– Зачем было перерезать ему горло и держать здесь, пока он не истечёт кровью? – спросила Нифения.
Судя по голосу, она чувствовала себя прескверно. Как правило, ей удаётся жить, не становясь свидетельницей стольких убийств, сколько вижу я.
– Это какое-то церемониальное убийство?
– Скорее всего, убийца хотел помешать ему позвать на помощь.
Я подавил отвращение к ужасной сцене и опустился на колени, чтобы посмотреть, что ещё тут можно выяснить. Обычно, чтобы перерезать человеку горло, его хватают сзади. Учитывая отсутствие брызг крови на узких стенах коридора в той стороне, куда было обращено лицо визиря, можно было предположить, что на него напали сразу после того, как за ним закрылась дверь.
Значит, его кто-то ждал? Нет, потому что место для засады не идеальное: слишком легко попасться на глаза жертве, как только она откроет дверь.
– Думаю, те, кто это сделал, искали тот же туннель, что и мы. Они следовали за визирем, пока он не привёл их к тоннелю, а потом убили.
– Как давно он умер?
Я жестом пригласил Рейчиса подойти поближе.
Белкокот пару раз обнюхал труп и сморщил морду.
– Четыре часа.
Айшек подошёл и мгновение осматривал тело, прежде чем коротко тявкнуть.
– Четыре, – настаивал Рейчис.
– Что он сказал? – спросил я.
– Неважно. Он – глупая гиена.
– Шесть часов, – перевела Нифения.
Рейчис хмуро посмотрел на неё. Иногда он немного завидует превосходному обонянию Айшека.
– Ладно, – сказал я, пытаясь осмыслить сцену перед нами.
Я разглядел следы нескольких пар ног, испачканных кровью визиря. Они вели к наружной двери. Гораздо труднее оказалось разглядеть то, что одна пара следов вела в двух направлениях – сперва в кровь наступили у выхода, но обошли лужу и направились в глубь туннеля.
– Что ты видишь? – спросила Нифения.
– После смерти визиря убийца увлёк тех храмовых стражников, с которыми мы столкнулись, в весёлую гонку по улицам Мебаба. Вероятно, он прошёл достаточно близко от салуна, чтобы, потеряв его, стражники ждали его возвращения неподалёку.
– Вот почему погнались за первым же иностранцем, которого увидели выходящим из салуна. И им оказался ты.
Я кивнул.
– Но к тому времени настоящий убийца уже сделал круг и вошёл в туннель.
Нифения посмотрела в тёмный проход перед нами.
– Значит, на доске появилась новая фигура. Что им нужно?
Мой взгляд упал на лежащее на земле тело. Большинство убийств совершаются небрежно; даже профессионалы иногда допускают небольшие ошибки. Но убийство визиря, а потом проникновение в туннель были выполнены мастерски. Сколько аргоси в гостинице хотели забрать у меня Бич и покончить с угрозой Бога Берабеска раз и навсегда? Я вспомнил слова Пути Горных Бурь: «Если бы всё зависело от меня? Если бы я носил тот дароменский артефакт, который тебе дали Шептуны? Я забыл бы всё, чему учила меня Фериус, отказался бы от любых притязаний называть её своим другом и пошёл бы убивать кого придётся, чтобы спасти ей жизнь».
– Пошли, – сказал я, поворачиваясь к наклонному проходу, который должен был привести нас под стены, защищающие храмовый город Махан.
Я поднял свою светящуюся монету и последовал за её лучом, чтобы начать спускаться по скользким камням в темноту.
Когда мы дошли до первого поворота, Нифения сказала:
– Подожди. Где Рейчис и Айшек?
Она повернулась, но я взял её за руку и повёл дальше по туннелю. Я был почти уверен: белкокот что-то задумал.
– Они догонят нас через минуту. Ты, наверное, не захочешь видеть, чем они занимаются.
– Не вешай это на меня! – громко жуя, невнятно откликнулся белкокот у входа в туннель. – Если бы кто-нибудь накормил нас в гостинице, сейчас нам не понадобилась бы закуска.
Как оказалось, отсутствие подходящих закусок было меньшей из проблем Рейчиса.
– Никогда не думал, что закончу свои дни, застряв в лабиринте, – проворчал он мне. – Я планировал более благородную смерть, знаешь ли.
– Да? Какую, например? – спросил я, освещая быстро меркнущим светилом ещё один сырой проход впереди.
Мы с Фериус ошиблись насчёт того, что к храму ведёт обычный туннель. Под тщательно спроектированными улицами Мебаба находились остатки гораздо более древнего города, жители которого наверняка умерли с голоду, заблудившись в лабиринте улиц. Эти улицы как будто поворачивали назад через каждые несколько кварталов. Хуже того, поскольку всё лежало в руинах, мы могли пройти несколько десятков ярдов по какому-нибудь проходу – и обнаружить, что он завален обломками. Мы поворачивали назад в поисках обходного пути, но попадали в очередной тупик.
– Я тут умру, – пробормотал Рейчис.
Айшек весело тявкнул.
– Заткнись, – отозвался белкокот и добавил: – Тупая гиена.
Я вытащил карту, которую дал мне Путь Горных Бурь, надеясь, что где-то на запутанном маленьком плане есть некий ключ к тайному проходу, ведущему в храм. Но в крошечных линиях ничто не указывало на скрытый вход.
– Келлен, ты в порядке? – спросила Нифения. – Ты потеешь.
