Даже не оглянувшись, она оттолкнула мою руку и протянула ладонь к белкокоту. Рейчис, предавая все инстинкты своего вида, вложил сверкающий синий камень в руку Ториан.
– Сапфир? – поинтересовалась она, поднося его к свету.
– Он ей нравится? – просвистел Рейчис. – Спроси, нравится ли он ей.
– Ты болван, – бросил я.
Ториан ухмыльнулась.
– Завидуешь?
Я и вправду завидовал.
– Конечно, нет, он постоянно приносит мне такие штуки, – соврал я.
Ничего подобного белкокот мне не приносит.
Ториан протянула свободную руку и почесала Рейчиса под подбородком.
Он ненавидит, когда так делают.
– О да… – проворковал он.
– Ты ставишь нас в неловкое положение, – сообщил я ему.
Кроме того, белкокоты не воркуют.
– Она не так уж плоха, – промурлыкал он, приподнимая подбородок, чтобы его почесали ещё раз. – Знаешь, что бы я сделал на твоём месте?
– Снял бы брюки и станцевал для неё?
Ториан выглядела такой шокированной, что на краткую секунду я готов был поклясться: на её щеках проступил румянец. Она повернулась ко мне лицом и пригляделась к сапфиру.
– Как думаешь? Хорошая замена на случай, если мне она когда-нибудь понадобится?
Забавно, какой обезоруживающей может быть великолепная улыбка. На самом деле она не должна срабатывать. Между красотой и порядочностью нет никакой связи. Во всяком случае, за последнее время я заметил отчётливую инверсию корреляции. И всё же в нас есть нечто, из-за чего нас влечёт к красоте – стремление, которое порой (особенно в случаях вроде этого) кажется таким же сильным, как Чёрная Тень.
– Не надо, – сказал я.
– Что «не надо»? – спросила Ториан.
– Я слышал, как твоя мать говорила, что в детстве ты училась очаровывать змей. Полагаю, ты просто практиковалась, чтобы позже очаровывать людей, не так ли?
Она пожала плечами. Даже пожатие было подкупающим.
– Не знаю. А у меня получается?
– Будем надеяться, что нет. Последние два человека, которые меня соблазнили, умерли.
Она сделала ко мне полшажка и, слегка приоткрыв губы, тихо сказала:
– Думаю, мне придётся положиться на свою маршальскую магию, чтобы держать тебя в напряжении.
Не сводя с неё глаз, я сказал:
– Убери нож обратно в карман, Ториан.
У неё в руках и вправду было оружие? Этого я не мог знать. Сам я, конечно, прятал в рукаве одну из стальных карт, а в ладони другой руки – монету кастрадази, ту, что я люблю называть «жало».
Её улыбка сделалась шире. Ториан шагнула назад, не показывая ножа, который, как я теперь не сомневался, она прятала.
И тут я понял ужасную правду: Ториан всё это нравилось – угрозы, опасность, драки. Думаю, и мне бы они нравились, веди я другую жизнь. Но год назад я убил женщину, с которой впервые занимался любовью, спустя всего несколько дней после того, как злобный мерзавец по имени Пленитель овладел мной и чуть не заставил меня…
– Эй, – прошептала Ториан с неожиданным участием в глазах. – Мне очень жаль. Я не хотела…
Жалость в её глазах была для меня невыносима.
– Возвращайся к своим боссам, Ториан. Скажи им, что меня не интересует убийство какого-то бедного ребёнка, который, вероятно, не больше Бог, чем я.
Когда Ториан снова заговорила, в её голосе сквозило раздражение.
– Они мне не боссы. Я, как и ты, работаю на королеву Джиневру. Я, как и ты, предана ей.
– Так вот почему ты приказываешь маршалам помешать мне с ней увидеться?
Она застонала.
– Ну конечно, идиот! Я всё время пытаюсь сделать так, чтобы ты понял: защищать Джиневру – моя работа!
– Тогда, может, именно ты должна пойти и напасть ради неё на чужеземного Бога?
Ториан снова схватила меня за руку, доказав, что её нисколько не беспокоит возможность ещё одной физической стычки.
– Думаешь, я этого не предлагала? Думаешь, я не умоляла Шептунов позволить мне сделать всё, что требуется?
В её голосе звучала мучительная искренность, заставившая меня замереть. Потом я отстранился.
– Ты самый знаменитый маршал во всём Дароме, – сказал я наконец. – Берабески поймут, что ты работаешь на империю.
Она кивнула.
– Это работа для изгоя, – выпалил я.
Она снова кивнула.
Я отвернулся от неё, не желая, чтобы она увидела слёзы в уголках моих глаз.
Я всегда плачу после драки, когда угроза смерти приходит и уходит. Тот лорд-маг из таверны легко мог заставить меня хныкать в постели даже в удачный день. Я оказался не готов к тому, что всего несколько часов спустя меня едва не казнила тёмная группа маршалов и шпионов. Но, если быть честным с самим собой, у меня навернулись на глаза слёзы не из-за двух упомянутых происшествий.
– Она знает? – спросил я. – Она согласна с этим… планом?
Ториан была любезна и не стала изображать неведение.
– Она королева, Келлен.
– Это не ответ.
Мягкое эхо шагов Ториан последовало за ней по коридору, когда она сказала:
– Я подумаю над этим.
