чатобумажную куртку-бомбер на подлокотник ближайшего кресла, обнажив мокрую бордовую рубашку-поло и толстый 9-мм пистолет Sig в кобуре за правым бедром. На левом бедре у него лежал светло-коричневый кожаный магазин с тремя толстыми резинками, удерживающими каждый магазин. Первый латунный патрон в каждом блеснул в белом свете потолка. Я чуть не рассмеялся: три полных магазина, и только для меня. Я слышал о переборе, но это было что-то из последних пяти минут Бутча Кэссиди. Было очевидно, откуда у этого парня взялись лучшие идеи.
Он снял рубашку-поло и вытер ею пот с лица, обнажив сильно израненную спину. Две вмятины явно были огнестрельными ранениями: я узнал их, потому что у меня самого была такая. Кто-то также сообщил ему хорошую новость ножом: некоторые порезы шли по всей спине, со следами швов по обеим сторонам. В общем, это было очень похоже на аэрофотоснимок Клэпхэм-Джанкшен. Тренеры, только что закончившие сжимать и выуживать чайные пакетики, подняли стаканчик чая для «Сандэнса».
«Всё ещё хочешь?» У него был стопроцентный белфастский акцент. Если бы водитель оказался валлийцем, мы бы могли написать сборник анекдотов.
«Вполне нормально». Вытерев шею и плечи, Сандэнс сел в кресло у телевизора, выпрямившись на самом краю, чтобы не упираться мокрой голой спиной в велюр. Он осторожно отпил из кружки Барта без сахара.
Он тренировался с отягощениями, но не обладал рельефной фигурой бодибилдера. У него было телосложение заключённого, качающего железо: диета в тюрьмах настолько плохая, что, когда парни начинают тренироваться, у них вместо подтянутой фигуры появляется бочкообразная грудь и накаченные мышцы.
Он впервые взглянул на меня и заметил, что я разглядываю его спину.
«Белфаст, когда ты был ещё совсем маленьким солдатиком». Он тихонько хихикнул, а затем кивнул на третью кружку Симпсонов, всё ещё стоящую на полу возле Трейнерса.
«Тогда хочешь чаю, мальчик?»
Тренеры задержали Мардж.
Я кивнул. Да, спасибо.
Наступила пауза на пару секунд, во время которой они обменялись взглядами, а затем оба разразились хохотом, увидев, как Трейнер изобразил ужасный акцент кокни.
"Вот это да, парень, я бы, фанат кс
Трейнер сел на диван рядом с Гомером и, продолжая смеяться, высмеял его.
«Зажги свет, шеф, да, я бы с удовольствием, спасибо. Обожаю утку». По крайней мере, хоть кто-то веселился.
Тренерс поставил свой собственный напиток на потрескавшийся кафельный пол и снял куртку.
Он, очевидно, недавно удалил татуировку лазером; на предплечье едва различим был едва заметный красный шрам, но протянутая Красная Рука Ольстера всё ещё была хорошо видна. Он был, а может быть, и сейчас является членом UDA (Ассоциации обороны Ольстера). Возможно, они оба тренировались в одном из блоков H.
Трицепсы тренера перекатывались под загорелой, веснушчатой кожей, когда он пошарил за подушками и вытащил пачку «Драм». Положив её на колени, он достал несколько роллов «Ризла» и начал скручивать себе ролл.
Сандэнсу не понравилось то, что он увидел.
«Ты же знаешь, он это ненавидит, просто подожди».
«Вполне верно», — сверток с барабаном был сложен и возвращен под подушки.
Меня это очень обрадовало: «Да-мэн», должно быть, уже в пути. Хотя я никогда не курил, я никогда не был табачным нацистом, но Фрэмптон точно был.
Моя задница немела на твёрдом полу, поэтому я очень медленно переместился в другую позу, стараясь не привлекать к себе внимания. Сандэнс встал с кружкой в руке, прошёл три шага до телевизора, нажал кнопку питания, а затем по очереди на каждый канал, пока не добился приемлемого изображения.
Тренеры вспыхнули: «Мне нравится эта. Забавно». Сандэнс отшатнулся к своему креслу, не отрывая глаз от коробки. Теперь оба, не обращая на меня внимания, наблюдали, как женщина, чей голос звучал прямо из новостей Radio Four, рассказывала эксперту по фарфору о своей коллекции чашек с изображением пекинесов.
Я больше не слышал детей по телевизору, ожидая возвращения «Мерседеса». На экране женщина старалась не показывать, как сильно она разозлилась, когда эксперт сказал ей, что фарфор стоит всего пятьдесят фунтов.
Тот, кто окрестил Фрэмптона «Да-да», был гением: это было единственное слово, которое он сказал любому своему начальству. Раньше это меня никогда не беспокоило, поскольку я не имел с ним прямого отношения, но всё изменилось, когда его повысили до руководителя британского отдела разведки в СИС (Secret Intelligence Service). Фирма использовала бывших сотрудников SAS, таких как я, да и вообще кого угодно, возможно, даже моих новых друзей здесь, в качестве агентов, причастных к сомнению. Отдел разведки традиционно возглавлял сотрудник разведывательного отдела (IB), высший орган разведки. Фактически, всей службой руководят сотрудники разведывательного отдела для сотрудников разведки; это те самые парни и девушки, о которых мы читаем в газетах, набранные в университете, работающие в посольствах и использующие в качестве прикрытия обычные назначения в МИД. Однако их настоящая работа начинается в шесть вечера, когда обычные дипломаты начинают свои коктейльные вечеринки, а сотрудники разведки начинают собирать разведданные, распространять дезинформацию и вербовать источники.
