«Санбёрн» не мог преодолевать возвышенности: он был разработан для моря. Дальность до канала составляла чуть меньше пятидесяти километров, около тридцати миль. Дальность «Санбёрна» — девяносто миль. Пока что это было логично.
Я изучал карту, гадая, делал ли Чарли то же самое, прежде чем отправиться на поиски. Он не знал, что делаю я, поэтому он будет сканировать шестьдесят-семьдесят миль береговой линии джунглей, попадавших в зону действия «Санбёрна» и которые можно было использовать в качестве стартовой площадки. Это были огромные джунгли, которые нужно было прочесать меньше чем за десять часов. Я надеялся, что это будет решающим фактором между тем, уничтожу ли я его, или тем, что он заберёт его обратно, чтобы сразу передать в PARC.
Карта показывала, что стартовать можно было только с восточного берега, где река впадает в море. На западном берегу тоже был полуостров, но он не выступал достаточно далеко, чтобы оставлять следы от береговой линии. Это должен был быть восточный, левый берег, если плыть вниз по реке. Так и должно было быть, и узнать это можно было только одним способом.
Ближайшая доступная точка Баяно, согласно карте, находилась в семи километрах к югу, по сухой дороге с сыпучим грунтом. Там река имела ширину около двухсот метров. Затем она поворачивала на юг, вниз по течению, к побережью, примерно на десять километров. На самом деле, из-за изгибов и поворотов реки, ширина её была больше. К моменту выхода к берегу она достигала почти двух километров.
Вот и всё, это всё, что я знал. Но, чёрт возьми, мне нужно было работать с той информацией, которая у меня была, и просто жить дальше.
Я подошел к задней части фургона, закрыл задний борт, затем вернулся за руль, завел двигатель и тронулся с места.
Я бродил по тёмному сонному городу, пытаясь найти путь на юг по компасу Сильвы, всё ещё висевшему у меня на шее. Карта была той же, 1980-х годов, масштабом 1:50 000, которая была у меня в доме Чарли, и Чепо с тех пор немного подрос.
Только тогда я понял, что ничего не сказал Кэрри и Луз.
Кэрри, конечно, не услышала бы, но все равно было бы приятно попрощаться.
Выпив две бутылки «Эвиана» и пройдя час по сухой трассе, теперь уже просто по грязи и гравию, я увидел реку в туннеле света, проложенном прямо передо мной. Остановившись, я ещё раз сверился с картой и расстоянием, затем выскочил из повозки с фонариком и стал спускаться по грязевому берегу. Сверчки стрекотали громко, но шум воды был ещё громче.
Река не была бурным потоком, несущимся с огромной скоростью, даже после этих дождей: она была достаточно широкой, чтобы вместить всю воду, поступающую из притоков, питавших её постоянным течением. Она определённо двигалась в правильном направлении, справа налево, направляясь на юг, к Тихому океану, хотя так поступала бы и любая другая вода в этой части страны, так близко к морю.
Пробежавшись по берегу, я поискал лодку, хоть что-нибудь, что помогло бы быстро спуститься вниз по течению. Не было даже знака «причала нет», ничего, только грязь, жёсткая трава и какое-то странное, покрытое коркой дерево.
Я выбрался на берег, забрался в повозку и ещё раз сверился с картой и счётчиком. Эта река, должно быть, была именно той, что мне нужна: вокруг не было ничего достаточно крупного, чтобы с ней спутаться.
Я поехал обратно по дороге в сторону Чепо, оглядываясь по сторонам в поисках места, где можно спрятать «Ленд Крузер», но даже через три километра земля, высвеченная фарами, всё ещё выглядела совершенно голой. В конце концов, я припарковался на обочине, вытащил высохшие нагрудные ремни, винтовку М-16 и канистру, а затем побрел обратно к реке, а снаряжение болталось на мне, как плохо упакованный скаут.
СОРОК
В субботу, 9 сентября, мне казалось, что я всю жизнь просидел, сидя в грязи у дерева, слушая, как миллионы сверчков тревожат ночь. На этот раз я был не под кронами деревьев, а у реки Баяно, которая рокотала мимо меня в темноте.
Здесь комары были не так уж и сильны, но их оказалось достаточно, чтобы на моей шее появилось ещё несколько шишек взамен тех, что только начали спадать. Я провёл языком по рту: зубы теперь казались не просто пушистыми, а словно в овчинных шубах. Я подумал о том, что здесь делаю. Почему я не могу поумнеть? Почему я просто не убил Майкла и не покончил с этим сразу?
Оставалось всего полчаса до рассвета и начала движения к цели, и я понимал, что обманываю себя. Я знал, что сделал бы это в любом случае. Дело было не только в том, что рискуют так много людей – настоящих людей: возможно, хотя бы раз я поступал правильно. Возможно, я даже немного гордился собой.
Подтянув колени и опершись на них локтями, чтобы поддержать голову, я начал тереть щетинистое, потное лицо о предплечья. Где-то в темноте я слышал слабое, но быстрое гудение «Хьюи». Я не видел навигационных огней, но понимал, что это всего один самолёт. Возможно, Чарли вернулся домой. После того, что его там ждало, он наверняка высматривал, но я не мог этого контролировать.
В любом случае, на данный момент он поручит этим самолетам обыскивать побережье в поисках Санбёрна, а не нас троих.
