Пока он набирал воду, из своего купе вышел проводник. Взглянув на кружку в руках Телля, он ухмыльнулся.
— Ты со вчерашнего дня уже третий, кто сюда подходит с этой кружкой.
— Понятно, — ответил Телль.
Обратно он шел медленно, стараясь не расплескать кипяток, не отводя глаз от болтающейся в кружке воды.
— Такой большой, а папа за тебя ходит… — услышал Телль.
Оторвавшись от кружки, он увидел повернувшегося к нему с ожиданием сына. Ханнес показал отцу глазами в сторону старушки и чуть пожал плечами.
— Ай-яй-яй, — вцепившись в Ханнеса взглядом, укоризненно качала та головой.
Вспомнив ожог Фины, Телль быстро подошел к столику.
— Если мальчик, — поставив кружку перед старушкой, он кивнул на сына, — расплескает кипяток и обожжется, то вы с ним поедете в больницу?
— Зачем больница? Не облился он, — не моргнула глазом старушка.
Телль подумал про пожилого мужчину с палочкой, когда-то попросившего его помочь выбрать крупу в магазине. Эта бабка ведь старше того мужчины. Но его уже, может, нет в живых, а у нее даже сил на поезде ездить хватает. Да она и самого Телля переживет! Не просто так она разъезжает. Наверняка спасается, наверняка за ней приходили. Напобирается в одном городе, сядет в поезд, поедет в другой. Хотя… Где она разрешение возьмет на выезд? Кто ей билеты продаст?
— Куда вы едете, интересно? — размышляя, спросил старушку Телль.
— Тебе-то зачем, сынок, это знать? — как-то бодро ответила та. — К сестре еду. Детей ее проведать.
Поднявшись, Телль показал Ханнесу на место, с которого встал.
— Подожди меня здесь, — неслышно попросил он и пошел за постелью.
Проводник как раз заканчивал пить чай.
— Ну что там бабка? — весело встретил он Телля.
— Да ничего, — пожал тот плечами.
— Два комплекта, — протянув Теллю постельное белье, проводник показал в сторону, где сидела старушка. — Она вон на тебя смотрит.
Телль обернулся. Бабка даже ноги выставила в проход, чтобы ей было удобнее наблюдать за ним.
Постелив у себя полке, Телль позвалХаннеса. Он решил положить его на свое место, а сам — устроиться над старушкой. "Здесь тебе теплее будет", — объяснил он сыну, когда тот забрался к нему наверх. Но поменяться местами не разрешил проводник.
— Пассажиры должны занимать места, согласно указанным в билете. У тебя это место, у малого твоего — то. Что я могу поделать?
— Ладно. Ляжешь над бабкой, — сказал Телль сыну.
— Я так и не понял, что она мне говорила, — шепнул Ханнес.
— Ничего важного. Сейчас надо поесть.
Телль достал сумку с едой.
— Почему ты говоришь бабушке "вы", а проводник — "ты"? — неожиданно спросил сын.
— Ты следил что ль? — удивленно взглянул на него Телль.
— Ну так…
Телль заметил, что мужчина снизу отложил газету, дожидаясь, когда они с Ханнесом уйдут. Сняв сына со своей полки, Телль отнес Ханнеса на его место. Потом он сходил за ботинками сына, заодно захватив сумку с едой.
Устроившись с края полки, где читала книгу девушка, Телль достал блинчики Фины, чай и попросил сына развернуться к нему. Есть им пришлось, сидя ногами в проходе. Пару раз Телль убирал ноги, пропуская проходивших мимо людей, но ему бы больше не понравилось, если бы бабка попросила у Ханнеса чая или блинчика.
Ханнесу есть на коленках оказалось непривычно и, честно говоря, не очень удобно. Зато у него перед глазами не было старушки, которая все время смотрела на них с отцом, пока они ужинали.
Едва Ханнес закончил с едой, Телль показал ему на вторую полку.
— Давай наверх, отдыхать.
Сын стал разуваться. Когда он полез на свое место, Телль решил ему помочь.
— Я сам! — неожиданно громко сказал Ханнес.
Старушка вздрогнула. Другие пассажиры, отложив свои дела, выглянули на голос мальчика. Стараясь закрыть от них сына, Телль прислонился к полке. Ханнес лежал на боку, чуть поджав ноги, смотрел на отца и улыбался.
— Как тебе здесь? — спросил его Телль.
— Мне нравится. Здесь у каждого свое место, — ответил сын шепотом.
"Отдыхай", — показал ему Телль.
Убедившись, что у сына все нормально, он пошел к своей полке. Сосед снизу отодвинул край очередной газеты, узнал его, после чего вновь погрузился в чтение.
Полка Теллю оказалась мала. Поджав ноги, он повернулся к стене и забылся. Разбудил его Ханнес.
— Папа! — тряс он за плечо отца. — Мы едем в обратную сторону!
Телль поглядел в окно. Столбы приближались и исчезали за оконной рамой. А раньше они выскакивали из-за нее, оставаясь позади убегающего от них поезда. Да, теперь Телль ехал лицом к движению. Соскочив с полки, он бросился к проводнику.
— Мы ж полчаса на станции стояли. Поменяли локомотив и поехали по другой ветке дальше, — объяснил тот, зевая.
Телль успокоился. Показав сыну, что все в порядке, он полез к себе наверх. В этот раз заснул Телль не сразу и долго ворочался.