Вот тут-то и появляются такие мерзавцы, как я, выполняя, а порой и убирая, грязную работу, которую они проделывают, заодно закидывая себе в глотки бутерброды с крабовой пастой и «Афтер Эйт». В такие моменты я им завидовал.
«Да-мэн» тоже. Он учился в университете, но не в одном из двух лучших.
Он никогда не был представителем элиты, IB, но, вероятно, всегда хотел им быть.
Но он был просто не из того теста. Его прошлое – работа в Управлении специального обеспечения, подразделении, где лохматые техники и учёные работали над электроникой, системами связи, электронным наблюдением и взрывными устройствами. Он руководил отделом связи в британской полиции, но никогда не работал в полевых условиях.
Я не понимал, почему Фирма вдруг изменила систему и позволила взять управление в свои руки человеку, не являющемуся членом Международного бюро расследований. Возможно, со сменой правительства они решили, что им стоит выглядеть немного более меритократичными, внести пару корректировок в систему, чтобы выглядеть лучше и не раздражать политиков, возвращающихся в Уайтхолл, вместо того, чтобы слишком сильно вмешиваться в то, что происходит на самом деле. Так кто же лучше всего справится с управлением, чем тот, кто не является членом Международного бюро расследований, кто лизёт задницу от завтрака до ужина и делает всё, что ему скажут?
Как бы то ни было, он мне не нравился и никогда не понравится. Его точно не было в моём списке быстрого набора, это точно. В тот единственный раз, когда я с ним напрямую связался, работа провалилась из-за того, что он предоставил недостаточное количество комплекта связи.
Он работал на этой должности всего семь месяцев с тех пор, как полковник Линн «досрочно вышел на пенсию», но уже не раз доказал свою некомпетентность. Единственное, что он умел делать хорошо, — это угрожать; у него не было ни характера, ни управленческих навыков, чтобы делать это по-другому. Линн, возможно, был таким же мерзавцем, но, по крайней мере, с ним можно было определиться.
Я пытался еще немного устроиться поудобнее, когда затрещала заслонка, и я услышал снаружи шум двигателя.
Они оба встали и снова надели мокрые рубашки. Сандэнс подошёл выключить телевизор. Никто из них даже не взглянул на меня. Словно меня там и не было.
Шум двигателя усилился. Двери захлопнулись, и ставни снова опустились.
В дверях появился «Да-мэн», всё ещё в костюме и с видом крайне разозлённым. Кроссовки послушно выскользнули из комнаты, словно семейный лабрадор.
Я бы не поверил, но лицо «Да-мэна» покраснело ещё ярче обычного. Он был под давлением. И снова С и его товарищи остались недовольны своим экспериментом без участия в программе.
Он остановился всего в трех-четырех футах от меня, похожий на разгневанного школьного учителя, расставив ноги и уперев руки в бедра.
«Что случилось, Стоун?» — закричал он.
«Неужели ты ничего не можешь сделать правильно?»
О чём он вообще? Всего два часа назад он хотел меня убить, а теперь отчитывает, как провинившегося школьника. Но сейчас не время об этом говорить. Сейчас самое время действовать по-крупному.
«Я просто не знаю, мистер Фрэмптон. Как только загорелись три огня, я послал команду «Пожар». Не знаю, что произошло потом. Всё должно было сработать, у всех четверых до этого была связь, но…» «Но ничего!» — взорвался он.
«Задание было полностью провалено». Его голос подскочил на октаву.
«Я считаю тебя лично ответственным, ты же это знаешь, не так ли?»
Теперь понял. Но что нового?
Он сделал глубокий вдох.
«Вы не понимаете важности этой операции, которую вы полностью сорвали, не так ли?»
Потерпел неудачу? Я старался не улыбаться, но не смог.
«Облажался», — так бы выразилась Линн.
«Да-мэн» всё ещё играл школьного учителя. Нечему тут улыбаться, Стоун. Кем, ради всего святого, ты себя возомнил?
Пришло время немного ограничить ущерб.
«Просто кто-то пытается выжить», — сказал я. Вот почему я записал наш разговор, мистер Фрэмптон.
Он помолчал несколько секунд, осознавая это, тяжело дыша и выпучив глаза. Ах да, плёнка и фотографии. Должно быть, он только что вспомнил, почему я всё ещё жив, а он здесь. Но ненадолго; его мозговой переключатель был переключён на «передачу», а не на «приём». «Вы даже не представляете, какой ущерб нанесли. Американцы были непреклонны в своём решении сделать это сегодня. Я дал им и другим слово, что так и будет». Он начал жалеть себя.
«Не могу поверить, что я так доверял тебе».
Так что это была работа американцев. Неудивительно, что он так расстроился. Высокопоставленные британцы уже давно пытались преодолеть ряд разногласий в отношениях с США, особенно учитывая, что некоторые американские ведомства рассматривали Великобританию лишь как путь для расширения своего влияния в Европу, а не как какого-либо партнёра. «Особые отношения», по сути, ушли в прошлое.