– Я в порядке. В полном порядке, правда. Это лучшее время в моей жизни.
Три года назад, незадолго до того, как покинуть дом, я оказался в шахте под нашим городским Оазисом. Именно тогда я впервые обнаружил, что ненавижу замкнутые пространства.
– Стены не кажутся крепкими, – заключил Рейчис, царапнув одну из них когтями. – Ещё немного – и какая-нибудь рухнет на нас.
– Прекрати её царапать! – рявкнул я.
Он шумно вдохнул.
– Воздух спёртый. Скорее всего, сперва мы задохнёмся.
– Заткнись, Рейчис.
Он снова принюхался.
– Совершенно уверен, что чую крыс. Множество крыс. Бьюсь об заклад, тут есть и крокодилы.
Одна из странных черт Айшека – способность имитировать всё, что он слышит. Он решил продемонстрировать это сейчас, точно скопировав голос Рейчиса и повторив:
– Тут есть и крокодилы.
Рейчис подпрыгнул так, как будто челюсти, полные зубов, вцепились ему в хвост. Когда он приземлился, вся его шерсть стояла дыбом.
– Ты не помогаешь, – упрекнула гиену Нифения.
Айшек ответил смеющимся тявканьем, вышагивая вокруг Рейчиса.
– Не могли бы вы все помолчать? – спросил я, вытирая пот со лба. – Я пытаюсь найти путь в храм.
Я продолжал смотреть на карту, снова и снова ища то, чего (теперь я в этом не сомневался) там не было. У меня всё расплывалось перед глазами, лёгкие трудились усерднее, чем полагалось, чтобы втянуть воздух. Остальные, казалось, были в порядке, значит, просто моя клаустрофобия взяла надо мной верх. К сожалению, когда на меня такое находит, это сбивает Рейчиса с толку и он начинает искать причины моего беспокойства.
– А ещё тут воняет гнилью. Воняет голокожими. Воняет сточ…
– Может, хватит? – яростно прошептал я. – Я пытаюсь найти путь, по которому пошли голокожие, когда они…
– В чём дело? – спросил Рейчис, встревоженный моим изумлением. – Ты что-то видел? Крокодила?
Белкокот завертел головой, уверенный, что его вот-вот перекусят пополам.
– Что такое с Рейчисом? – спросила Нифения.
Я опустился на колени и схватил его за шиворот, чтобы он на меня посмотрел.
– Ты сказал, что чуешь голокожих, верно? Скольких?
Белкокот зарычал на меня, потом пожал плечиками.
– Всего несколько не до конца развеявшихся запахов. Думаю, сюда проникает не так уж много…
Его маленькие глазки-бусинки как будто засветились, на пушистой коричневой мордочке появилась улыбка.
– Эй, Келлен?
– Да?
– Я только что придумал блестящий план.
– Я использую твоё обоняние, и мы пойдём по следу зловонного голокожего, пока запах не приведёт нас прямиком в храм?
– Нет, дурачок. Носы белкокотов слишком утончённые, чтобы отслеживать голокожих, когда вокруг такая вонь. – Он подошёл к Айшеку и запрыгнул ему на спину. – Но гиены не обращают на вонь внимания.
Глава 47. Лабиринт
Монета светило угасла ещё до того, как мы нашли вход в храм. Рейчис ехал верхом на Айшеке, и нюх гиены безошибочно вёл её мимо окружавших нас препятствий. И у Рейчиса, и у Айшека имелось преимущество перед людьми – они были ближе к земле. Мы же с Нифенией, без света и без таких полезных носов, то и дело ударялись головами о низко нависающие балки разрушенных зданий древнего города. Я подумал, что это отличный предлог для того, чтобы взять Нифению за руку и повести за собой. Рейчиса мой рыцарский порыв очень развеселил.
– Хи, – хихикал белкокот, услышав глухой стук, с которым мой череп ударялся обо что-нибудь болезненно твёрдое.
И он делал это каждый раз. Через некоторое время установилась такая рутина: Айшек делал поворот, Рейчис тут же говорил:
– Сюда, быстро!
Бам.
Я ударился головой.
– Хи.
– Ладно, теперь сюда.
Бам.
– Хи-хи.
У Нифении в кармане пальто были заколдованные свечи, которые осветили бы нам путь, но и Рейчис, и Айшек настаивали, что дым повредит их чутью. Я не до конца им поверил. Тем не менее, когда я начал размышлять о потенциальных кулинарных достоинствах жареного белкокота и запечённой гиены, мы наткнулись на тяжёлую железную дверь.
– Она заперта, – подвёл черту Рейчис.
– Ты можешь определить это по запаху? – спросил я.
– Нет, но кто же держит незапертой потайную дверь в самый священный храм?
– Хороший довод.
И Рейчис оказался прав. Обычно, если замок большой и тяжёлый, но относительно простой, я могу его открыть. С замками поменьше и посложнее справляется Рейчис: маленький монстр – гений по части взлома. Всё осложняется, если нам попадается большой замок с деталями слишком тяжёлыми, чтобы белкокот мог их повернуть. Именно такой замок врезают в потайную дверь храма.
– Мы могли бы просто спрятаться здесь, пока не появится другой визирь, – предложил Рейчис. – Как только он откроет дверь, мы набросимся на него и вырвем ему глотку. Я могу выдавить ему глаза, пока ты будешь отрезать уши. Может, тебе удастся ещё и выдернуть язык. Языки всегда такие мягкие, что мне трудно их вырывать.