Боснийцы всё ещё упивались, когда из-за пульта управления вылез пятый. Он тоже был в зелёной форме, но с чёрными мешковатыми штанами, винтовкой М-16 через плечо и поясной ремнём. Он закурил сигарету от зажигалки Zippo и наблюдал за боснийцами, зависшими над экранами. Глубоко вдохнув никотин, он свободной рукой помахал подолом рубашки, чтобы проветрить торс. Даже если бы я не узнал его лицо, этот шрам от пиццы я бы узнал где угодно.
Двое разливщиков отошли от свалки, когда Чёрная Рубашка тоже закурила. Они совершенно не интересовались тем, что происходило за столиком прямо за ними, и что-то бормотали друг другу, поглядывая на время.
Внезапно боснийцы начали тараторить, и их голоса повысились на октаву, когда Разносчик пиццы сосал свой фильтр и наклонялся к экранам.
Что-то происходило. Оставались считанные минуты. Мне нужно было сделать свой ход.
Сделав глубокий вдох, я поднялся на колени, большой палец, облепленный грязью, перевёл предохранитель на «автомат», когда оружие вонзилось в плечо. С открытыми глазами я нажал на курок, короткими, резкими очередями стреляя в грязь у свалки. Раздался быстрый стук, стук, стук, стук, когда пули прорвали первый слой грязи и ударились о более твёрдую землю.
Неразборчивые крики смешались со звуком очередей из автоматического оружия: боснийцы запаниковали, и двое других бросились за оружием. Пятый же, казалось, просто исчез.
Моё плечо откинулось назад от очередной короткой очереди, пока я крепко держал оружие, чтобы ствол не поднялся. Мне не хотелось попадать в боснийцев: если они умели управлять этой штукой, то могли её и остановить. Звуки автоматных очередей и паника эхом разносились по кронам деревьев, а передо мной, удерживаемые листвой, висело облако кордита.
Магазин опустел, пока я продолжал сжимать. Рабочие части остались сзади.
Я вскочил на ноги и сменил позицию, прежде чем они успели заметить, откуда доносится огонь. Я побежал вправо, к столу, укрывшись укрытием, одежда была вся в грязи, я нажимал на защелку магазина указательным пальцем, тряс оружие, пытаясь вытащить забитый грязью магазин. Я почувствовал, как магазин ударил меня по бедру, когда нащупал нижнюю часть ремней и вытащил новый. Я резко защёлкнул его и нажал на защелку. Рабочие части с визгом рванули вперёд, и слева, с поляны, раздались длинные очереди из автомата.
Я инстинктивно упал. Грязь забрызгала мне лицо, и воздух выбило из лёгких. Задыхаясь, я полз как сумасшедший, проталкиваясь к краю поляны. Если они меня увидят, то откроют огонь там, где я упал, чтобы укрыться.
Я успел увидеть, как боснийцы исчезают по тропинке, их испуганные голоса раздавались в перерывах между выстрелами. Я также увидел, как Разносчик пиццы, прячась на другой стороне поляны, кричал им, чтобы они вернулись.
«Это всего лишь один человек, одно оружие! Назад!»
Но этого не произошло: двое других преследовали боснийцев, стреляя длинными очередями по джунглям.
"Чертовы придурки!"
Оружие в плече, он стрелял по ним одиночными. Чёрт возьми, они мне нужны были живыми.
Переведя предохранитель в режим одиночных выстрелов, я набрал полную грудь воздуха, закрыл левый глаз и прицелился в центр той малой части его тела, которую мог видеть, затаил дыхание и выстрелил.
Он упал, как камень, и беззвучно исчез в листве.
Двое других продолжали стрелять в тени, двигаясь по тропе.
Над поляной висел кордитовый туман, когда я выпустил по ним очередной снаряд.
Из вентиляционных отверстий на покрытом грязью прикладе и вокруг моей левой руки сочился пар. Чёрт, чёрт, чёрт... Я хотел создать шум, создать смятение, я хотел, чтобы все загорелись, а не потерялись в джунглях. Но я не собирался за ними гнаться. Это было бессмысленно, времени было мало.
Я сменил магазины и пересёк поляну к Пиццермену, держа оружие у плеча. Двигаясь быстро, но осторожно. Остальные могли вернуться, а я его всё ещё не видел.
Он был жив, тяжело дышал, держась за грудь, глаза были открыты, но он был беспомощен.
Кровь медленно текла между его пальцами.
Я отбросил его оружие в сторону и пнул его.
«Закройте его! Закройте его!»
Он просто лежал и не реагировал.
Я схватил его за предплечье и вытащил на поляну, и вот тогда я увидел выходную рану, зияющую у него на спине.
Его глаза были плотно закрыты, принимая боль от удара и движения. Я отпустил его руку, и он пробормотал, почти улыбаясь: «Мы возвращаемся, придурок…»
Я наклонился над ним, уперся прикладом в плечо и ткнул дулом ему в лицо.
«Прекратите! Прекратите, блядь!»
Он лишь улыбнулся под давлением металла, вонзившегося в кожу. Оружие двигалось, и он кашлял кровью через ствол.
«Или что?» Он снова откашлялся.
Он был прав. Я пнул его от злости, пока бежал к столу, проверяя трассу на наличие остальных, проверяя Бэби-Джи.
Осталось всего три минуты.
