«От соединения трехдневного праздника показа моделей и объявления о свадьбе кто угодно мог бы потерять голову, но не ветеран бизнеса по обслуживанию приемов!» – не без гордости подумала Джиджи. Ничто не осталось без ее внимания, выход каждой модели на подиум идеально отшлифовывался. Они репетировали без конца; у каждой пары девушек был профессиональный парикмахер, каждая имела свой набор аксессуаров, тщательно помеченный, и список дюжины ансамблей одежды, которые должна была показывать. Показ всех многочисленных комбинаций этих ансамблей был бы попросту невозможен, если бы Принс не сшил необходимое количество дополнительных образцов, но он поступил мужественно и сшил их – вручную! На самом деле он был так доволен собой и своими оригинальными, дающими простор воображению эскизами для «Нового Магазина Грез», что собирался приехать в четверг вечером, чтобы иметь возможность весь уик-энд тусоваться с модной прессой. Вдобавок к тому, что собственно шоу он тоже собирался вести сам.
«Все пройдет без сучка и задоринки, вопреки мрачным предчувствиям Билли, – думала Джиджи, – ведь недаром за дело взялась сама Гразиелла Джованна Орсини! А у Билли просто глубокая депрессия, из которой она, похоже, не собирается выползать…»
Единственное, что смущало Джиджи, – это ее наряд: платье главной подружки невесты. Это так похоже на Татьяну Невски – за три тысячи миль отсюда решать, в каких платьях появятся Джиджи и другие подружки невесты, в том числе и дочка Джоша. «Ничего себе у Саши родительница! Своей властностью она переплюнула всех самых настырных мамаш, которых я повидала в «Путешествии в изобилие», – злобно думала Джиджи, ведя свой вызывающе розовый «Вольво» по бульвару Уилшир к новому небоскребу, где располагалась квартира Джоша, – туда было самолетом доставлено платье.
Джиджи ни разу не видела платья для подружки невесты, от которого бы ее не стошнило. Это своего рода сговор – в индустрии моды почему-то считается, что все участницы свадебной церемонии, кроме невесты, должны быть уродами. Модельерам этих платьев словно вкус отшибало – они создавали нечто такое, чего ни одна женщина добровольно на себя не наденет, особенно если у нее есть хоть какое-то чувство стиля. Эти платья всегда были страшно претенциозны, словно костюмы для исторического маскарада в средней школе. Может быть, модельеры, как и школьные учителя, понимают, что в данном случае могут рассчитывать на снисходительность зрителей? «Я бы уж лучше появилась в костюме индейца племени покахонтас», – с отчаянием сказала себе Джиджи.
Она поставила машину на стоянку и на лифте поднялась в роскошные апартаменты Джоша. Саша так быстро открыла ей, словно слушала под дверью, когда поднимется лифт.
– Ну и где же тот шедевр, равного которому мы не смогли бы найти здесь? – спросила Джиджи, приветственно чмокнув Сашу. – Твоя мама думает, что в Беверли-Хиллз нет приличных магазинов?
– Ты всегда была слишком сурова к моей бедной маленькой мамочке, – сказала Саша гораздо веселее, чем следовало по ситуации.
– А ты нет? Брось! Каждый раз, когда тебе нужно явиться пред ее светлые очи, ты совершенно меняешься. Она испытает глубочайшее потрясение в своей жизни, когда приедет сюда и увидит тебя в полном блеске, если только ты и в день свадьбы не станешь изображать свое обычное: «Ма, я серенькая мышка…»
– Не надо так нервничать, – спокойно сказала Саша, словно Джиджи не имела никакого права волноваться, словно все, что будет – и показ моделей, и свадьба, – не зависит только от нее. Саша твердо настаивала, чтобы Джиджи заехала померить платье именно сегодня, за день до нашествия прессы, чтобы убедиться, что его не нужно подгонять и укорачивать; а главное, она знала, что Джиджи так устроена, что ей ничего нельзя оставлять на последнюю минуту.
– Давай посмотрим, – решительно сказала Джиджи, увидев на столе просторной современной гостиной Джоша большую картонную коробку.
Саша открыла ее и вынула платье, завернутое в множество листов папиросной бумаги.
– По крайней мере, оно лавандового цвета, – заметила Джиджи, недоверчиво оглядывая платье.
– Мама сказала, что этот цвет будет оттенять твои волосы. О, ради бога, пойди наконец в спальню и надень его, а не принюхивайся подозрительно, как Марсель к Джошу. Давай быстрее! Я не могу больше ждать.
– Он все облезает? – через плечо спросила Джиджи, беря у Саши платье и направляясь в спальню.
– Нет, перестал, только смотрит злобно. Визит к тебе ему явно помог: ты не уделяла ему должного внимания, и бедняга был страшно счастлив вернуться домой. Так ты идешь? Говорю тебе, я вся дрожу от нетерпения!
– Извини, – засмеялась Джиджи и исчезла в спальне.
Раздевшись, она обула серебряные туфельки, захваченные с собой, чтобы не ошибиться в длине платья, и осторожно ступила в похожую на облако массу светло-лилового шифона, нащупывая невидимую «молнию». «Молния» легко нашлась, несмотря на многослойные юбки, и на удивление легко застегнулась. Джиджи повернулась посмотреть на себя в огромное, во всю стену, зеркало – и замерла.