Глава 12. Посланник
– И что теперь? – спросил Рейчис, прыгая рядом со мной.
«Наверное, рыдания и стоны без конца», – подумал я, но вслух этого не сказал.
Белкокоты не славятся склонностью к безутешной меланхолии.
– Очень долгая ванна, – ответил я. – Вслед за тем мы очистим королевские склады от сдобного печенья, а после выясним, действительно ли королева, которой мы согласились служить, такая, какой мы её считали.
Он вскарабкался по моей ноге и спине и устроился у меня на плече.
– Ты имеешь в виду, потому что не хочет ждать, пока появится орда религиозных психов и отрубит ей голову? Как думаешь, для чего она тебя наняла? Чтобы ты играл с ней в карты раз в неделю и пил чай?
Так и знал, что Рейчис встанет на сторону Ториан.
Но, по правде говоря, с тех пор, как я поступил на службу к королеве, в моей жизни стало гораздо меньше конфликтов, чем в те дни, когда я был вне закона. Да, в самом начале моей службы случился дворцовый переворот, но с тех пор – не считая нескольких недель наблюдения за тем, как участников заговора ведут на виселицу, в тюрьму или, в редких случаях, милуют, – всё превратилось в восхитительно скучную рутину.
Раз в неделю я играл с Джиневрой в карты. Иногда в обычные игры, иногда она намекала на заботившие её политические или военные вопросы, и тогда мы переходили к играм аргоси, назначая людям или проблемам отдельные карты, раскладывая их по-разному и извлекая всё, что можно, из получившихся узоров.
Когда я не выполнял обязанности наставника в картах, я немного шпионил здесь и там. Иностранные дипломаты часто пытались меня подкупить, чтобы убедить королеву согласиться на ту или иную просьбу. Я использовал эти не слишком утончённые беседы, чтобы по возможности разузнать об их истинных намерениях. Иногда, поздно вечером, мы с Рейчисом наносили тем людям короткий визит, чтобы проверить, не удастся ли убедить их пересмотреть свои планы.
В остальное время я ловил слухи о Фериус, не теряя надежды, что она проедет через земли Дарома, принеся с собой какое-нибудь бедствие, которое подскажет мне, где она сейчас. Я ужасно по ней скучал.
«Скучать по людям – не путь аргоси, – сказала бы она мне своим раздражающе протяжным голосом жителя приграничья. – Нельзя идти своим путём, если ты всё время оглядываешься».
Но я мог. Я всё время оглядывался. Видел её ухмылку, когда она вытаскивает курительную соломинку из-под жилета. Слышал её голос, когда она выдаёт новую часть лирической мудрости аргоси, в данный момент не имеющую смысла, но в конечном итоге спасающую мне жизнь.
Но больше всего мне не хватало того, что она помогала мне видеть мир иначе.
«Что бы ты посоветовала сделать теперь, Фериус? Я поклялся защищать королеву. Проще всего было бы пойти и убить этого так называемого Бога-короля, наколдованного берабесками. Помешать их народу и армии объединиться и развязать войну, которая, скорее всего, уничтожит половину континента. Разве это не Путь Грома?»
В любой конкретной ситуации аргоси рассматривают четыре пути: «Будь подобен воде, текущей вокруг конфликта». «Следуй за ветром, позволяя ему нести тебя туда, куда тебе нужно». «Стой твёрдо, как камень, держась того, что, как ты знаешь, – правда». Или «Ударяй, как гром, без колебаний, без угрызений совести».
Фериус никогда не была большой поклонницей Пути Грома.
Я подошёл к двустворчатой двери, ведущей в ванную комнату в крыле для учителей. Королевские наставники играют важную роль в Дароме, особенно когда монарху всего двенадцать лет. Поэтому в каждой из наших комнат была собственная ванная, но Рейчис предпочитал эти, с разнообразными приспособлениями для купания и изящно расставленными тарелками с печеньем.
– Как думаешь, ты сможешь помыться сам или попросить прислугу прийти и потереть тебе спинку? – спросил я.
Обычно белкокоты ненавидят людей; Рейчис мало кому позволит к себе прикоснуться, не заставив заплатить за это пальцем или, возможно, глазным яблоком. Но у него развилась извращённая любовь к баловству.
– Ну? – спросил я. – Так что же?
Только тут я уловил тихий, рокочущий храп, доносящийся с моего плеча.
– Рейчис?
Я поднял его, чтобы посмотреть, что происходит. Он приоткрыл глаза, посмотрел на меня мутным, невидящим взглядом – и снова заснул.
«Вот чёрт!»
Рейчис – крутой маленький поганец, но он уязвим для магии шёлка джен-теп. Те маги, которые о нём знают, обязательно начнут с заклинания сна, чтобы первым делом вывести его из игры. Вот почему я не взял его с собой в таверну, чтобы разобраться с лорд-магом. Тот парень слишком много о нас знал. Серебристые иероглифы на моей шляпе жителя приграничья защищали меня, но Рейчис всё время провалялся бы без сознания. Я не хотел ставить его в неловкое положение.
Я осторожно опустил его на пол перед дверью в ванную. Расстегнул стальные застёжки на футлярах, висящих слева и справа на поясе, и сунул в них руки, чтобы вынуть по щепотке красного и чёрного порошков.