Левый дисплей был заполнен русскими символами, другой представлял собой экран радара с размытым зеленым фоном, усеянным белыми точками, а его вращающаяся стрелка двигалась по часовой стрелке.
На ноутбуке отображалось изображение с веб-камеры шлюзов. От неё шёл кабель, который тянулся по земле и поднимался на дерево, где на ветке была закреплена небольшая спутниковая антенна.
Я снова посмотрел на ноутбук. Я видел, как играет оркестр, танцуют девушки, как толпа сидит на сиденьях и ещё больше людей стоит у ограждений. «Окасо» красовался на экране. Пассажиры толпились на палубе, сжимая в руках фотоаппараты и ручные камеры.
Обойдя стол сзади, я упал на колени и начал вытаскивать кучу проводов и толстых кабелей, тянувшихся от задней части консоли к морю. Некоторые были просто вставлены в пазы, некоторые были закреплены кронштейном, некоторые были прикручены к разъёмам.
Я отчаянно пытался отсоединить их по два за раз, почти задыхаясь от отчаяния, когда мои мокрые, грязные руки скользили по пластику и металлу. Я хлопал руками, как ребёнок, в слепой панике, крича себе: «Давай! Давай! Давай!»
Я посмотрел на свалку, мечтая о голлоке. Но даже если бы я нашёл его и начал резать кабели, меня бы ударило током. Я не мог отличить, где передача, а где электричество.
Сжавшись от боли, Разносчик Пиццы наблюдал за мной, его рубашка была пропитана кровью и покрыта грязью и опавшими листьями.
Пытаясь найти другое соединение, я развернул ноутбук как раз в тот момент, когда изображение начало обновляться сверху.
В воздухе раздался пронзительный вой, нарастающий, как визг реактивного самолета «Харриер» перед взлетом.
Через несколько секунд шум окружил меня.
Осталось четыре кабеля. Чем больше я пытался их вытащить или открутить, тем больше терял контроль.
Я рванул его в отчаянии и разочаровании. Консоль соскользнула со стола и шлёпнулась в грязь. Пронзительный вой перешёл в рёв, когда включились ракетные двигатели.
Почти в тот же миг раздался оглушительный, грохочущий грохот, и земля задрожала у меня под ногами. Я стоял на коленях, глядя вверх, на лесной покров, пока его обитатели в панике разбегались.
Я не видел пара, вообще ничего не видел, лишь ощутил тошнотворный грохот, когда ракета отделилась от платформы и вылетела из джунглей. Верхушки деревьев сотрясались, вокруг меня сыпались обломки.
Я не знал, что чувствовать, когда отпустил кабели и, завороженный, посмотрел на ноутбук, уловив последний проблеск корабля, когда изображение начало исчезать.
Я слышал, как Пиццамен, всё ещё свернувшись калачиком в опавших листьях, словно ребёнок, тяжело дышит, пытаясь вдохнуть воздуха. Когда я посмотрел на него, он улыбался. Я был уверен, что он пытается рассмеяться.
Экран был пуст, и мне ничего не оставалось, как ждать, гадая, услышу ли я взрыв или его звук поглотят джунгли и расстояние.
Моя грудь поднималась и опускалась, когда я пыталась сделать глубокие вдохи, с трудом сглатывала, пытаясь облегчить сухость в горле, просто ожидая, когда экран обновится или останется пустым навсегда, поскольку камеру наверняка тоже вытащат.
Я был прав: он смеялся, наслаждаясь моментом.
Начала проступать первая полоска наверху, и я с трудом сдерживала ужасное чувство ожидания.
Медленно и лениво, изображение разворачивалось, и я приготовился к сцене бойни, пытаясь убедить себя, что целость камеры — это хороший знак, а затем думая, что я не знаю, как далеко находится камера от шлюзов, так что, возможно, и нет.
Картинка обновилась. Корабль был цел, всё было цело. Танцовщицы подбрасывали палочки в воздух, а пассажиры махали толпе на берегу. Что, чёрт возьми, случилось? Он должен был уже добраться туда: он летел со скоростью, в два с половиной раза превышающей скорость звука.
Я не доверял тому, что видел. Возможно, это было изображение, сделанное непосредственно перед взрывом, и я собирался дождаться следующего цикла.
Я никогда не чувствовал себя настолько измотанным, и все остальные мысли вылетели из головы. Меня даже не волновала возможная угроза со стороны остальных четверых, хотя, будь у них хоть капля здравого смысла, они бы уже стаскивали «Джемини» в воду.
Запах серы ударил меня в нос, когда выхлопные газы просачивались сквозь джунгли, создавая вокруг низкую дымную дымку и создавая впечатление, будто здесь обитает Бог, поскольку пар подвергался воздействию ярких лучей света.
Разносчик пиццы издал булькающие звуки, кашляя кровью.
Верхняя часть изображения начала раскрываться, и на этот раз я увидел дым. Я знал это. Я вскочил на ноги и навис над ноутбуком. Пот капал с моего носа и подбородка на экран. Толстовка тянула меня вниз под тяжестью грязи, пока я жадно глотал воздух, чтобы успокоить сердцебиение.
По-прежнему единственным, что я мог видеть, был дым, пока картина продолжала двигаться вниз.
Это не сработало.
Я снова сел в грязь, чувствуя себя более измотанным, чем когда-либо в своей жизни.
Затем, когда изображение заполнило экран, я увидел, что корабль все еще там.