Невидимые птицы запели свои утренние песни, когда ярко-жёлтая дуга солнечного света готова была прорвать горизонт и подарить жаркое утро. Я уже упаковал документы и карту в два слоя пластиковых пакетов, завязав каждый узлом. Я проверил липучки на отдельных подсумках для магазинов, чтобы убедиться, что они не выпадут во время следующего этапа. Наконец, я убедился, что вся моя одежда свободна, и не заправил ничего, что могло бы запотеть и утяжелить меня.
Я расстегнул пластиковые застёжки задних ремней ремней и продел их через ручку канистры, прежде чем застегнуть их обратно. То же самое я проделал с шейными ремнями, продев их через ручку для переноски М-16. Я знал по собственному опыту и опыту других, что солдаты гибнут при переправе через реки чаще, чем при контакте с противником под навесом. Вот почему всё было прикреплено к пустой канистре, а не ко мне, и поэтому я не выходил из дома до рассвета.
Я стащил всё это к краю тёплой, ржаво-коричневой воды. Было приятно зайти в воду по бёдра, а затем окунуть голову, чтобы стереть пот с лица. Освежившись, я навалил три упряжи и оружие на плавучую канистру, которая пыталась плыть по течению. Она оказалась крепче, чем казалась с берега, и свежесброшенная листва, зелёная и листовая, проносилась мимо, пока канистра покачивалась передо мной, теперь уже более чем наполовину погруженная в воду под тяжестью своего груза. Я продвигался в постепенно углубляющуюся воду, держа предплечья над оружием и упряжью, пока мои ноги наконец не начали терять контакт с дном. Я позволил себе плыть по течению, отталкиваясь от грязи, как ребёнок, отталкивающийся от поплавка. Течение несло меня, но я продолжал держаться за дно, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, попеременно отталкиваясь и плывя по течению, словно совершая лунную походку.
Здесь побывали лесорубы, и обе стороны реки стали похожи на поле битвы времен Первой мировой войны: пустошь из грязи и дернистой травы, где торчали лишь редкие засохшие деревья.
Из-за извилистости русла реки я понятия не имел, сколько времени займет дорога до ее устья, но я ничего не мог с этим поделать: я был полон решимости.
Примерно через полчаса, когда солнце уже висело низко, но было хорошо видно, джунгли начали разрастаться по обе стороны от меня, и по мере того, как листва становилась гуще, она всё больше затмевала свет. Солнце ещё не поднялось достаточно высоко, чтобы проникнуть сквозь прореху, образовавшуюся в листве, образовавшуюся из-за реки, поэтому надо мной было лишь ярко-голубое небо. Помимо шума текущей воды, слышались лишь редкие крики невидимых птиц, летающих высоко в листве.
Я плыл, держась левого берега, не забывая о дне, по мере того как река становилась шире. Противоположный берег постепенно удалялся, словно это была другая страна. Джунгли сменились мангровыми болотами, и это место стало похоже на задний двор динозавра.
Вскоре река расширилась до более чем полутора километров. Обогнув особенно широкую и плавную излучину, я увидел Тихий океан, лежащий всего в километре ниже по течению. Вдали я увидел два контейнеровоза, из труб которых валил дым, когда солнце отражалось от спокойной, ровной поверхности моря.
В пяти, может быть, шести километрах отсюда виднелся остров с пышной зеленью.
Я продолжал идти, высматривая что-нибудь, что могло бы помочь мне найти Санбёрна.
Течение замедлилось, и я продвинулся вниз по течению еще на пятьсот метров.
Затем, примерно в двухстах метрах от устья реки, приближаясь ко мне слева, стояла небольшая рыбацкая лодка с открытой палубой, вытащенная на берег и оставленная гнить; её кормовая часть полностью развалилась, оставив лишь серую, гниющую деревянную обшивку. Подойдя ближе, я увидел за лодкой поляну, на которой стояла небольшая деревянная хижина в таком же состоянии.
Я проплыл мимо, осматривая местность. Было какое-то движение, новое движение. Я отчётливо видел тёмную нижнюю часть больших папоротников прямо у берега, а часть двухфутовой травы, растущей вокруг лодки, переплеталась там, где по ней ходили. Только мелкие детали, но этого было достаточно. Это должно было быть оно, это должно было быть оно. Других причин быть здесь не было. Но я не видел никаких следов в грязи, ведущей от берега.
Я проплыл ещё пятьдесят метров, теперь уже океан был передо мной, пока полог не взял верх, и лодка не скрылась из виду. Я коснулся дна и медленно повёл канистру к берегу.
Затащив снаряжение под купол, я опустился на колени и расстегнул ремни и М-16. Оружие не требовало никакой подготовки: даже небольшое погружение в реку не помешало бы ему работать.
Я надел первый нагрудный ремень и отрегулировал ремни так, чтобы он свисал ниже, чем положено, практически до талии. Затем я надел второй, чуть выше первого, расположив его у основания грудной клетки, а третий – ещё выше. Я ещё раз проверил, что все магазины уложены правильно, чтобы, когда я вытаскивал их левой рукой, изгиб магазина был от меня, готовый к прямому попаданию в оружие. Наконец, перепроверив патронник М-16, я ещё минуту-другую посидел на канистре, мысленно приспосабливаясь и настраиваясь на новую обстановку. Прохлада воды на одежде снова начала уступать место влажному теплу, пока я проверял Baby-G. Было 7:19, и вот я здесь, измученный Рэмбо, искусанный до полусмерти, с ногой, стянутой мокрой повязкой, и без единого плана, кроме как использовать все магазины.