понравилось.
«СТОЙТЕ НА МЕСТЕ! СТОЙТЕ НА МЕСТЕ СЕЙЧАС!»
Остановившись, я бросил сумку на пол и поднял руки вверх.
«Без оружия!» — закричал я. «Я без оружия! Без оружия!»
Бывают моменты, когда просто признаться себе, что ты в дерьме, — это преимущество, и это был один из таких случаев. Я просто надеялся, что это настоящие полицейские. Если бы я не представлял угрозы, то, теоретически, они не должны были бы меня бросать.
Я также надеялся, что моя черная хлопковая куртка-бомбер задралась достаточно высоко, чтобы показать им, что у меня на поясе или в джинсах не висит пистолет.
«Без оружия!» — крикнул я.
«Оружие бесплатно!»
Мне кричали приказы. Я не был уверен, что именно, слишком громко и слишком близко, беспорядочное эхо разносилось по коридору.
Я медленно повернулся, чтобы они могли видеть мою спину и убедиться, что я не лгу. Когда я повернулся к развилке коридора, то услышал грохот новых ботинок, приближающихся ко мне со стороны лестничного пролета, захлопывая ловушку.
Из угла выдвинулся щит и с грохотом встал на пол у перекрёстка коридора. Из-за него выглянуло дуло MP5, и я увидел кусочек лица стрелка, когда он целился в меня.
«Оружие бесплатно!» Мой голос был почти криком.
«Я свободен от оружия!»
Держа руки поднятыми, я смотрел на единственный немигающий глаз за стволом оружия. Он был левшой, укрывавшимся за левой стороной щита, и глаз не отрывался от моей груди.
Я посмотрел вниз, и в самый центр попала красная точка лазерного луча размером с пуговицу рубашки. Она тоже не двигалась. Чёрт его знает, сколько брызг от пожарных на моей спине.
Бешеные крики перестали отражаться от стен, когда громкий голос с грубым английским акцентом взял командование на себя и выкрикнул приказы, которые я теперь мог понять.
«Стой смирно! Стой смирно! Подними руки... подними их!»
Больше не пришлось поворачиваться, я сделал то, что он хотел.
«На колени! На колени! Сейчас же!»
Держа руки поднятыми, я медленно опустился, больше не пытаясь смотреть в глаза, просто глядя вниз. Левша передо мной следил за каждым моим движением лазерным лучом.
Сзади раздался голос, отдающий новые приказы.
«Лягте, раскинув руки по бокам. Сделайте это сейчас».
Я сделал, как мне было велено. Воцарилась полная, пугающая тишина. Холод каменного пола пропитывал мою одежду. Крошечные песчинки впивались в правую щеку, пока я вдыхал полную грудь свежего воска.
Я обнаружил, что смотрю на основание одного из баллистических щитов лестничной клетки. Он был грязным от времени и сколотым по углам, так что слои кевлара, обеспечивавшие защиту даже от крупнокалиберных боеприпасов, отслаивались, как страницы зачитанной книги.
Тишину нарушил шарканье и скрип резиновых сапог, приближающихся ко мне сзади. Я думал только о том, как мне повезло, что меня арестовали.
Ботинки прибыли по назначению, и воздух вокруг меня наполнился тяжёлым дыханием их владельцев. Одна старая чёрная мятая кожаная обувь десятого размера приземлилась у моего лица, мои руки схватили и подняли перед собой. Я почувствовал, как холодный, твёрдый металл впился в мои запястья, когда наручники защёлкнулись. Я просто позволил им сделать это; чем больше я сопротивлялся, тем больше боли мне приходилось терпеть. Наручники были нового образца, полицейского образца: вместо цепи между ними была сплошная металлическая распорка. Как только эти штуки надеты, одного удара дубинкой по распорке достаточно, чтобы вы закричали от боли, когда металл сообщает добрую весть костям вашего запястья.