«Саша должна взять назад все свои слова о матери; эта женщина – просто гений!» – взволнованно думала Джиджи, затянув широкий бархатный пояс глубокого густо-фиолетового цвета на тонкой талии и умело завязав его большим бантом. Платье сидело как влитое. Оно доходило до щиколотки, а сверху было открыто насколько возможно. Простой лиф был столь же узок, сколь пышны и широки юбки; мягко спадающие рукава расширялись к запястью – чтобы элегантно полуобнажать руки, когда она будет держать букет на уровне талии. И – чудо из чудес – оно не было ни узко, ни широко! Ни складочки, ни морщинки – ничего, кроме роскошного трепетания многих дюжин ярдов шифона, которое вызывало ассоциации с балетной сценой. Платье вне времени, вне места, существующее только потому, что оно – прекрасно! Джиджи кружилась и кружилась перед зеркалом, ее свежеподкрашенные волосы шелковой паутиной метались вокруг головы, она смотрела, как юбки поднимаются и опадают, забыв о Саше, которая с нетерпением ожидала за дверью ее вердикта. Она была… она была как бабочка – в постановке Баланчина… как цветок с крылышками… как безупречная версия самой себя!
– О, Саша, твоя мама – гениальная женщина! – закричала она, выпархивая в гостиную.
– Я передам маме, – сказал Зак, стоя в центре комнаты, прямо лицом к ней.
Джиджи остолбенела, едва не потеряв равновесие на высоких каблуках, не в силах произнести ни слова, и так страшно побледнела, что Зак быстро шагнул вперед и схватил ее за руки, чтобы она не упала.
– Я просил Сашу предупредить тебя, но она подумала…
Джиджи словно со стороны услышала свой голос, произносящий явную глупость:
– Ты слишком рано… до свадьбы еще больше месяца…
– Я здесь не за тем, – сказал он, нежно приподняв ее лицо за подбородок, чтобы она посмотрела на него.
– Зак… о, Зак… – прошептала Джиджи и обняла его, ошеломленная, но совершенно уверенная в том, что все, что происходит, – правильно. Все ее существо устремилось к нему. Это было больше чем правильно – неизбежно! Это было нужно – нужнее всего на свете.
– Ты представляешь себе, как я тебя люблю? – взволнованно спросил Зак, не решаясь поцеловать ее, пока она не ответила.
– Я слышала, – с трудом ответила Джиджи. – Меня информировали… приблизительно.
И тогда он начал ее целовать, прижав ее худенькое тело к своей мощной груди. Всем существом они предались друг другу, их сердца и души слились воедино, и Джиджи с удивлением почувствовала, что в этом нет ничего неожиданного.
– Ты никогда не говорила мне, что ты меня любишь, – наконец сказал Зак, отрываясь от ее губ.
– Кажется, ты и не спрашивал, – ответила Джиджи. – По крайней мере, вот так, прямо.
– Ты меня любишь? – смиренно спросил он.
Джиджи помедлила секунду, наслаждаясь неуверенностью Зака: это было так непохоже на него.
– Да, – сказала она наконец.
– Пока достаточно. – Он посмотрел на нее и торжествующе расхохотался. – «Да» – это все, что я хотел услышать!
Дверь из холла открылась, и в комнату с высоко поднятым хвостом торжественно вошел Марсель.
– Это Саша, она пытается быть деликатной, – сказал Зак. – Я попросил ее сбегать за сигаретами – она хотела подождать на кухне, но я не разрешил.
– У вас здесь все в порядке? – спросила Саша из-за двери.
– Иди купи еще что-нибудь, – ответил Зак.
– Не пойду! – возмущенно заявила она, входя в гостиную. – У вас было достаточно времени. Мне и так пришлось сидеть в коридоре: к твоему сведению, Зак, я никогда сама не хожу за сигаретами. Джиджи, ты в порядке?
– Кажется, да, – тихо сказала Джиджи, выскальзывая из мощных объятий Зака.
– О господи, Джиджи, ты помяла платье! Я знала, что вас нельзя оставлять одних!
Хотя Джон Принс не принял приглашения Билли остановиться у нее в доме на время праздника показа моделей, предпочтя отель, она все-таки послала за ним в Нью-Йорк самолет, а в аэропорт – машину с шофером, которая должна была довезти его до отеля, подождать, пока он устроится, и привезти к ней на обед. «Во время шоу мы оба будем так заняты, что сможем увидеть друг друга только в толпе, – думала Билли, – а мне хотелось бы обсудить с ним свою вступительную речь».
Она ждала Принса у камина в одной из двух своих гостиных. Стоял май, но ночи все еще были настолько холодными, что хотелось затопить камин. Услышав знакомое ворчание Принса, Билли быстро пошла ему навстречу и поцеловала в обе щеки. Один лишь вид Принса во всем этом твидовом великолепии несколько развеял ее мрачность.
Пока она вела его к кушетке у камина, Принс внимательно изучал ее лицо и, кажется, остался доволен увиденным.
– Ну, детка, я рад, что вы проигнорировали это, – сказал он, швыряя на журнальный столик экземпляр «Фэшн энд Интериорз».
Билли удивленно посмотрела на него. «Детка» – это обращение в его устах звучало зловеще, как-то чересчур ласково. Нахмурившись, она перевела взгляд на глянцевую обложку. Должно быть, кто-то пронюхал о «Новом Магазине Грез» и раскрыл его тайну на пресловутой первой странице журнала. Эта страница – как правило, без подписи и, как правило, любовно иллюстрированная тщательно подобранными фотографиями – вполне могла считаться непревзойденным источником последних и самых злых сплетен в мире моды и в избранном обществе. Сочная и пахучая, как переспелая дыня, с самого начала эта страничка зарекомендовала себя как самый живой, язвительный и щекочущий нервы раздел этого влиятельного журнала. К этой страничке все подписчики тянулись в первую очередь.