***
Утром, когда Телль пошел умываться, нижняя полка под еще спящим Ханнесом оказалась пуста. Решив обосноваться там до появления нового пассажира, Телль выставил из нее столик. Сложив на него еду из сумки, Телль сел на бабкино место и поглядел в окно. Поля, редкие деревья, хмурое небо — все то же самое. Интересно, где они сейчас проезжают?
Оторвавшись от окна, Телль увидел, что за ним, свесив голову со своей полки, наблюдает Ханнес.
— Спи! — губами сказал отец.
Сын мотнул головой и быстро спустился на свое сиденье. Есть он не хотел, умыться решил чуть позже. Ханнесу было интересно посмотреть, что там за окном.
Телль заправил постель сына, потом свою. У соседа снизу съехала с полки газета. Ее край был прижат к простыни соседской ногой, остальная часть покачивалась над полом. Телль взял газету, сложил и протянул хозяину.
— Вы возьмите, почитайте, — предложил тот.
— Спасибо, — не ожидал Телль.
Скатав газету трубочкой, он вернулся к сыну. Конечно, читать Телль не собирался. Газету он взял на всякий случай: завернуть в нее что-нибудь или положить сверху. На прессу Телль не тратил время даже тогда, когда всех работников Нацводы заставляли выписывать минимум два издания. Все чтение Телля ограничивалось изучением программы передач Нацвещания. Самые интересные трансляции он обводил ручкой или ставил рядом синий треугольник.
— Хоть какой-то толк есть от того, что ты не любишь читать, — похвалила его так Фина.
Ей в почтовый ящик приходил журнал по шитью и вязанию. На работе у себя Фина говорила, что этого достаточно, ведь главные издания — Нацправительства и Нацпартии — выписывает муж. В доказательство она показывала квитанции Телля об оплате подписки.
Сын смотрел в окно, когда Телль сел напротив.
— Что это у тебя? — спросил Ханнес, увидев на столике трубочку из газеты.
Телль раскрутил ее и положил перед сыном. Взяв газету, Ханнес сразу обратил внимание на рисунок справа внизу страницы. На нем был изображен тощий старик с кривыми ногами и узкой бородой, в пиджаке с засученными рукавами и высокой шляпе. За спиной он прятал надетые на пальцы рук ракеты. Рисунок назывался "Давний друг".
— Пап, что это? — не понял Ханнес.
— Карикатура, — пожал плечами Телль.
Сын не понял это слово. Тогда отец карандашом написал на краю страницы: "рисунок где художник смеется над тем что рисует называется карикатура".
— И что тут смешного? — поднял с рисунка на Телля глаза сын.
— Не знаю. Мне не смешно, — ответил отец.
Ханнес честно пытался читать эту газету. Он начинал то одну страницу, то другую, но хватило его только на то, чтобы рассмотреть фотографии. Не найдя себе ничего интересного, Ханнес стал делать из газеты кораблик. Увидев на одном из бортов лицо Нацлидера, Телль молча попросил у сына кораблик, развернул его и сложил газету Нацлидером внутрь.
Ханнес с недоумением посмотрел на отца. Тот, жестом попросив сына чуть подождать, быстро сделал из газеты пароход с двумя трубами.
— Вот это да! — только и смог произнести пораженный Ханнес.
Пароход был удивителен, но более удивительным казалось, что отец умел это.
— В морской бой играешь? — спросил сын, уже зная ответ.
— Последний раз играл с твоей мамой, — пожал плечами Телль.
Ханнес вытащил из рюкзака тетрадку, вырвал лист и протянул его отцу. Чтобы не было недоразумений, они решили еще на одном листе писать друг для друга ходы, тут же отвечая на них.
Телль не поддавался, но выиграть никак не получалось. Устав, он предложил поесть.
— Ты просто подряд стреляешь по клеткам, а корабли ставишь как попало, — объяснил Ханнес.
Ему и самому было неловко за такой результат.
После еды Телль заметно повеселел. Проверив, чтобы Нацлидер оставался на тыльной стороне газеты, он разделил ее надвое, потом надвое каждую из этих частей, потом еще надвое каждый получившийся листок. Положив один из них перед собой, Телль стал делать из него кораблик.
Вскоре перед Ханнесом вырос целый бумажный флот. Корабли были разные — от самого простого — такого же, какой сперва сделал Ханнес, до лодки с двумя корпусами.
— Откуда ты это умеешь? — сын теперь глядел на Телля другими глазами.
— Я тоже ведь был таким, как ты сейчас, — ответил отец.
— Научи! — попросил его Ханнес.
Развернув пароход с двумя трубами, Телль положил этот лист перед сыном. Затем он написал ему в тетрадке: "складывай по линиям сгиба". К вечеру Ханнес уже делал все корабли сам, а его тетрадка сильно похудела.
Иногда он отвлекался на желтые колючие поля, мимо которых несся их поезд. Заметив там какую-нибудь одинокую лошадь или коров, Ханнес делал большие глаза и переводил взгляд на отца, чтобы тот разделил его радость.
***
На большой станции с красивым серым вокзалом девушка и пассажиры, занимавшие полки рядом с ней, вышли. Их место тут же заняла семья — девочка лет четырех с родителями и бабушкой, мамой ее мамы. Появились они, принеся с улицы осеннюю прохладу, когда Телль с Ханнесом ужинали.